— Говоря об усталости, у меня уже просто нет сил. — выдохнула я. — Я иду ложиться, малыш.
Я посмотрела на всех вокруг.
— Спокойной ночи, ребята.
— Спокойной, сестренка. — ответил Джим.
Все братья Тревиса попрощались со мной и я поднялась наверх.
— Я тоже пойду. — услышала я слова Трева.
— Кто бы сомневался. — поддел Трентон.
— Везучий ублюдок. — проворчал Тайлер
— Эй. Мы не будем так говорить о твоей сестре. — предупредил Джим.
В моем животе что-то екнуло. Единственной семьей, которая была у меня на протяжении многих лет, были родители Америки, и хоть Марк и Пэм всегда заботились обо мне с истинной добротой, они не мои. А теперь, шесть непокорных, бранящихся, роскошных мужчин внизу встретили меня с распростертыми объятиями, и завтра я с ними попрощаюсь навсегда.
Тревис схватил дверь спальни перед тем, как та закрылась, и замер.
— Хочешь, чтобы я подождал в коридоре, пока ты переодеваешься для сна?
— Я хочу ополоснуться в душе. Там и переоденусь.
Он почесал затылок.
— Ладно. Я пока сделаю себе койку.
Я кивнула и направилась в ванную. Стоя под ветхим душем, я натирала себя, сосредоточившись на водяных потоках и пене от мыла, стараясь побороть подавляющий страх, который преследовал меня с утра до ночи. Когда я вернулась в спальню, Тревис бросил подушку на пол, на свою, сделанную из подручных средств, кровать. Он слабо улыбнулся мне, дождавшись своей очереди в душ.
Я забралась в кровать, натягивая покрывало до груди и пытаясь игнорировать одеяла на полу. Когда Тревис вернулся, он посмотрел на свою койку с той же грустью, что и я, а затем выключил свет и устроился на подушке.
Пару минут я молчала, а затем услышала несчастный вздох Тревиса.
— Это наша последняя ночь вместе, не так ли?
Я подождала с мгновение, пытаясь придумать верные слова.
— Я не хочу ссориться, Трев. Просто спи.
Услышав, как он ворочается, я перекатилась на свою сторону, чтобы посмотреть вниз на него, вжимаясь щекой в подушку. Он уперся головой в руку и посмотрел мне в глаза.
— Я люблю тебя.
С мгновение, я наблюдала за ним.
— Ты обещал.
— Я обещал, что это не будет какой-то уловкой, чтобы мы снова стали парой. И сдержал слово. — он потянулся рукой, чтобы дотронуться до моей. — Но если это означало вновь быть вместе с тобой, то, признаюсь, я об этом думал.
— Я забочусь о тебе. Не хочу тебя обидеть, но мне нужно следовать своим принципам в первую очередь.
У нас бы это не сработало.
— Но ведь ты все равно меня любишь?
Я сжала губы.
— Все еще люблю.
Его глаза заблестели и он сжал мою руку.
— Могу я попросить тебя об одолжении?
— Вообще-то, я сейчас в процессе выполнения твоей предыдущей просьбы. — я улыбнулась.
Его лицо оставалось непроницаемым, никак не реагируя на меня.
— Если это действительно так…если ты и вправду рассталась со мной…позволь мне обнимать тебя этой ночью?
— Не думаю, что это хорошая идея, Трев.
Его хватка на моей руке усилилась.
— Пожалуйста? Я не могу спать, зная, что ты в шаге от меня, и подобной возможности больше не представится.
Я с мгновение смотрела в его глаза, полные отчаяния, а затем нахмурилась.
— Я не собираюсь заниматься с тобой сексом.
Он покачал головой.
— Я не об этом тебя прошу.
Я посмотрела на тускло освещенную комнату, думая о последствиях, раздумывая, смогу ли я отказать Тревису, если он передумает. Я крепко зажмурилась и сдвинулась с края кровати, приподнимая одеяло.
Он залез в кровать и лег рядом, быстро притягивая меня в свои объятия. Его голая грудь поднималась и опускалась от неровного дыхания, и я проклинала себя за чувство умиротворенности, появившееся от прикосновения его кожи.
— Мне будет этого не хватать, — сказала я.
Он поцеловал мои волосы и придвинул еще ближе, будто был не в состоянии прижать меня достаточно близко к себе. Он уткнулся лицом в мою шею и я удобно устроила руку на его спине, хоть мое сердце было так же разбито, как и его. Он втянул воздух и потерся лбом о мою шею, вжимаясь пальцами в кожу на моей спине. Какими бы жалкими мы не были в последнюю ночь нашего спора, сейчас все было куда хуже.
— Я…я не думаю, что могу сделать это, Тревис.
Он прижал меня крепче, и я почувствовала, как моя первая слеза покатилась по щеке.
— Я не могу, — сказала я, закрывая глаза.
— Так не делай, — сказал он у моей кожи. — Дай мне еще один шанс.
Я попыталась выбрать из-под него, но его хватка была железной, никаких шансов для побега. Я закрыла лицо руками и нас обоих потрясли мои тихие всхлипывания. Тревис посмотрел на меня, его взгляд был тяжелым, а глаза мокрыми.
Он убрал мои руки от глаз своими большими и нежными пальцами, а затем поцеловал ладонь. Я пораженно вздохнула, когда он посмотрел на мои губы, а затем в глаза.
— Я никогда и никого не полюблю так, как тебя, Пташа.
Я шмыгнула и дотронулась до его лица.
