Лицо Фролова озарила мягкая, почти детская улыбка.
— Вот тут-то мне и понадобился учитель. Самый искусный, как вы изволили давеча выразиться.
Лицо Прекрасной Охотницы на миг слово окаменело, лишь уголки тонких губ слегка подрагивали.
— Я его… знаю?
Фролов опустил голову. Казалось, он все еще решается, сказать ли имя человека, которому столь многим обязан как учителю и наставнику в нелегком искусстве стрельбы. Но Арбенина ждала, она была сейчас подобна натянувшейся струне. Казалось, чуть тронь — и оборвется.
— Да, знаете, Дарья Михайловна, — наконец ответил Фролов. — Это Сергей Дмитрич.
— Малинин?
— Именно.
Несколько минуту Прекрасная Охотница сидела молча, закрыв глаза. Фролов терпеливо ждал. Наконец Арбенина порывисто встала и решительно шагнула к дверям.
— Нужно ехать к нему. Все еще можно исправить.
— Согласен, — кивнул Фролов и тут же удержал ее за руку, мягко, но решительно. — Однако прежде нужно решить — к кому.
— «Искусней всех» — сами же говорили, — проворчала Дарья. Тем не менее Фролов на сей раз с нею не согласился.
— Пока вы… эээ… размышляли, Дарья Михайловна… Одним словом, я тоже пораскинул мозгами. Я ведь неплохо знаю Сергея Дмитрича. Записать его во враги государства было бы опрометчиво и неразумно. Не революционер же он! Не тот человек, Дарья Михайловна.
— Вы, кажется, чего-то не договариваете, сударь мой…
— Сейчас объясню.
Фролов потер лоб, затем виски, точно приводя таким образом в движение собственные мысли. И сказал медленно, осторожно подбирая слова. Точно скрадывая лесную дичь, шаг за шагом, движение за движением.
— Судя по вашим словам, сейчас на сцене, если можно так выразиться, четверо человек. Первым делом, конечно, государь.
Прекрасная Охотница согласно наклонила голову, с любопытством слушая стрелка.
— Затем вы, Дарья Михайловна. Его верный ангел-хранитель.
— Допустим.
— Я, как мне думается, пока еще тоже остаюсь в игре, так? Вы еще не избавились от подозрений в отношении моей скромной персоны?
Ответом ему было молчание. Впрочем, Фролов и не настаивал.
— Четвертым на сцену выходит полковник Малинин Сергей Дмитрич. Это новое лицо. И мне представляется наиболее интересным в этакой опасной шараде. Но…
Стрелок загадочно глянул на Арбенину.
— Сдается мне, что Сергей Дмитрич может стать главным действующим лицом. Но — при условии, что в зрительном зале сидит умный режиссер.
— Режиссер?
— Конечно, — подтвердил Петр Федорович. — Тот, кто знает все правила игры и держит в руках ее ниточки.
— Вы в этом так уверены?
— Дарья Михайловна, — в свою очередь спросил Фролов. — Вы, часом, не знаете, что такое Quinta Essentia?
— Эссенция? — нахмурилась Прекрасная Охотница. — Что-то из химии? Кажется, очень густое и насыщенное…
— Точно так, — согласился Фролов. — Насыщенное до того, что становится сутью. Квинтэссенция — пятая сущность. Она должна быть в этой истории, я чувствую. И если только я немного знаю полковника Малинина, речь идет о женщине.
— Никогда не слыхала, что Сергей Дмитрич так уж яро ухлестывает за дамочками, — поджала губы Арбенина.
— И не услышите, — задумчиво ответил Фролов. — У него одна дама сердца. Пойдемте! — внезапно решившись, воскликнул он.
— Куда? — в первое мгновение растерялась Арбенина.
— Возьмем извозчика, — рассудительно сказал Фролов. — Не поедем же мы пешком по вечернему времени? Полагаю, разговор нас ожидает нелегкий.
И он первым перешагнул порог, увлекая за собой молодую женщину.
12. QUINTA ESSENTIA — ДАМА В ЧЕРНОМ
— Был такой алхимический трактат, между прочим, XVI века. «Splendor Solis» назывался, — рассказывал дорогой Арбениной Фролов, покуда коляска везла их в направлении, Прекрасной Охотнице совершенно неизвестном. — Так вот, в нем среди прочего говорится:
«Возьми простую воду, сделай вытяжку и получишь земную воду. Хочешь большего — сделай вытяжку из земной воды и получишь огненную воду. Желаешь следующего? Сотвори вытяжку из огненной воды — получишь воздушную воду. Если твой разум все еще не насытился, произведи вытяжку из воздушной — получишь водяную воду. И, наконец, коли ты желаешь добраться до самой сути, сделай вытяжку из водяной воды. И только тогда получишь…» Что именно, любезная госпожа?
— Очевидно, квинтэссенцию, — улыбнулась Дарья. Было так приятно и покойно ехать с Петром Федоровичем в одном экипаже. Слышать его голос, смотреть в умные, все понимающие глаза и — положиться на него во всем. Поистине решения принимать должны все-таки мужчины!
— Вы совершенно правы, — похвалил ее Фролов. — Quinta Essentia — буквально «пятая сущность». В этой истории непременно должен быть пятый. Точнее, должна.
— Вы в этом настолько уверены?
В голосе Прекрасной Охотницы против ее воли проснулось профессиональное любопытство.
— Думаю, сейчас мы попробуем сами в этом убедиться.
