Ей захотелось уйти от этой темы, и она спросила:
— А что ты имел в виду, когда сказал, что знаешь, что это такое — потерять все, что дорого?
Надим долго молчал, затем встал со стула, взял бокал вина и прислонился к стене.
Он начал так тихо, что Изольде пришлось напрячь весь свой слух. Затем она тихо встала и подошла к нему.
— У нас всегда были непростые отношения с Аль-Омаром. Много лет назад мы получили независимость, но, когда к власти пришел прадед нынешнего султана, он снова решил подчинить Мерказад. Ему это не удалось, но идея передавалась из поколения в поколение. Когда мне было двенадцать, отец нынешнего султана напал на нас. Мы были застигнуты врасплох, потому что уже давно нам не приходилось защищать себя.
Изольда слушала его очень внимательно — его рассказ звучал невероятно.
— Нас с Салманом мама разбудила среди ночи, и мы пытались спастись тайными коридорами, но нас поймали.
— И что случилось дальше?
— Нас держали в подземелье под дворцом, там в древние времена была тюрьма.
— Но ведь вы правители. Разве нет какого-то протокола для таких случаев?
Он усмехнулся:
— Не в этом мире.
— И сколько времени вас там держали?
— Около трех месяцев. — Он ответил почти беззаботно. — По-моему, на моего брата это повлияло гораздо сильнее. Им как-то особенно нравилось его мучить. Они выводили его из тюрьмы на несколько часов, а когда возвращали, он ничего не говорил. Я хотел, чтобы они брали меня, но они просто отпихивали меня. Нам повезло, — бодро продолжал он. — Наши соседи пришли нам на помощь. Захватчики были уверены, что мы просто отправимся на тот свет в тюрьме, но у нас были влиятельные друзья, которые были заинтересованы в том, чтобы мы оставались суверенным государством. И однажды ночью они освободили нас. Но все было разрушено. Конюшни разорены, они перестреляли всех лошадей. Замок был разграблен полностью — только стенные росписи остались.
Изольда пыталась понять, каково это. Сначала тебя сажают в тюрьму, а потом ты возвращаешься — и обнаруживаешь, что все разрушено.
Он снова смотрел на нее, поворачивая бокал вина своими длинными пальцами.
— А потом родители погибли в авиакатастрофе — мне было шестнадцать, а Салману двенадцать. И снова мы оказались в опасности. Однако на этот раз мы были к ней готовы. Наши границы были надежно защищены, и правители Аль-Омара больше не могли напасть на нас. Отец султана умер, когда мы с Салманом учились в Англии. Советники управляли страной, пока я не закончил образование. А потом мне исполнилось двадцать один год, и я официально был провозглашен шейхом и правителем.
— Джамиля, наверное, была совсем маленькой, когда погибли ее родители, — задумчиво произнесла Изольда.
— Да, ей было всего шесть. Она оставалась здесь и ходила в школу в Мерказаде. Я следил, чтобы наши родственники заботились о ней.
— Но ведь сейчас здесь мир, да? Ты говорил, вы друзья с султаном…
Надим кивнул:
— Мы учились в одной школе в Англии. — Он улыбнулся. — Сначала мы ненавидели друг друга и бросались друг на друга при первой же возможности. Но потом обнаружили, что у нас общий интерес — жить в мире, в прогрессивном демократическом обществе. Мы связаны нашими идеалами. Когда умер его отец, мы подписали такой договор, который будет в силе много-много лет…
Изольда чувствовала себя такой ничтожной рядом с ним. Он так рано узнал, что такое долг и ответственность. Они во многом похожи… и в то же время нет. Ее ответственность — это ответственность за свой маленький мирок.
Эта мысль напомнила ей о том, что между ней и Надимом настоящая бездна. Когда-нибудь он найдет себе подходящую невесту и женится снова, у него будут дети, чтобы передать управление, а она…
В этот момент Надим поставил бокал с вином на стол и дотронулся до нее. Словно под воздействием огромного магнита, она потянулась к нему.
Он провел пальцем по ее шелковистой щеке. Он был потрясен. Он только что рассказал тайны всей своей жизни женщине. Никогда в жизни он бы не подумал, что способен на такое. Его любовницы часто пытались заставить его рассказать какие-нибудь истории из своей жизни — для них это были экзотические волшебные сказки. Но он никогда не рассказывал, потому что чувствовал, что им пытаются манипулировать, чтобы установить более близкие отношения.
Единственной женщиной, которая знала о нем все, была Сара. Но это потому, что она родилась здесь и прошла через все это, потому что ее отцом был один из ближайших помощников отца — Надиму стало тяжело от этих воспоминаний, — именно поэтому ее и сочли идеальной парой для него.
Но Изольда… Что такого было в этой женщине, которая без всяких усилий пробуждала в нем это чувство близости и родства? Он увидел в ее глазах что-то глубокое и серьезное.
Она не смотрела на него. Ему хотелось заглянуть в ее глаза, и он дотронулся до ее подбородка.
