Марек жмет Анделе руку и что-то ей говорит. Слова его сбивчивы, но Андела все понимает. В ее пожатии спокойствие, правда, верность и, пожалуй, воля. Марек избавляется от сомнений, и сердце его наполняется доверчивостью.
Вечером они встречаются у своего клена на берегу Лабы. В глазах Анделы отражается отблеск зеленых листьев, весеннего неба. В глазах Марека — зеленые волны и белые облачка. Они говорят о любви и верности. Сегодня они оба отдаются счастью новой встречи. Заботы, которые ждут их в будущем, сейчас отбрасываются.
— Наше дерево, — говорит Андела и смотрит на ветку, где сидят птицы. — Куда указывает эта поющая ветка?
— На самые синие дали.
— Там наша с тобой жизнь.
— Там ждет случайная смерть.
— Но нас обоих, — улыбается Андела. Мысль о смерти вместе с любимым ей так же сладка, как мысль о жизни с ним.
Марек обнимает ее и жадно целует, чтобы утвердить торжество жизни, пока она полна сил и любви. Он что-то шепчет ей сначала на одно ухо, потом на другое. Кто понимает его? Наверное, только Андела. Я искал тебя здесь, и все мне помогали: тебя приносила река, клен нашептывал о тебе, солнце ласкало тебя, звезды тебя стерегли, камыш прятал тебя.
— Какие у тебя манящие губы, — шепчет Марек, любуясь линией ее рта.
— Чтобы ты мог их целовать.
— И рука у тебя горячая.
— Потому что она хочет соединиться с твоей, — говорит Андела нежно и думает, как было бы хорошо на свете, если бы все соединилось: женщина и мужчина, ночь и день, храбрость и страх, солнце и тень, вода и огонь, жизнь и смерть. Осталась бы только любовь.
Все с ними ласковы и добры. Пани Кунгута не так строга, Ян Пардус щурит глаза, пан Иржи словно ничего не видит, пани Поликсена даже благоволит им. Должно быть, чувствуют их счастье, должно быть, предвидят, что будущее их не благоприятно. У Марека будто исчезла вся сила разума. В эти жаркие июльские дни он живет только чувственной жизнью. Ему хочется одарить существо, которое вызывает в нем столь большую любовь. Посылает ей покроутки[11] и пряники, духи и красивый гребень из слоновой кости. Андела счастливо улыбается и причесывается по пять раз на день.
Пани Кунгута даже помогла им устроить поездку в Чиневес — погостить у молодых супругов, Дивиша и Бланки. Их сопровождают четыре бородатых воина, чтобы охранять по дороге от возможных нападений.
Отправляются они рано утром. На траве еще блестит роса, солнце купается в Лабе. То зажужжит шмель, то пролетит быстрая птица. Мир полон звуков. Кони мчатся словно на крыльях. В Мареке бродит молодая кровь, но при взгляде на Анделу он успокаивается: без сомнения, она любит его. Андела скачет рядом с ним в мужских штанах — живая, теплая и радостная. Конь подбрасывает Анделу, дорога ее качает, деревья приветливо кивают, цветы источают аромат, земля словно ликует, что по ней скачет Андела.
Они едут довольно долго, погруженные в сладостное молчание, понимая друг друга без слов. Но без слов не обойтись. Между Яном Смиржицким и его дочерью идет скрытая борьба. Андела вместе с матерью расторгли помолвку. Это неслыханное событие. Отец подыскивает нового жениха. По его мнению, дочь достаточно взрослая для замужества. У Анделы только одна надежда: она ждет, что Марек защитит ее от всякого зла. Сделает ли он это?
Марек закусывает губы. Чувствует свою беспомощность. У него лишь одна перчатка, которую он может бросить в лицо судьбе. Единственный жест, который точно отделяет будущее от прошлого. Попросить подебрадского священника Яна Маху, чтобы он совершил таинство брака, чтобы сделал их мужем и женой, которые уже никогда не разлучатся? Андела пугается, дрожит и не может вымолвить ни слова. Как это возможно? Без ведома родителей? Без их согласия? Но достаточно одной искры, чтобы представить себе будущее счастье. Хворост опасений вспыхивает и вдруг падает пеплом. У будущего настежь открытые двери. В Анделе прорастает радость, сначала маленькая, а затем она наливается в бутоны и расцветает на ее лице в счастливую улыбку.
«Марек, — шепчет она про себя, — Марек!»
В Чиневеси они сразу же находят домик Дивиша. На него указывают пальцы всех прохожих. На лицах крестьян услужливость и веселое любопытство. К Дивишу и Бланке здесь, видно, хорошо относятся. Пока им не построят каменный дом, они живут в обыкновенной избе. И выглядят они, как крестьяне. Дивиш перестал быть модным франтом и ходит в серой куртке, но, как и прежде, высоко держит голову. Открытое красивое лицо как бы говорит: «Впервые в жизни обо мне ходит хорошая слава». Счастье научило его доверять миру.
Бланка в простом полотняном платье с высоким лифом. Глаза ее полны смеха. Что она, забавляется? Или и в самом деле чувствует себя крестьянкой? Все видят, что этот наряд ей очень идет. Андела быстро проникается деревенской атмосферой и вскоре тоже переодевается в крестьянское платье.