Коляска остановилась возле белоснежного особняка с высоким крыльцом. Слуги доложили хозяйке и уже спустя три минуты беспрепятственно пропустили в дом поздних гостей.
Катерина вышла к ним в глухом платье черного бархата, похожая на скорбную вдову. Фролов, шапочно знакомый с госпожой Мамаевой, торопливо представил свою спутницу хозяйке и начал было объяснять цель их визита. Вернее, он успел сказать лишь несколько слов.
Хозяйка жестом остановила его, внимательнее пригляделась к своей гостье и вдруг смертельно побледнела.
— Что с вами? — встревоженно воскликнул Фролов. Он стремительно подошел к ней и вовремя: еще мгновение, и хозяйка бы лишилась чувств.
— Это… вы… — прошептала она, глядя в упор на Арбенину. — Боже мой, я погибла. Все кончено…
Петр Федорович поспешно усадил ее в кресла, вызвал дворецкого со стаканом воды и привел хозяйку дома в чувство.
Взор ее прояснился, но тень печали уже легла на лицо.
— Я не ждала вас… так скоро, — тихо произнесла она. — Значит, вы все знаете?
— В общих чертах, — подтвердила Арбенина, незаметно давая Фролову знак: ни о чем ее покуда не выспрашивайте!
— Я ждала. Я знала — кто-то приедет, непременно. У меня есть друзья при дворе, верная подруга. Ей доподлинно известно многое в вашем Третьем отделении. Она-то и сообщила, что анонимное письмо пришло, — горько прошептала Катерина Мамаева. — И когда в Казань приехали вы, я не спускала с вас глаз. Только поначалу еще не верила, что это будет… женщина.
Она твердо взглянула на незваных гостей, после чего решительно произнесла:
— Это я придумала все. Сергей Дмитрич тут ни при чем. Его просто ослепила страсть.
В ее голосе отчетливо проявилась просительная интонация.
— Он ни в чем не виноват. Не трогайте полковника. Всему виною я. Я задумала убить государя. Все обдумала, сама избрала Малинина исполнить приговор. За то мне и ответ держать.
Фролов и Арбенина молчали.
— Но как, откуда вы прознали? — вскричала Катерина. — В том письме ничто не указывало на меня, ни единым словом.
— Зато указывало на него, сударыня, — сухо ответила Прекрасная Охотница, указав на Петра Федоровича. — Если бы не его догадка, у него были бы большие неприятности. А это достойнейший человек, уверяю вас. Лучший в вашем городе.
Петр Федорович слегка покраснел, однако слова Дарьи Михайловны были ему невыразимо приятны. И его все более занимала эта удивительная и вместе с тем мрачная история.
— Вы сказали — приговор? — озадаченно спросил он.
— Приговор, — твердо повторила Катерина. — Я вынесла его самолично, и я имею на то право.
— Очень интересно, — сухо кивнула Арбенина. — Вот что, моя дорогая. А не подать ли нам сюда кофею?
И Мамаева, и Фролов с удивлением воззрились на нее.
— Да-да, — подтвердила Прекрасная Охотница. — И поскольку время вечернее, я предпочитаю двойные сливки.
Ошеломленная хозяйка не сразу нашла колокольчик, чтобы вызвать лакея. А Фролов наконец-то последовал примеру дам и тоже присел на кушетку.
— Вы, должно быть, удивлены моим странным, а точнее, ужасным решением.
Глаза Мамаевой были устремлены в одну точку, точно в ней она видела сейчас некий отправной пункт в своей печальной истории.
— Вам, верно, знакомо имя Антона Березовского? В газетах о нем писали.
Фролов кивнул. Вот уже дважды за вечер он слышал это имя. А еще вчера ему не было никакого дела до польского террориста.
— У Антона есть брат. Двоюродный. Ольгерд.
Это имя она произнесла с тою нежностью и бережностью, что Фролов понял — так говорят лишь о любимых.
— В Ольгерде — вся моя жизнь, — призналась Катерина. После чего некоторое время молчала.
— К несчастью, он принял некоторое участие в известных событиях польского восстания 1863 года. Поляк не может стоять в стороне, когда решаются судьбы его родины. Он был схвачен и приговорен к двадцати годам каторги. Теперь он в Акатуе, и жизнь там коротка и мучительна, а бытие тяжко и бессмысленно. Еще год, два, и у Ольгерда… начнется острая чахотка. Сейчас ему еще возможно помочь, но сделать этого я уже не в силах. В том и ужас, и отчаяние моего положения.
Она отпила кофе, не чувствуя вкуса, и лишь тогда перевела дух.
— Я оббивала пороги все эти шесть лет. Упрашивала, унижалась, пыталась подкупить, задобрить, воздействовать на разум и чувства. Пыталась упросить о помощи всех его фавориток — Замятину, Лабунскую, Макарову, Макову, даже Ванду Кароцци.
Провинциалу Фролову мало что говорили эти имена. Между тем каждая была обворожительна, из породы безупречных красавиц. Император Александр еще смолоду прослыл знатоком и любителем прекрасного пола. Однако и они не могли заполнить того пустого пространства, что неизменно всякий раз возникало вокруг императора после очередного охлаждения чувств.
— Тогда я добилась встречи с самой «La grande Mademoiselle» — княжной Александрой Долгорукой. Говорят, именно ей Россия обязана всеми реформами государя Освободителя… Та по-женски поняла меня и посочувствовала. Но сказала лишь: что я могу сделать? У государя новая фаворитка, а старых он забывает как сношенные перчатки!