Он все же сожалел, что столько всего рассказал ей. И чтобы прогнать это раскаяние и ту летучую панику, которую он снова уловил в ее взгляде, он наклонился и поцеловал ее нежные губы, желая одного — чтобы страсть захватила их и стерла все то, что было сказано.
Несколько часов спустя Изольда лежала растянувшись на обнаженном Надиме и тихонько целовала его в грудь. Его кожа все еще была покрыта капельками пота.
Как только Надим поцеловал ее там, на террасе, все было забыто — желание унесло в своем мощном потоке все его слова и все мысли Изольды.
Сейчас она подозревала, что он жалеет о том, что рассказал ей, но она была не в состоянии думать об этом.
Изольда положила щеку на его грудь и слышала, как бьется его сердце. Она рассеянно водила рукой по его груди, а затем подперла рукой подбородок.
— Знаешь, — сказала она задумчиво, — я видела тебя в джинсах и футболке, в костюме и галстуке, в национальной одежде… — Она улыбнулась, ее рука опускалась ниже вдоль его тела, и она видела, как его глаза становились еще темнее. — Но больше всего ты мне нравишься без одежды. — В этот момент ее рука спускалась по его животу, и вскоре она уже ликовала, почувствовав, как он возбужден.
Через минуту она уже лежала на спине, а он нависал над ней всем телом и между ее ног, а она двигала бедрами. Она подняла одну ногу в бессознательной жажде удовольствия и положила ее на бедро Надима. Он схватил ее ногу и наклонился к ней со словами:
— Не забывай, что я сказал тебе, Изольда… не влюбляйся в меня.
Она почувствовала резкую боль и в ту же секунду поняла, что уже слишком поздно. Это уже случилось в какой-то момент. Может, даже только что, на террасе, когда он так бесстрастно рассказывал ей свою потрясающую историю. А может, это случилось в том шатре, где они впервые занимались любовью. Это могло случиться и в Ирландии, в тот момент, когда она впервые увидела его. Но где-то на этом пути случилось непоправимое — она влюбилась в Надима.
Сознание своей полной беззащитности заставило Изольду снова надерзить ему:
— До тех пор, пока ты не влюбишься в меня…
Он улыбнулся, и ей показалось, что это очень печальная улыбка. Ему не нужно было говорить это — это было написано на его лице: «Я не влюблюсь в тебя».
В этот момент их губы встретились, она обвила его шею и почувствовала прилив сразу многих чувств — ярости, нежности и раздражения, потому что все ее мысли моментально исчезали, стоило ему только поцеловать ее.
Глава 12
Надим стоял, небрежно прислонившись к двери в конюшню.
— Я хочу, чтобы ты поехала со мной на день рождения султана.
Изольда посмотрела на него. В линялых джинсах и футболке он смотрелся просто потрясающе. Чуть раньше в этот день она видела, как он объезжал нового жеребца — и это была настоящая поэзия движения.
Она стояла, положив руку на Поцелуй Дьявола, как будто он мог помочь ей сохранить чувство реальности. Покидать ставший привычным мир Мерказада было страшновато.
— А где это? И когда?
Надим был раздосадован тем, что она, похоже, не слишком обрадовалась его предложению.
— Завтра в Бхарани будет прием для членов семьи и близких друзей, а основное празднование будет в ночь на субботу — соберется весь мировой бомонд, и женщины будут сражаться за внимание султана.
Изольда испытывала смешанное чувство ужаса и воодушевления. Она улыбнулась, пытаясь скрыть тревогу:
— А у меня есть выбор?
— Конечно нет. Если ты откажешься, я проинструктирую Лину, мы тебя обездвижим, и я просто перекину тебя через плечо и силой доставлю туда.
Она ощутила прилив желания в паху и, слегка задыхаясь, произнесла:
— Ну раз так, тогда я согласна…
В этот момент она прикусила губу, почувствовав неуверенность в себе. Одно дело — нарядиться и ужинать с Надимом в его апартаментах и совсем другое — в светском обществе.
— Но… я никогда не была ни на каких светских приемах — только на свадьбе наших родственников. Я совсем не знаю, как себя вести и что говорить…
— Чепуха, — Надим был непреклонен, — ты будешь со мной. Больше тебе не о чем волноваться.
Однако на следующий вечер выяснилось, что Изольде есть о чем поволноваться. Лина уехала в Бхарани еще днем с другими людьми шейха, и теперь они с Надимом садились в вертолет, который должен был доставить их на тот самый аэродром в Аль-Омаре, на который она прилетела всего за несколько недель до этого.
Чувство страха и напряжения все нарастало в ней, поэтому она молчала всю дорогу, пытаясь сосредоточиться на ландшафте под ними.
На аэродроме их уже ждал небольшой частный самолет, и Изольда не могла не обратить внимание, насколько ее теперешнее пребывание на этом аэродроме отличается от того, когда она в первый раз прилетела сюда. И ей стало грустно, потому что это снова напомнило ей о той бездне, которая разделяет их с Надимом миры, и о том, что их отношения неизбежно закончатся. Вопрос только в одном — когда он потеряет к ней интерес? Когда закончится этот уик-энд? Через неделю? Через месяц?