От ревности в жилах Зуки забурлила кровь.
– У тебя есть другая студия? – не сдержавшись, выпалила она.
Ее неожиданный вопрос заставил его нахмуриться.
– Нет, это моя единственная студия. А что?
Значит, он приводил Светлану сюда. Именно здесь он рисовал ее и ваял с нее скульптуры. Зуки покачала головой, сглотнув обиду.
– Мне просто интересно.
Он продолжал смотреть на нее с нескрываемым восхищением. Не выдержав, она отвернулась и подошла к лестнице, ведущей на возвышение. На этот раз шум в ушах был громче биения ее сердца. И она не слышала, когда Рамон обратился к ней.
– Прости, что ты сказал?
Он стоял у края подиума и, прищурившись, смотрел на Зуки.
– Сними платье.
У нее душа ушла в пятки.
– Что?
– Платье, Зуки. Сними его. И ложись туда. – Он кивнул на предмет у нее за спиной.
Обернувшись, она увидела, что платформа опустилась и находится на уровне ее бедер. Платформа напоминала узкую кровать.
– Не бойся, она выдержит твой вес.
Зуки сняла сандалии и поднялась на подиум, а потом сняла с себя тунику.
Резко вдохнув, он хрипло произнес:
– Теперь все остальное.
Затаив дыхание, она дрожащими пальцами потянула тонкие бретели верха и низа бикини. Она стояла перед Рамоном голышом, опустив голову, а он внимательно отслеживал каждое ее движение и вздох.
Когда он остановился напротив нее, она подняла голову и встретила его взгляд в упор. На его острых скулах выступил румянец, его обнаженная грудь резко вздымалась от прерывистого дыхания. Он с такой силой вцепился руками в цепи крепления платформы, что побелели костяшки его пальцев. Он разглядывал Зуки горящими глазами.
– Ложись, Зуки. – Он снова заговорил хрипло и отрывисто.
Она легла на платформу на спину. Коснувшись холодного камня, она вздрогнула и затаила дыхание. Рамон смотрел на нее сверху вниз. Ее ступни были в дюйме от его сильных бедер. Переполняясь желанием, она поерзала на месте и положила руку на живот.
Хотя за прошедшие недели она набрала вес, ее живот оставался плоским. И все же она чувствовала себя другой.
Через минуту Рамон отошел от нее и прошагал к длинному верстаку, с которого взял большой блокнот и тонкий клин из серого угля. Вернувшись, он уселся в кресло, налил себе рома, выпил его и принялся рисовать.
Время ускорилось. Или замедлилось. Зуки потеряла способность к временной оценке.
Она принимала различные позы по указанию Рамона, который продолжать рисовать. Наконец он отложил блокнот в сторону и налил себе выпивку. Его глаза стали почти черными от непостижимых эмоций, когда он уставился на нее, зажав бокал между ладонями.
Если бы она не переживала из-за сдержанности Рамона прошедшие недели, то чувствовала бы себя по-настоящему счастливой. Но она отлично знала, что именно ему от нее надо. Разволновавшись, она громко охнула.
Осушив бокал, Рамон встал и подошел к подиуму, потом взял Зуки за руку и помог ей сесть.
– Ты в порядке? – прохрипел он.
Она с трудом выдавила:
– Ты получил все, что хотел?
По непонятной причине он напрягся от ее вопроса.
Одна за другой эмоции исчезли с его лица, и он быстро обуздал свои чувства. Он решительно шагнул назад.
– Да. Ты можешь одеваться.
Зуки соскользнула с платформы, надела бикини и тунику, а ее сердце, осознавшее истину, погрузилось в глубокий траур. Но даже монументальное понимание того, что случилось, не помешало ей еще раз погладить рукой гранит.
Было непонятно, использует ли Рамон эскизы, которые сделал с нее, в дальнейшей работе, но Зуки всегда будет ассоциировать эту студию, подиум и этот кусок камня с моментом, когда она поняла, что окончательно влюбилась в Рамона.
Глава 11
– Я думаю, нам надо сменить обстановку.
– Как? – спросила Зуки, не оборачиваясь и греясь в лучах закатного солнца. В течение двух недель с тех пор, как Рамон сделал с нее эскизы, она почти не виделась с ним. Каждое утро после завтрака он уходил в свою студию.
Его отсутствие за обедом и ужином компенсировалось вниманием Терезы, которая даже пыталась выучить несколько английских фраз, чтобы поговорить с Зуки.
Хотя Зуки ценила старания экономки, она ела без аппетита только для поддержания здоровой беременности.
Она была влюблена в Рамона Акоста.
А его интересовал только ребенок, которого она вынашивала.
Сколько бы раз она ни приказывала себе смириться с этим, ее душевная боль не ослабевала. Она сжала пальцами металлические перила на плоской террасе на крыше виллы.
Зуки приходила сюда, когда спадала жара, чтобы насладиться закатом. Чугунные скамейки с толстыми подушками, установленные в беседке, увитой плющом, были идеальным местом для отдыха. Она либо читала, либо размышляла.
Услышав звон посуды у себя за спиной, она повернулась и увидела помощницу Терезы, которая шла к ней с подносом. От неожиданного появления Рамона Зуки разволновалась, и ее кожа покрылась мурашками.
