– Когда нам понадобится большая лодка, – сказал он зимородку-Асте, которая уселась рядом с ним на планшир, – мы пойдем к тому лодочнику-цыгану, и он нам ее сделает.
– А как мы его найдем? И во сколько нам это обойдется?
– Не знаю. Можно спросить мистера Корама.
– А его самого мы где найдем?
– И этого я не знаю. Может, он шпион, – сказал Малкольм, помолчав. – Я имею в виду, эта «Оукли-стрит»…
Аста не ответила, она таращилась на мелких рыбешек. Они уже вышли в большой канал, где вода тоже стояла высоко, но была спокойнее, чем в реке. Малкольм чувствовал, что Асте хочется поскорее нырнуть и поймать рыбку, и безмолвно подначивал ее, но та робела.
Он привязал каноэ где всегда, лавочник пообещал присмотреть за ним, и вскоре они уже вышли на Крэнэм-стрит.
– А это что такое? – воскликнула Аста, как только они завернули за угол.
Огромный газомотор стоял прямо перед домом доктора Релф. Малкольм остановился поглазеть на него.
– У доктора Релф гости, – заметила Аста, превратившись в галку.
– Нам, наверное, лучше подождать.
– А ты не хочешь посмотреть, кто там?
– Хочу. Но не хочу мешать.
– Это они нам мешают, – заявила Аста. – И ждет она нас. Мы всегда к ней приходим в это время.
– Нет, у меня такое чувство…
Ему стало как-то неуютно от великолепия машины. Доктору Релф оно не слишком подходило. Но вообще-то Аста была права: их там ждали.
– Нужно быть вежливыми и смотреть во все глаза, – сказал Малкольм. – Как настоящие шпионы.
– А мы и есть шпионы, – сказала Аста.
Рядом с машиной отдыхал шофер с короткой трубкой в зубах. Пока Малкольм звонил в дверь, тот с любопытством на него поглядывал.
Доктор Релф открыла. Вид у нее был слегка обеспокоенный.
– Мы можем зайти попозже, если… – начал было Малкольм, но она решительно покачала головой.
– Нет, Малкольм, входи, – сказала она.
– И будь осторожен, – проворчал Джеспер так тихо, чтобы услышали только они.
– Моя гостья уже уходит, – добавила доктор уже громче.
Малкольм переступил через мешки с песком. Аста превратилась в зарянку, но тут же опять стала галкой. Мальчик то же чувствовал себя неуверенно, но когда Аста нарядилась в пыльно-черные перья, подумал: «Вот так и оставайся», – а сам постарался выглядеть приветливым и немного бестолковым. Это лучше всего, когда не получается стать совсем незаметным.
И он не ошибся. В гостиной доктор Релф сказала:
– Миссис Колтер, это мой ученик, Малкольм. Малкольм, поздоровайся с миссис Колтер.
Имя гостьи ударило в него, будто пуля. Это мать Лиры. Миссис Колтер оказалась самой прекрасной леди, какую он только видел: молодая, золотоволосая, с милым выражением лица, одетая сплошь в серый шелк. Ее духи – совсем легкие, скорее призрак запаха, чем настоящий аромат, – пели о солнце, тепле и юге. Она улыбнулась ему так приветливо и дружелюбно, что он вспомнил тот странный момент с Жераром Боннвилем. И эта женщина не хотела иметь ничего общего со своим ребенком! Впрочем, этого ему знать не полагалось, и ничто в целом свете не заставило бы его признаться, что ему вообще известно о ребенке.
– Здравствуй, Малкольм, – она протянула ему руку. – Чему же тебя учит доктор Релф?
– Истории идей, – ответил Малкольм.
– Лучшего учителя и придумать нельзя.
Ее деймон привел его в замешательство. Это была обезьяна с длинным золотистым мехом, самец, и если в его черных глазах и было какое-то выражение, то его можно было описать только словом «непостижимое». Животное сидело совершенно неподвижно на спинке ее кресла, и Аста, которая обычно вежливо подлетала поздороваться, осталась на плече у Малкольма – таким отталкивающим и страшным показался ей этот деймон.
– А вы тоже ученый, миссис Колтер? – поинтересовался Малкольм.
– Да, но всего лишь любитель. Как же тебе удалось заполучить такого чудесного учителя, как доктор Релф?
– Я нашел книжку, которую она потеряла, и принес. Теперь я беру у нее книги почитать, а потом мы их обсуждаем.
Он сказал это вежливым и безразличным голосом, каким говорил с малознакомыми посетителями в «Форели». Малкольм надеялся, что она не спросит, где он живет, – вдруг она знает, где прячут Лиру. Впрочем, ему ведь говорили, что ребенком она совершенно не интересуется? Возможно, она ничего о нем не знает и ей вообще все равно.
– И где же ты живешь? – спросила леди.
– В Сент-Эббе, – ответил он.
Это был район в южной части города, и Малкольм сам поразился, как спокойно это прозвучало.
Золотая обезьяна шевельнулась, но ничего не сказала.
– А чем ты хочешь заниматься, когда вырастешь?
Все взрослые спрашивают это у детей, но Малкольм почему-то ждал вопросов поинтереснее.
– Не знаю пока. Может, с лодками работать буду. Или на железную дорогу пойду.
– Уверена, история идей там тебе очень пригодится, – заметила она с любезной улыбкой.
Это был сарказм. Малкольму он не понравился, и он подумал, что ее неплохо бы проучить.
