Марека переносят в комнату Вацлава Брича, который даже сейчас не скупится на смех. Сыплет его направо и налево. Мареку кажется, что смех этот легкий и мелькает, как крыло птицы. Тихо в спокойном доме Брича. Марек покорно позволяет обслуживать себя и кормить. Он еще не пришел в себя, и, когда спит, какой-то уголок его сознания бодрствует. Но через несколько дней Марек преодолевает и это и спит как убитый. Понемногу он выздоравливает. Ноги его снова делаются ногами, руки — руками, грудь становится сильной, морщины на коже разглаживаются. Его сознание проясняется. Оно продирается из зарослей воображения к трезвой реальности. Брич лечит Марека хорошим настроением и рассказывает ему обо всем, что видел и слышал.
Наконец Марек может выйти в замковый двор. Он обнимает взором все: стены домов и укреплений, окружающие холмы, полные праздничной зелени, и все, что есть в небе, — сияющее солнце и узорчатые облака. Он чувствует свое окрепшее тело, вдыхает свежий душистый воздух, свет в его глазах сливается со светом солнца. Он видит все. Даже то, что невидимо. Ему хочется и ко всему прикоснуться, хотя делает он это осторожно, словно все вещи утыканы шипами. А здесь есть что посмотреть и к чему прикоснуться. Весна провозглашает, что останется в Находе навсегда. Ее свежие краски требуют от Марека нового взгляда. И новый слух тоже нужен, потому что колокола костела размеренно звонят и Марек слушает их. Только Анделы здесь нет. Но кто знает, может, она смотрит откуда-то издалека своими огромными испуганными глазами. Или не смотрит?
Марек хочет побывать прежде всего на том месте замковых укреплений, где погиб Дивиш. У него сердце сжимается, когда он видит обрыв, который пришлось одолеть Дивишу с его воинами, прежде чем они взобрались на стену. Но там их ждала смерть. Находские воины позволили им взобраться на галерею, а потом, нанеся смертельные раны, сбросили их вниз.
Марек ясно видит все это, ведь Дивиш был его другом. Их дружба крепла даже от ссор. Это правда. Но когда наступила минута настоящей опасности, то Дивиш бросил на чашу весов все. Поступил бы так же Марек? Без сомнения. Марек жалеет, что уже не может отплатить Дивишу тем же. Марек теперь будет жить и за него. Укрепит свою честь его честью, увеличит свою храбрость его храбростью. Рядом с Шимоном будет хранить в себе и Дивиша. От него теперь многое будет зависеть. Жить за троих людей. Бороться так, как подсказывала им их совесть. Но вместе с тем остаться верным своей любви.
Марек чувствует, что совсем избавляется от внутренней пустоты, что душа его вновь загорается. Замечает это и Вацлав Брич.
— Ты любил Дивиша? — спрашивает он осторожно.
— Это был мой лучший друг.
— Я кое-что скрыл от тебя, — признается Брич, но его смуглое лицо не покрывается краской. Его глаза светятся, как и прежде.
— Это значит, что ты хочешь мне рассказать об этом сейчас?
— Да, — вздыхает Брич.
— Так говори.
— Ты помнишь, как пан Колда велел тебя бросить в башню?
— Еще бы не помнить.
— Тогда я искал в Подебрадах Дивиша из Милетинка, и нашел, и сказал ему, что ты жив, как ты просил.
— А что Дивиш? — волнуется Марек.
— Расспрашивал меня. Я сказал, что пан Колда хочет тебя переманить на нашу сторону и что, по моему мнению, ему это удастся.
— А Дивиш?
— Не верил этому, — смеется Вацлав Брич. — Я сам удивился, с какой уверенностью он отверг это. Теперь я вижу, что он знал тебя лучше, чем я.
— Он знал обо мне больше, чем о себе, — отвечает Марек и явственно ощущает, как весь его прошлый мир приближается к нему. Он видит его контуры, вдыхает его воздух, мысли Марека торопятся навстречу. Он хочет знать, что произошло в Подебрадах.
— В ноябре умерла пани Кунгута.
— Это невозможно! — восклицает Марек. Вокруг него уже больше мертвых, чем живых. И среди них умная и добрая пани Кунгута. Кому она пришлась не по душе? Зачем так сурова была с ней судьба? Или это воля божья?
— Она родила двойню и родами умерла.
— А какой-нибудь веселой новости у тебя нет?
— Новости не бывают веселыми, — замечает Вацлав Брич. — Ну хватит. Я и так говорю тебе больше, чем имею право. Разве я у тебя на службе?
— Ты не чужой мне, и ты знаешь это.
— Правда, знаю, — улыбается Брич. — Марек, лучше радуйся весне. Тебе двадцать лет, и ты должен жить.
Марека и не надо призывать к этому. Он наслаждается светом солнца, смотрит на листву деревьев, следит за полетом птиц, его взгляд устремлен к небу. Отчего это весь мир полон тайн? Наверное, чтобы прельщать и притягивать человека. Чтобы тот чувствовал себя в нем хорошо. Потому что только тайна может удержать в нем равновесие. Только тайна делает возможным существование вечного творца, имя которому — бог.
Этой ночью Мареку снится Дивиш. Он тихий, бледный и разводит руками, словно что-то ищет под водой. У него задумчивое, мечтательное выражение лица. Он кивком подзывает Марека — наверное, чтобы тот помог ему. Марек бежит, спешит, но Дивиша словно кто-то отпихивает невидимой рукой. Он быстро удаляется. И вот он сливается с водой. Марек судорожно вглядывается в воду. Но ничего не видит. Ни Дивиша, ни ту вещь, которую он искал.