На улице становится тепло. И кажется, что это не только от солнца, но и от радости, переполняющей сердца молодых женщин. Охрана располагается прямо на траве в саду. Обе молодые пары сидят за столом в тени огромных ясеней. Хлеб, масло, молоко, медовое вино, веселые шутки, будущее, полное надежд, жизнь кажется им безграничной. Марека со смехом вталкивают в бревенчатую избу, крытую досками. Оттуда он выходит тоже в крестьянской одежде. Могли бы они так вот жить вместе? Конечно! Еще со времен Иисуса Христа с бедностью соединена милость божья.
После обеда все четверо отправляются в ближайший Дымокурский лес. Это девственный лес. Деревья почти до неба, огромные валуны, заросли ежевики, кусты молодого папоротника, на каждой травинке капли росы. Свежий пьянящий воздух, влажный запах прелого листа. На полянах все ароматы мира. Дни здесь, возможно, и христианские, но ночи остались, безусловно, языческими. Как иначе мог бы светить месяц из чистой старой меди?
Пары расходятся в разные стороны, но так, чтобы можно было услышать друг друга. Каждая отправляется за своей тайной. Марек с Анделой испытывают стремление остаться наедине и даже превратиться в другие существа, с другими характерами. Забыть о прошлом или вообще его зачеркнуть. И начать все с самого начала. Они понимают друг друга, потому что один без другого не может жить. Одиночество им невыносимо. А в обществе других людей они пока не смеют показываться. Кто им благоволит? Может быть, ангелы? А может, перед ними раскрылась вечность? Теперь они смогут со спокойной совестью предстать перед священником Яном Махой.
Марек и Андела перелезают через упавшие стволы, перепрыгивают через камни, продираются сквозь кустарник. Они словно оторвались от земли. Сердца их бьются в унисон. На зов Бланки и Дивиша они откликаются не всегда, чтобы не нарушать своего счастья. Марек видит Анделу, слышит ее, желает ее, прикасается к ней. Его жар стремительно передается ей, ее сдержанность и стыдливость постепенно исчезают. Она трепещет от сладостного и мучительного томления, кровь бешено пульсирует. Прильнула к Мареку и снова отдаляется. Ничего нет слаще — прильнуть и отпрянуть, разрешить и отказать. Они поддаются страсти: руки горят, губы сливаются. Но в голове Анделы не дремлет росток разума. Он слабенький, хрупкий, вот-вот готов сломаться, но именно он заставляет ее ответить на жалобный зов Дивиша и Бланки, отчаявшихся их найти:
— Мы здесь!
Пары встречаются, восторженные и испуганные. Легкие полны свежего воздуха, лица омыты росой, перед глазами картины прекрасного мира. Сердца женщин согревает самое старое и в то же время самое молодое чувство — любовь, а в сердцах мужчин — то, что издавна называется рыцарством.
— Я стараюсь посмотреть на вас с Анделой глазами бога, — нерешительно говорит священник Ян Маха, когда Марек раскрывает ему свой замысел.
Разговор происходит в позднее вечернее время в тихой комнате священника. Пламя сального светильника мягко колеблется, на освещенной половине лица Яна Махи выражение серьезной озабоченности.
— Нас не мучает совесть. Ни меня, ни Анделу, — мягко, но настойчиво говорит Марек. — А почему мы спешим? Просачиваются слухи, что скоро начнется военная кампания.
Он не открыл священнику ничего нового. Отзвуки надвигающихся событий доносятся и до его обители.
— Почему вы стремитесь к таинству брака? — спрашивает терпеливо священник. Как истинный слуга божий, он стремится отстранить все побочное и придерживаться лишь самого главного.
— Мы чувствуем в себе великую любовь.
— Это недостаточный аргумент для господа бога, — отвечает священник печальным голосом. — В супружество люди должны вступать только для того, чтобы прийти к спасению и уберечься от более тяжкого греха. Хотя они осквернят тело, зато сохранят чистой душу.
— Наша любовь — чудо.
— Марек, не богохульствуй. Чудеса совершаются и до сего дня, но они иного рода. В винограде вода превращается в вино, деревья каждый год покрываются цветами, солнце и звезды изо дня в день сияют на небо в любую погоду.
— А счастье людей? Их любовь? Разве это не чудо? — возражает Марек. Он сам себе удивляется. Как, он противоречит священнику? Этому тонкому человеку, который знает небо и ад, благосклонность ангелов и льстивость дьявола, который без труда заглядывает в людские сердца и легко различает в них добро и зло?
— Что ты знаешь о людях? Какие соблазны их подстерегают, в каких тайниках они скрываются, — возражает священник. В сумерках слова его звучат печально и красиво.
— Я верю, что человеческое сердце может быть постоянным.
— Верь прежде всего в бога, — резко говорит священник, и в его бархатном голосе появляются нотки решительности. — Знают ли родители о вашем намерении? Андела Смиржицка еще молода.
— Нет, — признается Марек.
Священнику, конечно, известна его история, потому что в замке невозможно ничего скрыть. Его последний вопрос в этом нелегком разговоре должен был возникнуть.
— Дали бы они вам свое благословение, если бы знали?
— Бог весть.