– А я недавно встретил одного вашего друга, миссис Колтер, – сказал он.
Аста заметила, как Джеспер широко раскрыл глаза. Миссис Колтер снова улыбнулась, но уже совсем по-другому.
– Вот как? Интересно, и кого же?
– Я не знаю, как его зовут. Он приходил к нам в паб и говорил о вас. У него еще деймон – трехногая гиена.
Она была совершенно потрясена. Это заметил Малкольм, это заметила Аста, и доктор Релф с Джеспером тоже, хотя леди почти ничем себя не выдала. Только золотая обезьяна наклонилась вперед и положила руки ей на плечи, да легкий румянец совсем сбежал с ее щек.
– Удивительно! – сказала миссис Колтер самым спокойным на свете тоном. – Я уверена, что не знаю такого человека. Что это был за паб?
– «Герб лодочника».
Такого паба в городе точно не было, он это точно знал.
– И что же он обо мне говорил?
– Только что он ваш друг и собирается скоро с вами встретиться. Вряд ли ему поверили. Он ведь никогда раньше к нам не заходил, и его никто не знает.
– Ты, наверное, много времени проводишь, болтая в баре с незнакомцами?
Краска вернулась на ее щеки, но теперь на скулах, там, где раньше разливался нежный румянец, появилось по маленькому яркому пятнышку.
– Да нет, просто помогаю там по вечерам, – ответил Малкольм, стараясь чтобы его голос звучал как можно спокойнее. – Люди всякое говорят, я много чего слышу. Если он еще зайдет, сказать ему, что я вас видел и вы его не знаете?
– Лучше ничего не говори. И всякий вздор тоже не слушай. Думаю, доктор Релф со мной согласится.
Малкольм перевел взгляд на доктора Релф, которая слушала их, широко раскрыв глаза. Потом она моргнула, очнулась и сказала:
– Я могу еще чем-то вам помочь, миссис Колтер?
– Не сейчас, – ответила леди.
Золотая обезьяна уже перебралась к ней на колени и уткнулась лицом в волосы, словно о чем-то шептала ей на ухо. Миссис Колтер машинально погладила ее, а та повернулась и уставилась на Малкольма своими бездонными глазами. Тот совершенно безмятежно посмотрел в ответ, хотя никакого спокойствия не чувствовал. Если у этой обезьяны есть имя, ее должны звать «Зло», подумал он.
Миссис Колтер сгребла своего деймона в охапку и поднялась, что-то нашептывая ему, а потом протянула руку доктору Релф.
– Так мило, что вы согласились принять меня без предварительной договоренности, – сказала она и повернулась к Малкольму.
– До свиданья, Малкольм.
Руки ему она не подала.
Доктор Релф проводила ее до двери, помогла надеть меховое манто и помахала на прощание. В окно Малкольм видел, как шофер при ее появлении вытянулся по струнке и засуетился вокруг автомобиля.
– И зачем, позволь спросить, ты это сказал? – спросила доктор Релф, когда великолепное авто отъехало.
– Я не хотел ей говорить, где живу.
– Но человек с гиеной! Ради бога, о чем ты только…
– Я хотел посмотреть, что будет.
– Малкольм, это было очень опрометчиво.
– Да. Но я ей не доверяю. Я хотел ее встряхнуть и подумал, что это наверняка сработает.
– И это сработало. Но давай-ка разберемся. Тот человек действительно что-то говорил о миссис Колтер? Он сказал, что дружит с ней?
Малкольм честно повторил все, что Элис сказала ему о Боннвиле.
– Я просто подумал, – сказал он, – если у нее какие-то дурные намерения в отношении Лиры, ее это слегка припугнет.
– Если кого припугнуло, так это меня, – возразила доктор Релф. – Мне срочно нужна чашка чаю. Идем на кухню.
– Зачем она вообще приходила? – поинтересовался Малкольм, усевшись на табуретку.
– Расспросить о Лире, – призналась доктор Релф.
– Ого! И что вы ей сказали?
– Странный вышел разговор. Она почему-то решила, что я как-то связана с ребенком. Это и правда так, но только косвенно, через тебя. Очень похоже… – Она замолчала, будто пораженная внезапной мыслью; чайник завис в воздухе, – …как будто она узнала об этом с помощью алетиометра. Да! Именно такое частичное знание получаешь, если торопишься или не слишком хорошо умеешь обращаться с инструментом. Ей было очень интересно, где находится ребенок, и что-то подсказало ей, что я могу это знать.
– Но вы же не…
– Конечно, нет. Конечно, нет! Она начала расспрашивать про оксфордскую группу по изучению алетиометра и… о всяком другом. Но очень вежливо, по-светски, словно это все не важно. Потом перешла к ребенку, которого держат где-то в Оксфорде или под Оксфордом – и снова так, будто ей это любопытно, но не более того. Хотя для нее это было еще как важно: Джеспер следил за ее деймоном. Тот так схватился за спинку ее кресла, что у него пальцы побелели.
Погрузившись в раздумья, она поставила чайник на плиту и взяла жестянку с чаем. Малкольм молча наблюдал за ней.
Доктор Релф тоже молчала, пока они не уселись с чаем у камина.
– Малкольм, – сказала она, наконец, глубоко вздохнув. – Я хочу рискнуть и сказать тебе кое-что, чего говорить не должна. Ты сможешь сохранить все в тайне? Понимаешь, насколько это важно?