Грант слегка склонился. Пальцем приподнял Софи подбородок и покровительственно улыбнулся.
– И еще одно правило, последнее: не надо бояться и смущаться. Смотри и прикасайся сколько захочешь.
– А я и не боюсь. – Противостоять его дерзким вызовам никогда не удавалось. Вот и сейчас она уперлась взглядом в застежку – в то самое место, где ткань топорщилась. Зрелище воспламеняло. О небеса! До чего же он велик!
Софи положила на мощную выпуклость ладонь, стараясь ощутить живое тепло. Снисходительная улыбка исчезла с лица Гранта. Оно стало напряженным. Вдохновленная эффектом, Софи склонилась и поцеловала возбужденную плоть, зеркально отражая недавний смелый и прекрасный поцелуй.
Грант издал сдавленный звериный стон, взял ее за плечи и заставил отклониться к спинке шезлонга.
– Хватит, а то все закончится слишком быстро.
– Может быть, стоит немного изменить правила?
– Только в том случае, если, ты согласишься изменить свои.
Что ж, можно согласиться на некоторые уступки, подумала Софи. Ее правила слишком важны, чтобы рисковать ими. А сейчас нестерпимо хотелось познать обещанные радости.
Грант снова опустился на колено и снял с нее изящные черные башмачки.
Скользнул руками под сорочку, развязал подвязку и спустил шелковый чулок. То же самое проделал и с другой ногой – не спеша, обращая простое дело в чувственное приключение, наслаждаясь прикосновением к ступням, лодыжкам, бедрам.
Грант уселся в шезлонг и посадил ее на колени – верхом. Изумленная Софи покорно терпела причудливую позу, пикантность которой подчеркивалась наготой – если не считать поднятой выше пояса батистовой сорочки.
Сердце билось в унисон с пульсацией в самом сокровенном уголке. Прикосновение шерстяных брюк к нежной коже взорвалось острой тоской в каждой клеточке, в каждом нерве.
– Грант… может быть, перейдем в постель?
– Непременно. Только чуть позже. А пока поиграем.
Прижав руку к затылку, он заставил ее склонить голову и встретить поцелуй. Губы прикасались сладко, эротично, забирая из легких воздух, а взамен оставляя легкое головокружение и слабость. Ладони Гранта скользили по груди, то пробуждая скрытые тканью вершинки, то проникая в вырез, чтобы насладиться упругой мягкостью. Каждое движение пальцев вызывало новый чувственный ответ: грудь набухла, потяжелела, отозвалась покалыванием тысяч мельчайших иголочек. Софи не могла оставаться без движения: ласкала, познавая рельеф обтянутых рубашкой выпуклых твердых мышц.
– Теперь я поняла, почему ты предпочел не спешить и раздеваться медленно. Потому что только так, в нетерпении, можно познать благодать наготы.
– Да, чем острее мы жаждем познания и откровения, тем полнее окажется удовлетворение. – Он помолчал, не спуская с нее глаз. – Ты хочешь меня, Софи? Можно проверить?
Рука проникла в развилку бедер. Не прекращая ласкать грудь, Грант прикоснулся к очагу страсти. Прикосновение едва не свело Софи с ума, в то время как Грант, казалось, не теряя самообладания, играл на ощущениях Софи, словно на струнах музыкального инструмента. Сидя вот так, с широко раздвинутыми ногами, Софи изнывала от желания.
– Да, Грант… пожалуйста.
– Посмотри на меня, – потребовал он, – не прикоснусь, пока не встречу твой взгляд.
Положив ладони ему на плечи, Софи подняла голову.
Она пыталась внушить себе, что не способна испытывать к Гранту никаких чувств, кроме вожделения. Он должен остаться любовником; все остальное под запретом. И все же ее влекла к нему не только страсть: привлекало остроумие, завораживало парадоксальное отношение к жизни, притягивала очаровательная, чуть насмешливая манера общения. Внезапно в глубине существа возникла необъяснимая уверенность в собственном искреннем чувстве: да, она любила этого человека, никогда не переставала любить и никогда, до конца жизни, не перестанет. О небеса! До чего же она глупа!
Восхитительные прикосновения продолжались, и мысль растворилась, смытая всесильной волной чувственности. Играя на своем инструменте легкими, почти ленивыми пальцами, Грант сумел дойти до самого полного, самого объемного звучания. Сидеть неподвижно уже не удавалось. Бедра двигались в тщетном стремлении дать выход неумолимо нараставшей страсти. Тихими стонами Софи умоляла об избавлении.
Однако Грант не уступил мольбам. Перестал ее ласкать, но, словно дразня, оставил палец в пульсирующей глубине.
– Вот к чему я стремился, – признался он. – Хотел увидеть тебя такой: горячей, влажной, изнывающей от желания.
Софи вдруг поняла, что Грант не питает к ней никаких чувств. Он всего лишь хотел доказать, что и сейчас, как в юности, способен покорить ее и лишить воли. А все из-за того, что много лет назад она унизила его отказом.
– Да, изнываю от вожделения. Но хочу только тебя. Даже представить себе не могу на твоем месте другого мужчину. И если таково отмщение, то ничего лучшего я не желаю. Я в твоей власти. Возьми же меня, Грант!
Горящий взгляд остановился на обнаженной груди. Издав нечленораздельный возглас, Грант поднял ее на руки и понес к кровати; положив на край, опустился на колени между ее ног. Прохлада белоснежного белья благодатно освежила разгоряченную кожу. Однако ощущение комфорта мгновенно сменилось изумлением перед намерениями возлюбленного.
Он склонил темную голову, чтобы проникнуть в глубину губами, языком. Софи безвольно обмякла, запустив руки в густые волнистые волосы и без слов выражая готовность к новым ощущениям. Мир растворился в потоке эмоций. Прикасаясь, целуя, покусывая, облизывая, он привел ее к краю пропасти.
Через некоторое время Софи обнаружила, что лежит на кровати в спальне Гранта. Силы покинули тело, а на их место пришли новые ощущения: полноты жизни, покоя, удовлетворения. Возможно, завтра она испугается собственной распущенности, но только не сейчас. Сейчас в ее душе воцарились мир и покой.
Но лишь до той минуты, пока Софи не повернулась на бок и не увидела его. Он стоял возле кровати и, не сводя с нее глаз, раздевался.
Грант снял рубашку, расстегнул бриджи. Сбросив одежду, не отвернулся. Не отвернулась и Софи.
Невозможно было представить мужчину красивее.
– Ты великолепен, – с нескрываемым восхищением прошептала Софи. – Тогда, в нашу первую встречу, я даже не успела тебя по-настоящему рассмотреть. В комнате было темно, и…
Он приложил к ее губам палец.
– Не надо говорить о прошлом. Это еще одно требование, на котором я настаиваю. Важно лишь то, что происходит сейчас. А сейчас мы с тобой наслаждаемся друг другом.
Он лег рядом, заключил ее в объятия и снова стал ласкать, вознося на вершины блаженства.
Софи не оставалась в долгу и, в свою очередь, исследовала его тело.
Пальцы ее скользнули по его плечу, спустились ниже, на руку, и наткнулись на большой шрам. В неярком свете натянутая кожа выглядела розовой – значит, рана затянулась лишь недавно.
– Этот шрам… откуда он?
– Пуля. Ничего страшного.
– Кто-то в тебя стрелял? Что случилось?
– Всего лишь неприятная встреча. Забудь об этом.
Софи вздрогнула: а что было бы, задень пуля не руку, а грудь? Как-то он сказал, что недавно вернулся из Константинополя. Но ни словом не обмолвился о том, с какой целью ездил туда и чем занимался.
– Так что же это, дуэль? Или на тебя напали разбойники?
– Не все ли равно? Разве существует на свете что-нибудь, кроме наслаждения?
Явно намереваясь отвлечь ее внимание, Грант провел ладонью между ее ног. Что ж, пусть хранит свои секреты, подумала Софи. Ведь и ей есть что скрывать. А сейчас, пожалуй, лучше уступить страсти.
– Хочу ощутить тебя внутри, – призналась Софи. Грант не заставил ее долго ждать и вошел в нее. Их тела слились в единое целое.
Как она жила без Гранта?
Софи хотела, чтобы этот миг длился вечно. Однако слова «вечность» Грант не знал. Он был покорителем сердец, презиравшим любовь и обязательства. Во всем, кроме физической близости, оставался далеким и чуждым.
Но до чего же восхитительно ублажал в постели!
Продолжая смотреть ей в глаза, он на мгновение оставил лоно, а потом вторгся вновь. И все же сдержанные толчки казались слишком слабыми, чтобы удовлетворить Софи. Думать не хотелось. Хотелось лишь ощущать.
Софи снова выгнула бедра. Грант ускорял движение, увлекая ее в те далекие сферы, где здравый смысл таял в тумане. Вот к чему она стремилась. Грант превратился в бескрайний мир, отныне существовал только он: его руки, его обнаженная горячая кожа, вкус его поцелуев. Когда же небеса разверзлись, восхитительное событие произошло с таким ослепительным блеском, что Софи закричала в экстазе.
Грант, вновь простонав ее имя, резко рванулся прочь, оросив теплым потоком внутреннюю часть бедра, после чего в полном изнеможении упал на возлюбленную.
Сердце Софи постепенно замедлило бег. Пришло ощущение окончательной опустошенности, сменив собой желание двигаться и думать. Глаза сами собой закрылись.
Грант снова лег рядом с ней, и Софи вскоре забылась сном.
– Грант.
Голос ангела проник в темную глубину сна. Он открыл глаза и сквозь туман взглянул на склонившуюся над постелью фею. В сумраке проступили нежные черты и непостижимо огромные зеленые глаза. Губы казались чуть припухшими и ярко-розовыми… от его поцелуев.
Память вернулась внезапно, а вместе с ней вспыхнуло острое возбуждение.
Грант погрузил пальцы в каскад золотых волос.
– Софи, – пробормотал он, – моя прекрасная возлюбленная.
Мягкие губы раскрылись навстречу поцелую, но в последний момент Софи отстранилась от него и отошла от постели.
– Уже полночь, – встревожилась она. – Мне давно пора домой.
Полночь?
Ничего не понимая, Грант приподнялся на локте и только сейчас заметил, что красавица одета. Она грациозно присела и принялась собирать разбросанные по ковру шпильки. Широкая черная юбка распростерлась по полу пышным воланом.
Он оглянулся. Спальня тонула в полумраке, воздух казался прохладным. Огонь в камине погас, оставив лишь несколько тлеющих на решетке угольков. Почти все свечи догорели. Невероятно! Грант не верил собственным глазам.