— Евангелие от святого Иоанна, глава первая, стих четвертый, — прошептал Марек.
— Не собирайте себе сокровищ на земле, — продолжает священник, обращаясь к Дивишу.
— Апостол Матфей.
— Превосходно, — улыбается священник. — Следуешь ли ты этому завету?
— Да, — горячо кивает Дивиш. — У меня только долги.
— Сколько на небе звезд? — спрашивает дальше священник.
— Тысяча двадцать две, — отвечает Марек, он знает эту цифру из Писания.
— Зачем бог сотворил их? — обращается священник к Дивишу.
— Для нашей земли. Для людей.
— Да, — соглашается священник. — В небе не может быть пустыни. Ну если вы так много знаете, то скажите: может ли папа римский попасть в ад?
— Некоторые могут, — вслух размышляет Марек. — Если они помогали дьяволу.
— Был ли ты когда-либо освящен кропилом? — обращается он к Дивишу.
— Я не знаю, что это такое, — покраснел Дивиш. Хороший это ответ или плохой? Но Ян Маха не посвящает его в споры о кропиле между священниками-подобоями, полагая, что о кропиле в самом деле им лучше ничего не знать.
— Я буду рекомендовать вас пану Иржи с чистой совестью. — Этими словами заключает Ян Маха свою проверку.
Оба юноши кланяются и пятятся к двери, счастливые и довольные собой. Они еще не понимают, что им сулит такой экзамен. Но тогда зачем им дана юношеская терпеливость? Чтобы уметь ждать.
Подебрадский пан позвал их к себе в тот же день. Мареку и Дивишу все время приходилось нагибаться, когда они шли за стражником по узкому и низкому коридору. Не сникнет ли вот так же их уверенность в себе? Разве их собираются в чем-то уличить? Они ничем не провинились и предстанут перед паном Иржи с чистой совестью.
В комнате со сводчатым потолком подебрадский пан выглядит меньше ростом, чем казался в фазаньем заповеднике. На нем красно-коричневый плащ и черные штаны.
Сильный и мудрый пан Иржи... Он на целых восемь лет старше Марека и Дивиша, владеет громадными землями и, кроме того, стоит во главе восточночешских ландфридов. Можно даже сказать, что он — восточночешский король. Сравнится ли с ним кто-нибудь в стране? Пока что да. Южночешский король Олдржих из Рожемберка. А настоящий чешский король? Принц Ладислав — ему сейчас семь лет, и император Фридрих не хочет пускать его в Чехию, где его, чего доброго, воспитают не так, как нравится императору.
Значит, в этой комнате обосновалась власть, которая не подчиняется никому. Обстановка простая: ковер, широкий стол, кованый сундук, у окон с видом на Лабу стоят стулья с высокими спинками. Весь остальной мир кажется где-то далеко, да и существует ли он вообще. В этой скромной комнате все внимание юношей сосредоточивается на лице Иржи. Лицо строгое, без высокомерия, но и без снисходительности. Оно вызывает чувство уважения, создает атмосферу серьезности и, пожалуй, торжественности.
Марек и Дивиш застывают в почтительных позах и не удивляются, что их встречают молчанием. Иржи, как обычно, внутренне медлителен. Может быть, именно сейчас он обдумывает какое-то решение. Он бросает испытующий взгляд на одного, потом на другого и тут же переходит к делу.
— Я знаю вас. Знаю, что вы умеете и из каких семей родом.
Они кивают.
— Вы получите почетное назначение. Я беру вас из отряда Яна Пардуса и определяю в свиту пани Кунгуты. С завтрашнего дня вы принадлежите к ее двору.
Иржи говорит свободно, золотистый воздух словно клубится вокруг его головы, образуя нимб.
— Как ее охрана? — не понимает Дивиш.
— Нет, — впервые улыбнулся Иржи. — Будете служить дамам как рыцари. Из всего отряда легкой конницы я выбрал именно вас. Знаете ли вы рыцарские обычаи?
— Да, — кивает Марек.
Он знает, что двор княгини и королевы не обходится без кавалеров. Что-нибудь в этом роде имеет в виду Иржи? Он хочет поднять свой двор на высший уровень? Завести в подебрадском замке порядки на европейский манер?
— Я не хочу, чтобы вы перестали быть воинами, но теперь прежде всего вы должны считаться с тем, что хотят дамы.
— Понимаем, — согласился Дивиш.
— Молиться — это не ваша забота, — продолжает Иржи. — Я хочу иметь светский двор.
— Мы больше любим смеяться, чем молиться. — На этот раз Дивиш говорит то, что думает.
— Смеяться будете, когда засмеется пани Кунгута, — холодно отвечает Иржи.
Он заранее предупреждает случайные срывы юношей. Марек и Дивиш уже не годятся в пажи, но и истинной мужественности им еще не хватает.
— Удостойте нас доверием, — произносит Марек именно то, что хочет услышать Иржи.
— Вы будете охранять дам и помогать им. Вы должны ограждать их от неприятных случайностей.
— Можете на нас положиться, — обещает Дивиш.
— Я часто буду уезжать из Подебрад.
— Можете положиться на нашу преданность, — говорит Марек.
— Я верю вам, — произносит Иржи и жестом отпускает юношей.
