Броситься в пропасть иногда просто необходимо, думает подавленный Марек и едет к пани Магдалене. Со стороны никто не замечает, что его душевное состояние изменилось: его грызет чувство вины. Теперь ему все видится в ином свете: он лишил Регину мужа, а ее ребенка — отца. Не лучше ли было бы, если бы погиб он сам?
Пани Магдалена встречает Марека, словно он ушел только вчера. Она совсем не изменилась: строго сжатые губы, спокойный голос, разве что немного больше седых волос. А вот и Регина. Она улыбается ему так радостно, что Марек опечалился еще больше. Она сидит возле домашнего складня со святой Анной, который остался после отца Амброзия, сложив руки на большом животе. Лицо его озарено особым родом красоты: зрелым и наполненным чувством материнства.
— Марек, это ты? — восклицает пани Магдалена.
— Я так хотела тебя увидеть, — счастливо вздыхает Регина и встает. Обнимает его и целует в самые губы, словно он снова стал ее братом.
— Я искал тебя в Старом Колине, — выдавливает из себя Марек. — Помнишь, как я в прошлом году принес тебе перстень?
— Конечно, — кивает Регина. — Но ты, наверное, не знаешь, как этот перстень повлиял на мою жизнь. Свершилось чудо. Шимон на мне женился, и с той поры мы жили счастливо.
— Невероятно! — восклицает Марек и растерянно думает о том, как он тогда представлял себе их разговор. Чего-чего, а такого поворота событий он никак не предполагал. Шимон из Стражнице и вдруг взял себе в жены Регину? Это не укладывается у него в голове.
— Ты это заслужила, — просто говорит пани Магдалена.
Марек хорошо об этом знает. Регина любила Шимона почти евангельской любовью. От головы до пят принадлежала ему. Он был для нее как святой. О себе она совсем не думала, как это свойственно только женщине. И сегодня ее душа остается такой же чистой, как чепец монахини. Она навсегда останется очарованной Шимоном.
— Заслужила, — подтверждает Марек. И вдруг понимает, что до сих пор он видел только свою собственную любовь. А оказывается, любовь опускается на землю и для других и оставляет на людях печать до самой смерти. Не было ли в его ненависти к Шимону какой-то доли эгоизма?
— И этот несчастный конец, — вздыхает пани Магдалена.
— Я была уверена, что он вернется. И Шимон был уверен. Он убил в боях многих. Но в этот раз смерть ему сказала: теперь твой черед, — тихо произносит Регина, и крупные слезы катятся по ее щекам. Она их не замечает. Ее руки даже не пошевелились.
— Мы с ним были врагами, — говорит Марек.
— У Шимона было больше врагов, чем друзей, — отвечает Регина с великим смирением.
Марек не находит в себе силы сказать, что это его меч лишил Шимона жизни. Он готовился признаться, но, очутившись лицом к лицу с тем, что произошло, просто не может найти слов. Теперь он видит, что должен один нести свою вину. Он познал свой рай, теперь познает свой ад.
Может, ему удастся преодолеть эту боль в себе с помощью разума. Ведь он бился с Шимоном в согласии с человеческими законами. Шимон был врагом пана Иржи, врагом самого Марека. И ненависть к себе в сердце Марека взрастил он сам, эта ненависть имела причины и не могла не закончиться поединком. Чего же еще? Поединок двух рыцарей — это суд божий. Погибает тот, кто должен погибнуть. Побеждает тот, кто должен победить. Шансы для обоих равны. В другом бою может погибнуть Марек. Все будет так, как записано в небесных скрижалях.
Что же теперь делать Мареку? А ничего: прожить жизнь в соответствии с велениями своей совести.
Как они вернулись в Подебрады.
Ян Пардус со своим войском у колинских укреплений потерпел полный афронт. Трижды они атаковали и трижды были отброшены. Глупые горожане с галереи на городской стене смеялись над ними. Когда он со своими воинами ринулся на них, его засыпали камнями. Он был ранен в ногу. Привезли его на телеге. Он лежал то на спине, то на боку, то на животе и не переставая ругался. Проклинать вполголоса он не умеет, а громко выплескивает все, что лежит у него на душе.
Марек из Тынца уничтожил военные повозки в Старом Колине. Но возвратился мрачным и тут же отправился в замковую часовню. После того как он получит деревню Заборжи, его можно называть «достойный рыцарь» — пан Иржи уже удостоил его дворянского звания. Его герб — красный пилигримский крест на серебряном поле. Кажется, ясно, но сам он чувствовал, что все меньше понимает жизнь.
Дивиш из Милетинка вернулся с известиями, которые обеспокоили пана Иржи. Ян Колда собирает войско в предгорье Орлицких гор и в северной Моравии. Соединяет их около Моравской Тржебовы. В его лагере собраны воины, оружие, военные повозки, гаубицы, кони.
Воины ликуют, им не терпится ринуться на врага. На какого? Никто этого не произносит, но все это знают.
Пан Иржи слушает донесения и молчит. Его военачальники высказывают свое мнение. Никто из них не повышает голоса. Бранится только старый гетман Пардус. Но к этому все привыкли.
Что предлагают военачальники? Направить удар туда, откуда грозит наибольшая опасность. Это значит: атаковать Яна Колду раньше, чем он почувствует свою силу.
Пан Иржи задумчиво кивает. Да, надо начать с Яна Колды. Они отправятся далеко к моравской границе и сотрут с лица земли Яна Колду из Жампаха. На этот раз речь пойдет не об устрашении. Теперь уже обнажатся мечи для боя. Прольется кровь. Чтобы в конце концов покончить с произволом Яна Колды. Он должен поплатиться за предательство.
