Сегодня, однако, он опроверг все сомнения и открыто наслаждался обществом Люсьена. И все же Софи не собиралась придавать особого значения идиллической картине, которую наблюдала собственными глазами. Понятие «ответственность» никогда не существовало для Гранта. Ребенок представлял для него лишь временное развлечение и ничего больше. Новое впечатление могло его позабавить, но как только новизна бледнела, искатель приключений стремился вперед, к еще не испытанным ощущениям.
Люсьен вернулся вприпрыжку, и Софи с облегчением заметила, что исследование страшной плиты не произвело на мальчика удручающего впечатления. Люсьену не терпелось попасть в арсенал, и они ускорили шаг.
Толстые стены старинного каменного здания встретили их суровым полумраком, сыростью и холодом. Грант любезно подал руку Софи и помог преодолеть высокий порог первого выставочного зала. И его прикосновение снова подействовало на Софи магически: она с трудом сумела сдержать дрожь.
– В этих старых замках всегда так зябко и неуютно.
– Да, разумеется, – пробормотал Грант.
Он провел рукой по спине Софи, ладонь замерла на пояснице. Тело Софи ответило всплеском желания.
Может быть, стоит завести с ним роман?
Предложение Каролины показалось Софи весьма заманчивым. Слова подруги прочно застряли в сознании. Каролина не подозревала, что молодая герцогиня уже познала радости романа с мистером Чандлером и все эти годы прилагала немалые усилия, чтобы стереть из памяти воспоминания об этом романе. Возвращение Гранта вызвало к жизни поток ярких образов и острых впечатлений.
Нежная ласка рук и тепло губ. Ощущение горячего сильного тела на собственном теле. Не поддающаяся описанию восторженная радость единения с любимым.
Расстроенная собственной слабостью, Софи подняла глаза на спутника. Он, несомненно, искушал ее, пытался сломить ее сопротивление. Или во всем виновато воспаленное воображение? Мистер Чандлер даже не смотрел в ее сторону, а тот Грант, которого она знала, постоянно поддразнивал, очаровывал, увлекал. Да, он был признанным мастером остроумных комментариев: неожиданные замечания держали в неизменном напряжении и ум, и тело. Однако сейчас в каждом его слове и движении ощущалась сдержанность. Железная стена самообладания надежно скрывала его истинные мысли и намерения.
И все же он не упускал случая прикоснуться к ней – брал за руку, чтобы отвести туда, где были выставлены мечи и копья; дотрагивался до плеча, чтобы обратить внимание на старинный мушкет; крепко сжимал локоть, собираясь перейти в следующий зал. Софи то и дело замечала устремленный на нее взгляд.
К счастью, Люсьен даже не подозревал о происходившем рядом молчаливом, но суровом поединке. Мальчик увлеченно рассматривал оружие доблестных воинов и инструменты безжалостных палачей. В одном из залов на стенах висели портреты английских монархов верхом на боевых конях и в полном ратном снаряжении. Все, как один, собрались на битву. Грант оживлял впечатление бесконечными рассказами о рыцарской доблести, а Софи не упускала случая добавить несколько извлеченных из путеводителя точных исторических сведений.
Потом они купили у разносчика горячие пирожки с мясом и, прогуливаясь по крепостной стене, с аппетитом съели их.
– Короли проводили турниры прямо здесь, в стенах замка, – сказал Грант. – Рыцари вступали в поединки, чтобы выявить самого отважного и умелого воина. Самым большим счастьем считался символический подарок – талисман от дамы сердца.
– Талисман? – переспросил Люсьен. – Что это такое?
– Платок или какая-нибудь ленточка, – пояснил Грант. Не успела Софи понять, что происходит, как он снял с ее шеи тонкую черную кружевную косынку, повязал на руку повыше локтя, затянул, зажав конец в зубах, и принял комично-торжественную позу, подбоченившись и устремив на импровизированный талисман восторженный взор. Люсьен покатился со смеху.
– Вы сейчас выглядите как самый настоящий напыщенный дурак, – прокомментировал он.
– Полагаю, как глупец, дурак и болван – все сразу, – усилил впечатление Грант.
– Смотри, мама, я рыцарь! Мчусь на турнир! – Изображая одновременно и всадника, и коня, Люсьен галопом поскакал по широкой стене.
– Как приятно видеть, что он играет как нормальный маленький мальчик, – негромко призналась она, взглянув на Гранта. – В последнее время, после смерти Роберта, он всегда такой тихий и печальный.
– Переживает и скучает. Но время лечит.
Несмотря на сочувственные слова, в холодном взгляде снова мелькнула настороженность, и сердце испуганно дрогнуло.
– Спасибо тебе за то, что предложил эту прогулку, – поблагодарила она. – Я и не подозревала, как мы с Люсьеном истосковались по свежим впечатлениям.
– Рад оказаться полезным.
Воздух раскалился, причем не только от солнца. Грант снял с руки косынку и бережно вернул на место: повязал Софи на шею. Пальцы, словно невзначай, прикоснулись к коже. На этом попытки соблазнения закончились – то ли к радости, то ли к разочарованию Софи. Грант невозмутимо отвернулся и окликнул Люсьена, чтобы спуститься вниз и отправиться дальше.