Они уходят — сначала с достоинством, как это положено людям, принявшим на себя ответственность, а потом, уже по двору, бегут сломя голову. Марек чувствует, что между панами начинается великая борьба. Пока что эта борьба скрытая, но карты уже розданы и противники пробуют свои силы. Один из ходов, и ходов не случайных, — возвышение подебрадского двора до положения княжеского. Дивишу подобные рассуждения чужды. Он сообразил пока лишь одно: он будет возле Бланки Валечовской. Значит, должен соответственно одеваться и вести себя. Это знает и Марек. Его тревожит только одно — как отнесется к нему Андела?
Они приступают к службе, понимая, что надо к ней подготовиться. Замковый портной шьет им темнокрасные штаны в обтяжку и синие куртки с разрезом на правом боку. Перчатки обтягивают руки, потому что руки их должны работать, им ничто не должно мешать. Пояс будут носить по моде, ниже талии. Оба очень эффектны — и темноволосый задумчивый Марек и светлый улыбающийся Дивиш.
Во время первого обеда дамы смотрят на них испытующе, а затем с удовлетворением. Юноши обслуживают их быстро и бесшумно. Мареку удается овладеть собой даже в те минуты, когда он подает блюдо с дичью или пряник с медом Анделе. Она благодарит его взглядом, и Марек счастлив, что она отличает его. Он смотрит на ее нежную шею, ощущает ее легкое дыхание и смутно чувствует, что их что-то связывает, что их что-то объединяет. Ее отношение к людям оказалось непривычно простым. Марек об этом узнает в течение нескольких дней. Андела относится к нему как к дворянину, как к человеку, у которого есть только имя. Ее не интересует, богат он или беден, храбрый он или обыкновенный.
Она и на этот раз красива, и опять по-другому: волосы приглажены гребнем из слоновой кости, видны только мочки ушей, за чуть раскрытыми губами блестят зубы, глаза сияют, как огни свечей, на пальце блестит золотой перстень. Короче говоря, она живая, она рядом с Мареком, и его одолевает тревожная тоска о будущем. Он обслуживает также и пани Кунгуту, но Бланку и пани Алену Вахову оставляет на попечение Дивиша.
Однажды под вечер пани пожелали, чтобы Марек почитал им книгу Марко Поло «Миллион». Марек читает приглушенным голосом несколько абзацев из китайских приключений. Но сумерки сгущаются, буквы расплываются перед глазами. Марек перестает читать и поднимает голову. Тишина. Слушательницы мысленно еще обращены к прочитанной истории.
— Его звали так же, как тебя, — говорит пани Кунгута.
— Да, — кивает Марек.
— Он был сыном купца. Я слышала, что твой отец тоже купец.
— Да.
— Он и вправду так богат, как говорят?
— Я знаю не обо всем, что у него есть, — колеблется Марек. — Серебра у него достаточно. Он мог бы основать собственный монетный двор.
— Ты не захотел быть купцом?
— Я пробовал, но у меня ничего не получилось.
— А почему? — не понимает Бланка.
— Я не умею действовать наперекор своим чувствам, — отвечает Марек и смотрит на пани Алену Вахову, потому что воспользовался словами ее мужа.
— Торговля — это суровое занятие, — подтверждает пани Алена.
— А чего ты ждешь от жизни при нашем дворе? — спрашивает пани Кунгута.
— Я хочу жить честно, — отвечает Марек.
— Тоже напишешь «Миллион»? — вдруг произносит Андела.
— Я уже начинаю его переживать, — улыбается Марек и в эту минуту осознает, как тяжело держать на коленях огромную, переплетенную кожей книгу. Он поднимает ее и кладет на кованый сундук под окном. Пани Кунгута встает и жестом дает понять, что вечерняя беседа окончена.
Они отчалили рано утром. На траву, покрывавшую берег, пала обильная роса, утренние тени ясные, в кронах деревьев начинается зеленая музыка, птицы уже поют, хотя перья их еще нахохлены после ночи. День будет погожим. На небе показалось солнце.
Они плывут в замок Мыдловар. Почему это произошло? Сначала пан Иржи решил поехать туда один. Хотел посмотреть собственными глазами, как хозяйничает в его замке Ярослав из Мечкова. Каждый наместник должен время от времени чувствовать руку господина, чтобы не поддаться искушению возомнить себя хозяином замка. Но пана Иржи вызвали в Млады Болеслав, чтобы он рассудил важный спор. Что делать? Разговоры были полны радостных намерений. Почему бы не поехать в Мыдловар пани Кунгуте со своим двором? Можно взять удобный парусник, а вооруженная охрана будет сопровождать корабль, следуя за ним по берегу Лабы.
Небольшой парусник пригоден для плаванья по Лабе. Плоская палуба с шатром из провощенного полотна, мачта с парусом, кормило, свернутый канат и два босых матроса, а под шатром низкий стол с лавочками. Спокойные воды реки приняли парусник в свои влажные объятия и тихо качают его невидимым течением.
Все сразу почувствовали себя на корабле как дома. Пани Кунгута даже изменила своей молчаливой сдержанности. Она пререкается с детьми — кто где должен сидеть. Пани Кунгута взяла с собой двух маленьких сыновей: пятилетнего Бочека и четырехлетнего Викториана. Она их любит, хотя больше всех, наверное, будет любить ребенка, который скоро должен появиться на свет. Пани Кунгута трудно переносит свою беременность и поэтому воспринимает путешествие в Мыдловар как отдых, как непривычное развлечение, как милость своего ангела-хранителя. Она даже рада, что пани Алена Вахова остается дома — ей на воде становится плохо.