— Что этим хотел сказать Дивиш? — шепчет Марек, когда просыпается. Я выполнил бы все, что он желает. Марек стыдится перед Дивишем за все, что с ним произошло в находском замке. Нужно ли было за это отдавать жизнь?
Наверное, его появление — это высшее знамение. Ведь Дивиш, пожалуй, сейчас на небе. Туда полетят лучшие мысли Марека, там они будут расти и шириться ради небесной славы Дивиша.
Проходит день, вечер, наступает утро. Воздух свежий и чистый, но в нем есть что-то тревожащее и вызывающее беспокойство в людях. И Марек чувствует бессмысленность своего одиночества. Он едва дышит от напряжения. Его чувства словно непроходимые дебри: воспоминания смешиваются со снами. В самом их центре сверкает Андела. Она осиянна нимбом, словно неживая. Марек должен употребить всю силу воли, чтобы убедить себя, что она телесна, что ест и пьет, что ходит и смеется, как всякая женщина. Только делает все это с необыкновенным очарованием. И из-за этого Марек еще острее ощущает, как события обернулись против них двоих. Удастся ли ему преодолеть препятствия? Как повлиять на Вацлава Брича, чтобы тот помог ему? Марек ищет тропинку к его сердцу и находит ее.
— Я почти ничего не знаю о тебе, — говорит он в одно такое утро, когда одинокому человеку особенно грустно. — Ты был женат?
— Я и сейчас женат, — отвечает Брич после продолжительного молчания. Его лицо становится печальным.
— А где же твоя жена? — удивляется Марек.
— Не знаю.
— Ты не хочешь об этом говорить?
— Это тайна, — отвечает Брич, и его смуглое лицо еще больше темнеет. — Если бы ты ее знал. Ни одна женщина не могла сравниться с ней. Вся она искрилась. Бывало, ждала меня, пока я вернусь из отлучки, смотрела на дорогу и плакала от радости. Мне было достаточно слышать, как она ходит по комнате, и я радовался, что живу на свете.
— Что с ней случилось?
— Однажды я вернулся домой после полугодового отсутствия, а моей жены дома не оказалось. Исчезла как дым. Никто не знает куда.
— Когда это было?
— Десять лет назад.
— Ты ее искал?
— Я все время ищу ее. Пока не потерял надежды. Я собираю сведения для пана Колды, но больше расспрашиваю о своей жене. Не видел ли кто-нибудь ее. Не встретил ли кто-нибудь ее. Не знает ли что-нибудь о ней.
— Ты ее любишь?
— Да, — кивает Вацлав Брич и хмуро смотрит в окно. Словно надеется узнать там что-то новое о своей жене. Но пока ему это не удается. Он пешком обошел всю землю, а конца поискам не видно.
— Значит, ты понимаешь, что такое любовь?
— Лучше, чем ты думаешь. Хотя, глядя на меня, это трудно предположить.
— Несчастные случайности не должны были бы играть роль в любви.
— Это не случайность, это судьба. Но у тебя на уме твоя судьба. Пан Колда рассказывал мне, что он тебе предлагал. По крайней мере ты узнал, как он великодушен.
— Я не мог принять его предложение, — говорит Марек тихо. — Пан Колда наш враг. И никогда он не станет нашим другом. Андела тоже не поняла бы моего поступка.
— Какая Андела? — с любопытством спрашивает Брич.
— Андела Смиржицка. Знаешь хозяина Роуднице? Яна из Смиржиц? Это его дочь. — Мареку становится легче оттого, что он может произнести имя своей возлюбленной. И теперь ему кажется все гораздо проще: препятствия отступают в прошлое, мечты о счастливой жизни вместе с Анделой получают реальные очертания.
— Марек, — задыхается Вацлав Брич. В его голосе испуг, словно он внезапно обнаружил, что у него нет руки или ноги.
— Что с тобой? — пугается Марек. — Ты знаешь что-нибудь об Анделе?
— Нет, — снова прячется в свою скорлупу Брич, но по его лицу видно, что ему что-то известно, но он связан обещанием молчать.
— Почему ты молчишь? — пристает Марек.
— Это какое-то проклятье! — содрогается Брич.
— Я должен знать, — решительно говорит Марек.
Он чувствует, что известие плохое. Но что делать? Ветер дует все время против него.
— Узник не должен знать того, что творится за стенами тюрьмы, — назидательно произносит Вацлав Брич, чтобы успокоить свою совесть. — Но это серьезное дело. Оно касается всего рода Смиржицких. А значит, и тебя. Если ты все еще думаешь об Анделе Смиржицкой.
— Андела — моя жизнь.
— Ян Смиржицкий написал письмо молодому королю в Вену, в письме он предостерегает короля, чтобы тот опасался Иржи из Подебрад. Если у него не две головы, то пусть повременит ездить в Прагу. Потому что может стать короче ровно на голову.
— Дальше. Это не все, — прерывисто дышит Марек. В сердце у него мрак и тишина.
— Да, это не все, — подтверждает Вацлав Брич и нехотя продолжает: — Воспитатель Ладислава, граф Цельский, послал пану Иржи копию письма. Ты догадываешься, что произошло после. Ян Смиржицкий заключен в тюрьму, и теперь его ждут палач и плаха.