Он снова был без рубашки.
Она не могла скрыть свою реакцию и затаила дыхание.
– Сядь сюда. – Он указал Зуки на стулья, а потом что-то тихо сказал служанке, которая поставила на стол напитки и пирожные и ушла.
Зуки присела на диван, машинально беря чашку кофе без кофеина, который ей не хотелось пить, и тарелку с пирожными.
Рамон налил себе эспрессо и взял пирожное. Откинувшись на спинку стула, он жевал пирожное, внимательно глядя на Зуки.
– Мой фонд поддержки искусства в сентябре проводит конкурс для кубинских художников. В нем участвуют до двадцати пяти человек. Окончательный выбор будет сделан в середине октября, и десять художников смогут выставлять свои работы в моих галереях в течение двух недель.
Неожиданная тема, не имеющая ничего общего с пищей или витаминами, пробудила ее интерес.
– Здесь, на Кубе?
Он кивнул:
– Первоначально да. Но также в других галереях Пьедра. Тереза говорит, что ты перестала питаться и шепотом разговариваешь сама с собой. Твоя мать вернулась в Лондон, где проходит второй этап лечения. Я считаю, мы должны посетить галереи вместе. После поездки в Мадрид мы можем заехать в Лондон, чтобы повидаться с твоей матерью.
До нее не сразу дошло, что он говорит, потому что она думала о возможности отвлечься от своих мучительных мыслей. Даже если для этого ей придется снова наблюдать за работой Рамона.
– Тереза шпионит за мной? – пропищала она.
Он категорично повел плечами:
– Она так же, как и я, заботится о твоем благополучии. И я надеюсь вытащить тебя отсюда, пока ситуация не ухудшилась.
Служанка что-то принесла Рамону. Он грациозно поднялся и надел темно-бирюзовую футболку. Зуки пожалела о том, что он закрыл свое великолепное тело. Она продолжала смотреть на него, когда он вернулся на место и стал пить кофе.
Поставив чашку на поднос, он поднял бровь.
– Теперь ты довольна, красавица? – протянул он.
– Это хорошее начало, – бодро заявила она.
Ей показалось, что он усмехнулся, прежде чем наклонить голову.
– Первая выставка в эту пятницу. Мой помощник разработал маршрут и предупредил команду врачей.
У нее сжалось сердце.
– Мы должны взять их с собой? – Она уже с трудом переносила врачебные осмотры дважды в неделю.
Он решительно посмотрел на нее и приготовился к спору.
– Да. Это не обсуждается, Зуки.
Она поднялась с дивана и взволнованно вышла на балкон. Внизу располагались красивые, ухоженные сады. За пределами виллы находился увлекательный город-порт Сьенфуэгос, получивший статус объекта Всемирного наследия. Горожане жили привычной жизнью, не подозревая, что Зуки влюбилась в богатую культуру, процветающее искусство и старинные автомобили этого города, а также в одного из самых преданных его граждан.
Почувствовав приближение Рамона, она повернулась и встретила его пронизывающий взгляд. Казалось, он вглядывается ей в душу.
– Даже если их присутствие заставляет меня думать о возможных проблемах? – выпалила она.
В его глазах промелькнуло удивление, потом он нахмурился:
– Я не думал об этом.
Ее сердце болезненно сжалось.
– Ты управляешь глобальной империей и привык, что рядом с тобой команды для устранения проблем. Это естественная реакция для тебя. Но не для меня.
Он протянул руку и заправил прядь волос ей за ухо. Хотя его жест был нежным, Рамон оставался напряженным, а его взгляд был расчетливым и прямым.
– Это наиболее эффективный способ смягчения потенциальных проблем, – сказал он.
Зуки сжала кулаки и очень постаралась говорить спокойно.
– Я не потенциальная проблема в бизнесе, Рамон.
Он засунул руки в карманы и опустил глаза. Когда он снова посмотрел на Зуки, его взгляд был еще решительнее.
– Нет. Но я потерял слишком много. Я не буду рисковать благополучием этого ребенка.
Она обиделась.
– По-твоему, я им рискую?
Он стиснул зубы.
– Я думаю, ты должна помнить о нашем договоре. Ты согласилась с присутствием медицинской бригады в течение всего срока твоей беременности. Ты не можешь отказаться от своего обещания, – сурово подытожил он.
Категоричность его заявления и напоминание о том, что она всего лишь утроба для вынашивания его наследника, лишили Зуки остатков надежды. Он надеялась, что после рождения ребенка они смогут оставаться вместе. Это было бесстыдное и отчаянное желание.
Она медленно разжала пальцы.
– Хорошо. Если эти условия прописаны в договоре, я буду их соблюдать. – Произнеся эти слова, она торопливо ушла с террасы.
Рамон смотрел вслед Зуки и задавался вопросом, уж не бурные ли чувства, которые на него нахлынули, заставляют его принимать не вполне здравые решения.
Через несколько секунд он подумал, что поступает правильно. Благополучие Зуки и их ребенка важнее всего.
Она подписала договор, но бумажка не учитывает всей полноты происходящего. Он впервые позволил себе по-настоящему услышать ее. Он увидел тоску в ее глазах. Вероятно, она так же мучилась, когда узнала диагноз своего ребенка.