– Стало понятно, что она и вправду знает этого Боннвиля, только не хочет признаваться. Она пыталась выяснить у меня, где держат ребенка. Но не сказала, что это ее дочь – и уж, тем более, кто отец. Вообще, очень странный был разговор… О! Мне кажется, или там, за дверью, кто-то есть?
Только она это сказала, как в дверь постучали. Пападимитриу открыл и радостно пожал вошедшему руку.
– Бад! Ты все-таки добрался! Молодец!
Лорд Наджент встал и подошел поздороваться с гостем. Шлезингер оказался худощавым, коротко стриженным блондином лет тридцати, а его деймоном была небольшая сова. Ханна заметила, что глаза датчанина светятся живым умом, а выражение лица говорит о привычке к постоянной бдительности. Одет он был тепло, но, похоже, промок насквозь.
– Здравствуйте, – сказал он, заметив Ханну. – Я не помешал?
– Боюсь, это я вам мешаю, – возразила та. – Я уже ухожу.
– Нет, доктор Релф, останьтесь, – распорядился лорд Наджент. – Важно, чтобы вы тоже это услышали. Бад, это Ханна, одна из нас. Она полностью в курсе дела и поставляет нам ценную информацию. Но ты только глянь – с тебя же ручьями течет! Иди, сядь к огню.
Шлезингер пожал Ханне руку:
– Приятно познакомиться. О чем это вы тут толкуете? Я пропустил самое интересное?
Как только датчанин снял пальто и сел у камина, лорд Наджент объяснил ситуацию. Ханна слушала его, не в силах сдержать профессионального восхищения. Высший класс, подумала она: бывший лорд-канцлер не упустил ни одной важной детали и при этом не сказал ни одного лишнего слова. Все абсолютно четко, ясно и связно.
Пока лорд Наджент говорил, Пападимитриу сварил всем кофе.
– Вот такие дела, – подытожил лорд Наджент. – А у вас для нас что-нибудь есть?
Шлезингер отхлебнул кофе и кивнул:
– Хоть отбавляй. Во-первых, насчет этой девочки, Лиры. Никаких сомнений, она действительно дочь Азриэла и Колтер. До нас дошли слухи о каком-то пророчестве, связанном с этой девочкой, и о том, что ею очень интересуется Магистериум. Соответственно, я отправился на Север, чтобы узнать больше. Ведьмы из Энары слышали «голоса авроры», то есть северного сияния, – так уж они выражаются; полагаю, это метафора. И голоса сказали, что судьба этого ребенка – положить конец судьбе. Вот и все. Сами ведьмы не понимают, что это значит, а уж я – и подавно. Может, это что-то хорошее, а может, и нет. Но главное условие таково: девочка должна совершить это, даже не подозревая о том, что она делает. Как бы там ни было, Магистериум узнал о пророчестве – у него есть свои агенты среди ведьм, – и тотчас начал разыскивать ребенка. Вот тут-то мы и поняли, что происходит что-то важное, и решили спрятать девочку понадежнее.
– Так, – кивнул лорд Наджент. – Что дальше?
– Во-вторых – Жерар Боннвиль. Я был с ним шапочно знаком в Париже и слыхал, что он ездил на Север. Я решил потихоньку расспросить своих университетских знакомых. Узнал, что он сидел в тюрьме за сексуальное преступление, уж не знаю, какое, и что его недавно выпустили. Академической должности он лишился, а с ней – и своих помощников, и доступа к лабораторному оборудованию, и библиотеки. Одним словом, всего, что нужно физику для нормальной работы. Ни одно научное заведение его теперь не примет. С ним и раньше-то было нелегко работать – он всегда требовал от других слишком многого и сам был как будто одержим… да еще эта его гиена – чертовски неприятная тварь… Говорите, осталась без ноги? Когда я виделся с Боннвилем в последний раз, все ноги у нее еще были на месте. Подозреваю, Фардер Корам может знать, что там случилось. Я, кстати, встретил Корама в Швеции. Он вам, наверное, уже сообщил…
Услышав имя Корама, Ханна искоса взглянула на лорда Наджента, а тот ответил ей совершенно бесстрастным, ничего не выражающим взглядом.
– Но Боннвиль, похоже, нашел способ вернуть себе положение, – продолжал Шлезингер. – Он тоже узнал о пророчестве ведьм, и подумал: если удастся захватить ребенка, то можно будет заключить сделку с Магистериумом. Мол, верните мне лабораторию и все, что нужно для исследований, а я отдам вам девчонку, и делайте с ней, что хотите. Вот такие у него планы. А нам известно, где он сейчас? Есть какие-то свежие новости?
– Мы можем только предполагать, – сказал Пападимитриу, – но есть вероятность, что он пустился в погоню за мальчиком и этой девушкой, которая присматривала за Лирой. У них есть лодка – каноэ, если я ничего не путаю. Ханна считает, что на этой лодке они и спаслись. Но скажите, Ханна, куда они могли направиться? Как вы думаете?
– Ну-у, – задумчиво протянула Ханна, – несколько дней назад Малкольм спрашивал меня, что такое убежище. Он услышал об этом от монахинь и спросил меня, правда ли, что колледжи до сих пор дают убежище ученым. И я сказала, что в Иордане была такая традиция…
– И до сих пор есть, – перебил Пападимитриу. – Чтобы получить убежище, нужно обратиться лично к Магистру. Есть латинская формула…
– Короче, я уверена, что в иных обстоятельствах Малкольм попытался бы привезти ее сюда, – заключила Ханна. – Но вы же видите, что творится на улицах! Сомневаюсь, что на обычном маленьком каноэ сейчас можно добраться куда захочешь. Скорее всего, они просто плывут по течению.
– Кроме того, этот ребенок – не ученый, – добавил Пападимитриу. – Так что ничего не получится.
– Но если бы все-таки получилось, это гарантировало бы ей безопасность?
– Абсолютную. Были прецеденты в суде, и в законе не нашлось ни единой лазейки. Но, как я уже сказал…
– А вы знаете, что? – Шлезингер, внимательно слушавший их разговор, внезапно подался вперед, и глаза его блеснули от возбуждения. – Это объясняет кое-что из того, что я слышал на Севере. Я-то спрашивал у ведьм о ребенке вообще. Не говорил, что это девочка. Просто спросил: «Не было ли у вас пророчества о ребенке?» И одна ведьма… как же ее звали? Ах, да, Тильда Васара! Королева Тильда Васара. Так вот, она ответила, что слышала пророчество о мальчике, и я из вежливости ее выслушал, хотя меня интересовала только девочка. И она сказала, что голоса авроры говорили о мальчике, которому предстоит доставить сокровище в безопасное место. В убежище. Может, это и есть ваш мальчик?
– Да! – воскликнула Ханна. – Малкольм и сам бы сказал об этом примерно в таких словах. Он настоящий романтик.
– Но, как бы то ни было, сюда он ее не привез, – сказал Пападимитриу. – Предположим, что он пытался, но не смог, и лодку унесло дальше по течению. Что, по-вашему, он предпримет теперь?
Трое мужчин выжидающе уставились на Ханну, словно не сомневались, что она знает ответ. Ну что ж, пожалуй, она действительно знала.
– Лорд Азриэл, – сказала она. – Лорд Азриэл приезжал в монастырь повидаться с ребенком и произвел на Малкольма большое впечатление – тот даже одолжил ему свое каноэ. Малкольм уверен, что лорд Азриэл может обеспечить Лире безопасность. Так что, скорее всего, он попытается отвезти девочку к нему.
– А он знает, где его искать? – спросил Пападимитриу.
– Не знаю. Полагаю, где-то в Лондоне… но где именно – не представляю.
– Даже если и так, – вмешался Шлезингер, – вчера вечером я виделся с Азриэлем в Челси, и он сказал, что снова собирается на Север. Даже если Малкольм туда и доберется, Азриэл к тому времени уже может отбыть.
– Если наводнение его не задержит, – добавил лорд Наджент, поднимаясь на ноги. Обретя четкую цель, он мгновенно преисполнился сил и даже как будто помолодел. – Ну что ж, теперь все ясно. Теперь мы знаем, что делать. Нужно отправиться следом за ними и перехватить раньше, чем их догонит Боннвиль. Как ты сюда добрался, Бад?
– Нанял быструю моторку. Думаю, ее хозяин все еще где-то рядом: он сказал, что хочет подработать в Оксфорде.
– Разыщи его и отправляйся немедленно, – распорядился лорд Наджент. – Джордж, ты знаешь цыган. Воспользуйся своими связями. Раздобудь пару лодок – себе и мне. Имейте в виду, Магистериум тоже охотится за Лирой. У ДСК полно речных катеров – и все их отправят на поиски. Ханна, бросьте все и ищите с помощью алетиометра.
– Но как мне с вами связаться? – спросила Ханна.
– Никак, – сказал лорд Наджент. – Преуспеем мы или нет, это нужно для истории, которую вы в свое время напишете. Возвращайтесь домой, там тепло, сухо и безопасно. И займитесь алетиометром, а я найду способ выйти с вами на связь.
Глава 18. Лорд душегуб
Малкольму никогда не приходило в голову, что целая река – да что там, целое графство! – может исчезнуть в паводке. Откуда взялось столько воды, он и представить себе не мог. Утром он опустил руку за борт, зачерпнул немного и поднес ко рту, ожидая, что она окажется соленой, – будто сам Бристольский залив рвется напролом к Лондону, – но никакой соли в воде не оказалось. На вкус она была не слишком хороша, но не морская – это точно.
– Если бы ты шел на веслах в Лондон и не было бы паводка, сколько бы это заняло? – спросила Элис.
Она впервые заговорила с ним с тех самых пор, как они уплыли из аптеки два часа назад.
– Не знаю. Тут примерно шестьдесят миль, может больше, потому что река все время виляет. Но мы бы все равно шли по течению, так что…
– Ну, так сколько?
– Возможно, несколько дней…
Элис закатила глаза.
– Но сейчас все будет быстрее, – продолжал Малкольм. – Потому что течение гораздо сильнее обычного. Посмотри, как быстро мы идем, – вон как раз деревья…
Над водой виднелась вершина холма, увенчанная купой деревьев, в основном дубов, чьи голые ветви траурно чернели на фоне серого неба. «Прекрасная дикарка» и правда неслась стрелой: и минуты не прошло, как они пролетели мимо, и холм остался позади.
– В общем, гораздо быстрее, – закончил Малкольм. – Может, день.
Элис ничего не сказала, только поправила Лире одеяльце. Дитя лежало у нее между ботинок, так укутанное, что Малкольм различал только макушку и яркую бабочку-Пантелеймона, сидевшую на волосах.
– Как она там? – спросил он.
– Вроде ничего.