— Я не могу.
— Знаю. — его голос надломился. — Всегда был уверен, что я недостаточно хорош для тебя.
Я скривилась и покачала головой.
— Дело не только в тебе, Трев. Мы оба недостаточно хороши друг для друга.
Он покачал головой и хотел что-то сказать, но потом задумался. После долгого, глубокого вдоха, он положил голову мне на грудь. Когда зеленые циферки на часах, висящих на противоположной стороне комнаты, показали одиннадцать часов, дыхание Тревиса наконец-то замедлилось и выровнялось. Мои же глаза отяжелели и мне пришлось моргнуть пару раз прежде, чем сознание ускользнуло от меня.
— Ой! — вскрикнула я, убирая руку с печи и сразу же остужая ожог во рту.
— Все нормально, Пташка? — спросил Тревис, шаркая по полу и надевая футболку.
— Черт! Этот гребаный пол холодный, как лед!
Я подавила смешок, глядя на него, прыгающего на одной ноге, потом на другой, пока ступни не приспособились к холоду.
Солнце едва просвечивало сквозь жалюзи, все остальное семейство Меддоксов мирно посапывало у себя в кроватях. Я засунула глубже в духовку антикварную оловянную кастрюлю и закрыла дверцу.
Затем, я пошла к крану, чтобы остудить пальцы под холодной водой.
— Ты можешь вернуться в кровать. Мне просто нужно было поставить индейку в духовку.
— А ты вернешься? — спросил он, складывая руки на груди, чтобы защититься от холодного воздуха.
— Ага.
— Дамы вперед. — сказал он, показывая рукой в сторону лестницы.
Когда мы оба спрятали ноги под покрывалом, он снял с себя футболку и натянул одеяло по наши шеи.
Мы продолжали дрожать от холода, так что он крепко обнял меня, в ожидании, когда тепло наших тел нагреет маленькое пространство между нашей кожей и одеялом.
Я почувствовала касание его губ моих волос и вибрацию его горла, когда он заговорил:
— Смотри, Пташка. Снег идет.
Я обернулась, чтобы посмотреть в окно. Белые снежные хлопья были видны только в свете уличного фонаря.
— Такое впечатление, что уже Рождество. — сказала я, моя кожа наконец-то нагрелась, благодаря теплу его тела. Он вздохнул и я повернулась, чтобы увидеть выражение его лица.
— Что?
— Тебя не будет здесь на Рождество.
— Но я здесь сейчас.
Уголок его губ приподнялся и он наклонился, чтобы поцеловать меня, но я отодвинулась и покачала головой.
— Трев…
Его хватка усилилась, он опустил голову и в его, орехового цвета глазах я увидела решимость.
— У меня осталось меньше, чем двадцать четыре часа с тобой, Пташка. Я буду целовать тебя. И не один раз. Весь день. Буду использовать каждую возможность. Если хочешь, чтобы я остановился, просто скажи, но пока ты этого не сделаешь, я хочу сделать каждую секунду моего последнего дня с тобой запоминающейся.
— Тревис… — я задумалась на мгновение и пришла к выводу, что он не испытывал никаких иллюзий по поводу того, что случиться, когда он отвезет меня к себе домой. Я приехала сюда притворяться и хоть нам обоим будет очень сложно позже, я не хотела ему отказывать.
Когда он заметил, как я смотрю на его губы, то вновь приподнял один уголок и нагнулся, чтобы прижаться своими мягкими губами к моим. Начиналось все мило и невинно, но стоило его губам раскрыться, как я с тем же пылом ответила на поцелуй. Его тело мгновенно напряглось и он глубоко вдохнул, прижимаясь ближе ко мне. Мое колено сползло с края кровати, когда он приподнялся надо мной, при этом наши губы ни разу не оторвались друг от друга.
Он раздел меня в мгновение ока, и когда между нами не осталось и кусочка ткани, он схватил железные узоры на спинке кровати обеими руками, и одним быстрым движением вошел в меня. Я сильно прикусила губу, сдерживая крик, зародившийся в моем горле. Тревис застонал и я вжала ноги в матрас, устраиваясь так, чтобы можно было поднимать бедра ему на встречу.
Держась одной рукой за спинку кровати, а другой обнимая меня за затылок, он входил в меня снова и снова, и от его жестких и решительных движений у меня подрагивали ноги. Его язык искал мои губы, и на груди я ощутила его глухие стоны, когда он старался сдержать свое обещание сделать наш последний день незабываемым. Я могла бы потратить тысячу лет, пытаясь выкинуть этот момент из своих воспоминаний, но он все равно будет запечатлен внутри меня.
Спустя час, я зажмурилась, каждый мой нерв сосредоточился на внутренней дрожи. Тревис задержал дыхание, когда вошел в меня в самый последний раз, и я упала на матрас, абсолютно опустошенная.
Тяжело дыша, он опустился на кровать без слов и весь мокрый от пота.
Услышав голоса внизу, я захихикала над нашим недостойным поведением и прикрыла рот рукой.
Тревис перевернулся на бок, изучая мое лицо своими ласковыми карими глазами.
— Ты сказал, что собираешься только целовать меня, — усмехнулась я.
Лежа рядом с обнаженным, рельефным Тревисом и смотря в безнадежно влюбленные глаза, я отбросила прочь свое разочарование, гнев и упрямую решительность. Я любила его, и не важно, что кричал мой разум, я не могла жить без него. Даже если бы я не передумала, мы бы не смогли жить вдали друг от друга.