Пан Иржи ждет его падения. Но в то же время думает: видно, нам на роду написано воевать между собой.
Пять дней войска стоят друг против друга и издали обстреливают противника. Укрепления из повозок на одной стороне, укрепления из повозок — на другой. Начальник одного лагеря — Ян Пардус, начальник другого — Ян Колда из Жампаха. Воины отличаются только гербами своих панов. Кунштатский — с поперечными полосами, а у противника охотничий рог на серебряном щите. В остальном разница невелика: противники говорят на одном языке и исповедуют одну религию, разве что вера Яна Колды более строга, потому что его воины потомки гуситской партии «сирот»[14], количество воинов в обоих лагерях почти одинаково да и военные позиции одинаковы — противники укрепились на двух соседних холмах. Впрочем, у пана Колды за спиной лесок, и что там происходит — не видно.
Ян Пардус — воин до мозга костей. С подчиненными резок, постоянно взрывается. Никто ему не противоречит, он заводится от собственных слов. То ему хотелось бы изменить рельеф местности, сделать его для себя более выгодным, то основательно потрепать Яна Колду на поле боя. Но открыть свои укрепления из повозок он не отваживается. Ему это кажется небезопасным. Что же тогда ему остается? Кричать. Чтоб воины хорошенько укрепили аркебузные козлы-подставки, чтоб стреляли целясь, чтоб стоя на спали, чтоб были осторожны, чтоб не набивали чересчур брюхо солдатской похлебкой. Поражение войска Колды само собой разумеется, но оно оттягивается. Ян Пардус хочет разбить его прежде, чем воины Колды привыкнут к этой мысли и поражение станет для них не столь невыносимым. Терпение старого гетмана висит на волоске.
Шестой раз на оба лагеря спускается ночная тьма, такая густая, что в ней погас бы даже факел. Но теперь в воздухе носятся предчувствия каких-то изменений. К утру из лагеря Колды слышится шум: топот, ржание коней, скрип повозок. Что происходит? Неприятель хочет атаковать? Или освободиться от затянувшегося бездействия? Тревога! Тревога! Наступает решающая минута! В Пардуса вливается прежняя боевая сила, его глаза видят даже то, чего не видно. Он точно угадывает, что Ян Колда намерен оторваться от подебрадского войска. Ему нужно пополнить запасы еды, у него не хватает боеприпасов. И с первой утренней звездой подтверждается предположение бывалого воина. Войско Колды отступает в ближайший лесок и даже весьма быстро. Оно уже вне досягаемости подебрадских гаубиц. На рассвете, когда обрисовываются контуры противоположного холма, укрепление из повозок неприятеля приходит в движение, в нем появляются просветы. Вот сюда нужно бросить кавалерию, подумал бы любой настоящий воин. Конечно, так думает и Ян Пардус. Он срочно собирает военачальников и спрашивает их: бегство это или хитрость? Заманивают в западню? Все решают, что это бегство. Только Ярослав из Мечкова молчит. За первым следует второй вопрос: надо ли нам раздвигать наши укрепления из повозок? Будем ли мы преследовать их? Да, отвечают молодые военачальники. Среди них и Марек. Ему не правится, что они вот уже шесть суток чего-то ждут.
— Я не хочу быть свидетелем нашего поражения! — восклицает Ярослав из Мечкова.
— Сиди тихо, если не можешь сказать ничего лучшего, — рявкает на него Ян Пардус. И кидает через плечо свирепый взгляд.
— Это ты мне хочешь заткнуть рот? — багровеет пан Ярослав. Среди военачальников воцаряется напряженная тишина.
— Марек из Тынца и Дивиш из Милетинка, возглавьте свои отряды! Подготовить в укреплениях коридоры для конницы! — зло приказывает Ян Пардус. Он, конечно, понимает опасность, которой подвергает свой отряд. Но еще больше боится, что его нерешительность будет расценена как признак старости. А отдавая приказ к выступлению, он выглядит непреклонным и воинственным.
Трубят сигнал к выступлению, укрепление из повозок открывается, конница вылетает. Майское утро. Восток розовеет от солнца, которого еще не видно. На каждой травинке холодная бусинка росы.
— Попутного вам ветра! — кричит им вслед Ян Пардус. В эту минуту, глядя на них, он испытывает радость. Пожалуй, он и не думает о том, что они мчатся убивать своих сограждан.
Земля летит из-под копыт. Марек скачет впереди. Он прижался к шее коня, тело легче пера, слышит, как стучит сердце, меч занесен над головой. Он чувствует, как у него захватывает дыхание, как будто это мчится не конь, а он сам. Наверное, он придает силу своему коню.
Безопасное расстояние вдруг превращается в расстояние опасное. Марек успевает заметить, что за лесочком движение колдовых повозок внезапно прекращается. Что происходит? Небо и земля затаили дыхание. Укрепления открываются, и из образовавшихся коридоров выскакивают всадники. Прямо против Марека. Но опасность грозит и с флангов. Из лесочка вырвался второй отряд конницы Яна Колды. Мареку нужно бы остановиться и быстро вернуться со своими всадниками в подебрадские укрепления. Так он сохранил бы людей. Но как это может прийти ему в голову? Он оглядывается и видит, что его всадники летят в двух шагах от него. Все лицом к врагу. И Дивиш тоже. Во главе своего отряда. Мечи уже занесены.