– Сегодня пять месяцев, как мы вместе, помнишь? Встречаемся у тебя после школы?
– Ну да.
Симон, с которым я познакомилась в январе, уже давно замерз насмерть где-то на обочине трассы. Наши отношения держались только благодаря мне. Он не делал ни малейших попыток доказать мне свои чувства, не считая того, что иногда просил с ним переспать. В такие моменты ко мне возвращался прежний Симон. Однажды вечером, когда мы смотрели телик у него в подвале, он окончательно потерял терпение. Я соображала недостаточно быстро для него.
– Долго мы еще будем ждать? Ты хочешь со мной заниматься любовью или нет?
– Нет.
Он поднялся наверх, в кухню, и я ждала его полчаса.
Я думала, он готовит нам поесть, но, когда устала ждать и поднялась к нему, он сидел на диване в гостиной и вел себя так, словно я невидимка. Я ушла домой в слезах, не понимая, что сделала плохого – просто сказала нет.
Хоть он был и не в моем вкусе, хоть я первая удивлялась, что влюбилась в такого, все же я мысленно обвела дату на календаре, когда скажу ему да. Осознав, что наша пятимесячная годовщина выпадает на пятницу, 13-е, я засомневалась, но решила, что, вопреки распространенному мнению, мне это принесет удачу.
После школы я подошла к его шкафчику. Он был с друзьями. Я извинилась, зная, что он не любит смешивать роман и дружбу. Девушка – это после школы. Когда мы встречались в коридоре, никто бы и не подумал, что мы пара. Как-то я спросила, стыдится ли он меня, и он ответил, что нет. Я поверила. Зачем ему обманывать? Мне часто бывало трудно расшифровать его выражение лица, особенно когда он был под кайфом: его черты как будто застывали.
Прозвенел звонок, и я поспешила домой принять душ. Выбрала самые красивые расклешенные вельветовые брюки и синюю рубашку в белый цветочек. Увидев меня, мама сделала гримасу.
– Мы что, в семидесятых? Молодежь сейчас так не одевается! Клеш… черт, ну и видок! Неужели я сама такое носила.
Я же чувствовала себя красавицей. У меня были длинные волосы до пояса и куча бус вокруг шеи, но не было особого стиля, я просто надевала то, что хотела и когда хотела. Несмотря на то что я еще не знала о своем аутизме и все бы отдала, чтобы почувствовать себя частью компании, как другие подростки, в плане волос и одежды, как ни странно, я всегда поступала по-своему.
Набрав в бутылку воды, я сказала маме:
– Я к Симону.
– Ты ужинаешь не дома?
– Нет, мы сегодня празднуем наши пять месяцев, пойдем в ресторан!
Мама крепко меня обняла.
– Ты прекрасна.
Поставив бутылку, я закружилась, напевая «Aquarius/Let the Sunshine In»[12], подняв пальцы в знаке мира и стараясь размахивать расклешенными штанинами.
– Как тебе, похоже на семидесятые?
Она смеялась, закрываясь рукой:
– Ну где еще такую взять…
Обычно я предпочитала ходить пешком, но в тот раз решила поехать к Симону на велике. Он жил по ту сторону железной дороги, и я боялась возвращаться вечером одна. Эта местность всегда была плохо освещена. Я не слишком умело крутила педали, но все же решила, что, если уж придется драпать, на колесах будет проще, чем на своих двоих.
Приехав к Симону, я увидела, что машины его родителей нет. Это была редкость – они оба работали из дома и обожали ходить пешком, даже в магазин. Не успела я позвонить в дверь, как Симон уже открыл.
– Долго же ты добиралась, я заждался…
От него приятно пахло. Очевидно, он тоже недавно принял душ, волосы еще не высохли. Взяв мою сумку и положив ее на диван, он повел меня в свою комнату, к большому зеркалу, и встал за спиной.
– Посмотри, какая ты красивая.
Что-то в его тоне изменилось.
– Спасибо… Твои родители не дома?
– Только что уехали на все выходные играть в гольф. Дом в моем полном распоряжении. Завтра устраиваю вечеринку.
– Круто! Габриель и Алиса знают?
– Естественно, все знают. Это же вечеринка в честь каникул.
Я хотела спросить у него, почему я до сих пор не в курсе, но он потянул меня на кровать, и, повалившись на нее, мы оказались совсем близко друг к другу. Нам было хорошо – мы тесно прижимались и говорили о том, как быстро прошли эти пять месяцев. Развернувшись, я поцеловала его. Хоть мы и не впервые были так близко, у меня всегда захватывало дух от волнения.
Симон ласково отстранил меня и потащил к себе под одеяло. Я сделала глубокий вдох – тихо, чтобы он не подумал, будто я вздыхаю. Он не должен был догадаться, что на самом деле я вовсе не горю желанием переходить к следующему этапу. Я намеревалась доказать ему, что люблю его и он мне дорог. Пока мы целовались, он стянул с меня рубашку. Удивительно, как ловко он одной рукой сдернул бюстгальтер – лично я с этой застежкой каждый вечер мучалась.
Сердце мое колотилось. Его руки так и рыскали повсюду, я даже не успевала понять, где именно он меня трогает и каким будет его следующее движение. Все происходило слишком быстро, и я чувствовала себя неуклюжей. Несколько раз я цепляла его коленкой и извинялась. Он остался в одних трусах, и его эрекция заполнила все пространство между нами. Я мысленно повторяла себе, что у меня нет выбора и настало время идти до конца.
– У тебя есть все, что надо?
Я так сильно смущалась, что была просто не в состоянии произнести слово «презерватив».
Симон на миг остановился, сунул руку под подушку и достал черный квадратный пакетик. Немного успокаивало то, что это первый раз и для меня, и для него, и у нас останутся одинаковые воспоминания.
Мне хотелось выключить яркое солнце, заливавшее комнату, почувствовать наши тела, не видя их. Я попыталась закрыться простыней. Симон разорвал пакетик, и в ожидании предстоящего я закрыла глаза. Он попросил меня лечь на спину, и в этот самый момент я пожалела. Боль от его проникновения и его стоны, похожие на рычание, парализовали меня.
– Встань на четвереньки.
Я быстро села, прикрывая грудь подушкой.
– Что?
– Встань на четвереньки!
Но зачем? Мы что, животные? Мы же занимаемся любовью, нет? Или я пропустила какой-то урок по половому воспитанию? Пока я соображала, он проронил:
– Так делает Мари-Жозе.
Удар пришелся мне в самое сердце. В нашем классе только одна Мари-Жозе, и когда мы переодевались перед уроком плавания, она всегда хвасталась, что переспала со всеми самыми красивыми парнями из старших классов. Девочки пытались вытянуть из нее информацию, но каждый раз она давала расплывчатые ответы и говорила, что это личное.
До сих пор не знаю почему, но я сделала как Мари-Жозе.
К семи вечера мы были в Lanctôt – самом популярном ресторане в городе. Симон сидел напротив меня, и настроение у него было отвратительное. Я старалась его как-то рассмешить, но безуспешно – он сидел с кислой физиономией, потому что не мог дозвониться до Ти-Джо, своего поставщика травки. Я пыталась забыть, что́ только что произошло у него дома, забыть, что до меня он уже спал с кем-то другим, забыть о боли, которую чувствовала при сидении, забыть чувство стыда.
В груди пекло, и я ждала, когда этот огонь остынет, наблюдая за входящими в ресторан людьми. Симон молчал. Какая-то высокая женщина, входя в ресторан, споткнулась о ковер: муж чудом ее удержал, чтобы она не распласталась во весь рост. Наши с ней взгляды пересеклись, и мы прыснули со смеху. Женщина дала мне понять, что все окей. Видя только половину сцены, Симон решил, что я смеюсь над ней. Он посмотрел на меня и процедил:
– Конченая дура.
Мне хотелось бы сказать вам, что я схватила горяченную тарелку с едой и швырнула ему прямо в рожу, обругала его сволочью, посмотрела ему прямо в глаза и сказала, что между нами все кончено, потому что я достойна лучшего, чем ты, урод, жалкий наркоман и манипулятор, – но мне было всего семнадцать. Самоуважение я обрела позже.
Я посмотрела на него, закусив губу, будто провинилась, воткнула вилку в картофель под соусом и стала есть, обжигая нёбо.
Тем вечером я вернулась домой пешком, везя велик рядом. Я даже не боялась, что ко мне могут пристать. У меня было только одно желание – пусть завтра Принцесса секса явится на вечеринку. Нужно кое-что прояснить.
Все 128 поз «Камасутры»
Выйдя из машины, я последовала за Шарлем к построенной им клинике. Когда он сказал, что хочет меня с кем-то познакомить, я тут же напряглась. Планы на день и без того уже изменились – мне пришлось считать все, что попадалось по дороге, чтобы как-то сосредоточиться, а это неожиданное заявление только добавило беспокойства. Это совершенно точно были самые напряженные сутки за долгое время:
● трехчасовая поездка от моего маяка,
● знакомство с домом,
● знакомство с Жосленом из магазина,
● встреча и драка с Марселем,
● знакомство с Фернаном и Денизой,
● рассказ Анны о том, что Фред встречался с другой женщиной дольше, чем я думала.
В попытке за что-то уцепиться я взяла Шарля под руку. Он остановился и взглянул на меня.
– Что такое? Ты белая как полотно.
– Надеюсь, хорошего качества.
У меня и вправду кружилась голова. Я едва успела услышать его громкий смех, и тут у меня засвистело в ушах. Я закрыла глаза.
– Понятно, так не пойдет… Держись-ка за меня.
Несколько секунд спустя Шарль вошел в двери клиники, держа меня на руках. Мне было очень стыдно: все на нас смотрели.
– Все нормально, Шарль. Я могу идти сама, просто чуть-чуть устала.
Я пыталась убедить его, что сумею держаться на ногах, но он как будто меня не слышал, хотя мы никогда еще не были так близко друг к другу чисто физически…
Мы подошли к секретарше. Не отпуская меня, Шарль спросил:
– Марилин, можно увидеться с Антуаном?
Она встала и направилась к одному из кабинетов, из которого вскоре вышел высокий мужчина такого же телосложения, что и Шарль.
– Фабьена, знакомься, мой брат Антуан. Антуан, знакомься… зна…
– Идите за мной.