Остаток дня прошел в созерцании монарших сокровищ и посещении Львиной башни. В этом древнем каменном строении располагался зверинец. Впечатление осложнялось характерным запахом, однако Люсьен этого не замечал. Он переходил от одного экзотического животного к другому и самозабвенно рассматривал нескольких львов, медведя гризли и старую тигрицу.
Тауэр они покинули, когда уже смеркалось. Люсьен устал и волочил ноги. Оживился лишь после того, как Грант настоял на покупке сувениров у уличного торговца. Мама получила букетик фиалок, а сын – миниатюрную фигурку рыцаря. Едва экипаж тронулся, мальчик прислонился головой к плечу Софи и уснул, крепко прижав к груди подарок.
Она осторожно обняла худенькое тельце. В потоке любви и нежности поцеловала спутанные волосы, вдохнув настоянный на свежем воздухе и пыли мальчишеский аромат. Грант искусно маневрировал на узких улицах. Время от времени оборачивался и поглядывал на Софи. Софи не спешила прерывать молчание. Разговор мог обострить ощущение близости, а она уже и без того сомневалась, что сможет противостоять мужскому обаянию.
А противостоять было необходимо – не только во имя собственного спокойствия и благополучия, но и ради сына. Увлечение дало бы Гранту повод укрепить позиции в качестве опекуна. Потом, соскучившись, он непременно вернулся бы к своему обычному существованию, причинив Люсьену боль и разочарование.
Наконец в сгустившейся тьме показался элегантный особняк. Вечер выдался прохладным, однако Софи не спешила войти в дом и тем самым закончить приятную прогулку. Конюх принял поводья, а Грант соскочил на землю. Одной рукой он поднял безмятежно спавшего Люсьена, а вторую подал Софи.
Подъезд освещали яркие факелы, в их сиянии блестели начищенные медные петли и ручки. Лакей в голубой ливрее распахнул дверь. Путешественники вошли в просторный холл, и Софи неожиданно показалось, что все трое – одна семья: теплая, дружная и счастливая.
– Бедняжка, – тихо заметил Грант, взглянув на прильнувшего к его плечу ребенка, – совсем измучился.
– Да, – прошептала Софи.
На столе стоял серебряный канделябр, вовлекая отца и сына в магический круг. Темные ресницы обрамляли закрытые глаза мальчика бархатной каймой, а юное личико излучало спокойствие. И все же в чертах читалась характерная для Гранта скульптурная четкость.
Нет, решительно напомнила себе Софи. Отцом Люсьена был Роберт. Предательские мысли порождали лишь боль и страдания.
Она заставила себя отвлечься и в тот же момент заметила, что на площадке широкой лестницы стоит Хелен. Золовка в ужасе прижала руки к щекам и выглядела испуганной, пораженной, словно в дом входили призраки.
Сердце Софи тревожно забилось. Господи! Неужели и она заметила сходство? Не может быть!
Хелен тем временем бежала вниз по ступенькам.
– О небо! Что случилось? Люсьен заболел?
Поняв наконец причину ее волнения, Софи с облегчением вздохнула. К счастью, золовка просто испугалась, увидев племянника на руках у опекуна.
– Не волнуйся, все в порядке, – прошептала Софи и погладила сына по волосам затянутой в тонкую перчатку рукой. – Просто нагулялся и заснул по дороге домой, вот и все.
Хелен остановилась у подножия лестницы и, чтобы не упасть от охватившей ее слабости, схватилась за перила.
– А я… я подумала… после всего, что случилось с Робертом…
– Простите, если испугал, – галантно извинился Грант и с легкой улыбкой добавил: – Видимо, я до сих пор не избавился от хулиганских замашек.
Губы Хелен изогнулись в слабой улыбке. Она выпрямилась и сжала руки.
– Что правда, то правда. Я до сих пор помню, как вы с братом подложили мне в постель череп. Дело было накануне Дня всех святых.
Грант рассмеялся.
– Предадимся приятным воспоминаниям как-нибудь в другой раз. А сейчас, если не возражаете, я отнесу мальчика в его комнату.
Хелен отошла в сторону, уступая дорогу и наблюдая за тем, как Грант легко поднимается по лестнице с драгоценной ношей в руках. Софи хотела пойти следом, однако золовка удержала ее за локоть. В ее глазах застыл и вопрос, и подозрение.
– Почему так долго? – поинтересовалась она. – Уже целый час не знаю, что делать и куда деваться от волнения.
– Вовсе незачем волноваться. Люсьену так понравилась выставка, что мы задержались немного дольше, чем планировали.
– Хм. Сомневаюсь, что это единственная причина опоздания. – Хелен хмуро взглянула вниз.
Софи опустила глаза и только сейчас заметила, что все еще сжимает в руке подаренный Грантом нежный букетик фиалок. Она совсем забыла и о цветах, и о наивном трепете, который испытала, получив изящный сувенир.
Осуждающий взгляд Хелен вызвал раздражение. Если до окончания годового траура оставалось еще несколько месяцев, из этого вовсе не следовало, что нельзя принять из рук мужчины даже букетик цветов.
Она протянула фиалки золовке: