«Уехали семьсот наших лучших рыцарей! – писал он. – Саладин узнал об их отступничестве и собирает войско. Но, несмотря на все беды, мы трудимся денно и нощно. Я сам, собственными руками, кладу камни».
Через семь или восемь дней к нам приплыл Роберт, приор Герфордский, и привез известие, еще сильнее огорчившее нас. Он передал мне письмо от матушки, которая писала:
«Твой брат должен немедленно возвращаться домой. Ваш младший брат, Джон, делает все, что в его силах, чтобы захватить престол… он даже сговорился с Филиппом Французским и собирается бросить жену и жениться на леди Алис. Что еще хуже, наша казна пуста. Дочь моя, уговори брата вернуться в Англию; если леди Беренгария имеет на него какое-то влияние, попроси ее присоединить свой голос к твоим мольбам».
Младший брат Джон оказался предателем! Темноволосый, странный мальчик, на год младше меня, с которым мы так часто играли и ссорились… Помню, даже в детстве он отличался хитростью; ему часто удавалось отбирать у меня все игрушки. Джон был любимчиком отца, как Рик – любимцем матушки, однако на нас отношение отца почти никак не сказывалось, он редко бывал дома.
Я была настолько потрясена, что весь следующий день не знала, на что решиться. Показать письмо Беренгарии или не стоит? Наконец, я просто пересказала ей содержание письма. Мы обе думали и советовались, как лучше поступить, когда нам доложили о прибытии нашего юного племянника, Генриха Шампанского, с отрядом рыцарей.
– Король Гвидо знает о вашем приезде? – спросила я.
– Увы, да, тетушка, – отвечал Генрих. – Мы только что имели весьма неприятный разговор с его величеством.
Я удивилась. Они с Гвидо всегда относились друг к другу неплохо.
– Мне поручили сообщить бедняге неприятное известие о том, что он все же не будет королем Иерусалима. Можете представить, какой он пережил удар! Милорд мой дядюшка сообщил нам, что должен возвратиться в Англию; он оставляет здесь триста рыцарей и две тысячи солдат, которые будут продолжать Крестовый поход. Надо было решать, кто возглавит войско, и все согласились, что Гвидо на этот пост не годится; ему не хватает ни мудрости, ни отваги военачальника.
– Но кто займет место моего брата? – воскликнула я.
– Конрад Монферратский. Многие упрашивали дядюшку назначить его новым вождем и будущим королем Иерусалимским. Ему пришлось согласиться – он, как и все мы, понимает, что Конрад сильнее Гвидо.
– И вы поедете в Тир, чтобы сообщить новость Конраду? – спросила я.
– Я уже побывал там. Конрад ликует. Он собирается короноваться здесь, в Акре, через несколько дней. Затем вернется в Аскалон. Теперь, получив то, что он считал своим по праву, он готов всецело посвятить себя святому делу.
Тут впервые заговорила Беренгария:
– Значит, мой супруг немедленно отплывает в Англию?
– После того, как прибудет Конрад, чтобы занять его место, – и приведет с собой французскую армию. Солдаты короля Ричарда все еще надеются, что он останется. Видели бы их прощание с кораблем! Они падали на колени и умоляли его не уезжать, пока святой Истинный Крест не будет нашим. Король отказал им, но со слезами на глазах.
«Королевство нуждается во мне, – сказал он. – Но сердце мое остается здесь, с вами. Я с детства мечтал водрузить знамя Креста над башнями Иерусалима и выгнать неверных из храма Гроба Господня! С мукой покидаю вас… с мукой!»
Наши глаза тоже наполнились слезами. Сердце мое болело за Ричарда – и за наших верных солдат. Я спросила, приедет ли Рик в Акру на коронацию Конрада. Но Генрих этого не знал.
Все наши дамы, естественно, были так же огорчены, как и мы. Чтобы отвлечь их и занять приятным делом, на следующее утро мы стали продумывать наряды, в которых появимся на коронации Конрада. Беренгария решила, что наденет то платье, в котором она венчалась, и мы пробовали повязать новый кушак на ее узкие бедра. Вдруг без объявления глашатая к нам вошел Генрих. Я повернула к нему Беренгарию.
– Вот венчальное платье ее величества, – сказала я. – Мы пытаемся уговорить ее надеть это платье на коронацию Конрада.
– Коронации не будет, – отвечал он. И тут мы заметили, что лицо его стало белым, как бумага. – Конрада только что убили, и я должен немедленно ехать в Тир. Епископ Бове возлагает вину за преступление на короля Ричарда!
Глава 20
Генрих подхватил Беренгарию, которая лишилась чувств; я помогла ему уложить ее на диван. Фрейлины засуетились; кто-то провел у нее под носом пучком жженых перьев. Вдруг она открыла глаза и виновато оглядела нас:
– Что? Ах да… Боже мой! Конрад и… мой супруг!
– Миледи, мне не следовало так огорчать вас! – Генрих опустился перед диваном на одно колено и взял ее руку. – Мой дядюшка, конечно, не виновен. Вряд ли ему вообще известно об этом зловещем убийстве. У Конрада было много врагов, одного из убийц схватили – второго убили на месте, – и он сознался, что принадлежит к тайной секте ассасинов, или наемных убийц, и живет в Тире. Они притворяются христианами и лишь выжидают случая, чтобы выполнить свою мрачную миссию. Будьте спокойны, я тщательно расследую дело и всеми возможными способами постараюсь защитить имя короля Ричарда. Именно поэтому я немедленно выезжаю в Тир.
Все мы много слышали о жестоких убийцах-ассасинах. Ими правил сумасшедший старик по кличке Шейх, или Старый Горец; они убивали всякого, кого их вожак считал недостойным жить. Я не могла взять в толк, какое отношение к ним может иметь мой брат, и заявила Генриху, что поеду в Тир вместе с ним.
– Мы немедленно должны положить конец нелепым слухам, – сказала я. – Я сама поговорю с епископом Бове и со всеми заинтересованными лицами и постараюсь утешить вдову Конрада, леди Изабеллу.
Именно она настояла на том, чтобы Конрад заявил о своих притязаниях на престол. Теперь она – молодая вдова (ей исполнилось двадцать один год) – являлась законной наследницей иерусалимского престола так же, как Гвидо получил право называться претендентом, женившись на своей старшей сводной сестре Сибилле, а после смерти жены стал ее наследником… Теперь, после убийства Конрада, старая распря могла возобновиться.
Вскоре мы с Генрихом прибыли в Тир. У крепостных ворот нас уже встречали и без промедления проводили во дворец.
Еще в пути до нас дошли слухи, что многие хотят видеть на месте Конрада именно Генриха, так как он являлся одновременно французским и английским принцем. Матерью Генриха была моя сводная сестра Мария, рожденная матушкой в первом браке, от короля Людовика Французского. Он также мог возглавить крестоносцев в отсутствие Ричарда. Он был молод, силен и красив и не раз доказывал свое мужество на поле боя, а поскольку воспитывался при дворе своей матушки, обладал безупречными манерами. Его любили все.
Когда мы подъехали к огромному мраморному дворцу, Генриха сразу же проводили в зал совета, меня же повели по длинному коридору в покои молодой вдовы.
Зная, что отец Изабеллы, король Амальрик Иерусалимский, был одно время королем Кипра, я ожидала увидеть перед собой вторую Бургинь. Однако оказалось, что я заблуждалась: мне навстречу шла стройная женщина, которая отличалась поразительной красотой – с тонкими чертами и нежной белой кожей. Позже мне сказали, что она унаследовала внешность своей матери, греческой принцессы, редкостной красавицы.
– Я приехала, чтобы молить вас не верить подлым вымыслам относительно моего брата, короля Ричарда Английского! – так начала я нашу встречу.
– Я не верю слухам, – отвечала вдова. – Да, ваше величество, я вполне убеждена, что мой супруг чем-то досадил Старому Горцу. Дело в том, что его величество король Конрад захватил их корабль и потопил команду. Это рассказал схваченный убийца. Мой супруг временами бывал очень жесток.
При этом она вздрогнула, и мне показалось, что смерть Конрада не слишком печалит Изабеллу. Ее слова полностью убедили меня.
– Если мне снова придется выйти замуж – ради решения вопроса об иерусалимской короне, – я сама выберу себе мужа!
Я тут же хотела напомнить ей о Генрихе, но вовремя прикусила язык. Вскоре явился он сам, чтобы выразить молодой вдове свои соболезнования. Провожая меня на мою половину, он не переставая восхищался красотой Изабеллы.
Всю ночь я думала об Изабелле и Генрихе. Слова молодой вдовы напомнили мне слова Раймонда. Он говорил, что, однажды выйдя замуж по велению родных, во второй раз я, безусловно, имею право выбрать себе мужа по душе. Почему в ту ночь я не прислушалась к нему и не пошла к брату?
Наутро, когда я снова была у Изабеллы, явились епископ Бове и герцог Бургундский. Они сообщили, что место Конрада на иерусалимском престоле должен, по их решению, занять Генрих Шампанский.
– Ни один человек не подал против него голоса! Он достойнейший из всех претендентов на корону и сумеет снова объединить нас всех, как никто другой.
– Я считаю, что вы сделали правильный выбор, милорды, – отвечала Изабелла. – Пришлите ко мне графа Генриха завтра утром. Я хотела бы провести остаток дня в молитвах.
Назавтра в назначенное время я тоже пришла в покои королевы. Герцог Бургундский подвел Генриха к Изабелле и представил ей нового короля Иерусалима. Генрих упал на одно колено и, улыбаясь, посмотрел ей в глаза.
– Несмотря на мой титул, ваша светлость, отныне и навсегда я – ваш скромный и преданный друг и слуга.
– Не слуга, милорд, нет! Мы с вами придумаем кое-что получше… Я пригласила вас сегодня для того, чтобы сделать вам два предложения. – Изабелла помедлила, высвободила левую руку из складок платья и протянула ему связку ключей. – Во-первых, милорд, вот ключи от Тира, моего любимого города. – Прежде чем он успел что-то сказать, она протянула ему вторую руку и, дрожа, сказала: – Вместе с городом, милорд, я предлагаю вам себя самое. Мне кажется, Тиру и Иерусалиму нужны мы оба – вместе.
На мгновение присутствующие застыли в изумлении; затем все заговорили одновременно. Генрих обвил рукой ее талию… Ключи со звоном упали на каменный пол, но никто не обратил на них внимания. Дворяне столпились вокруг юной четы; все громко одобряли смелую речь Изабеллы и предлагали сейчас же устроить свадьбу.