— Тебя не больно-то доведешь, — проворчал он. — Этот тип с телевидения сколько тут вертится? Он, по-моему, тоже на тебе хорошо зарабатывает. То и дело сюжеты о тебе, а стало быть, и обо мне, в ящике. Но он-то другого хочет…
Вы об Алике? — скривила она губы.
Да я знаю, знаю, на кой тебе нужен этот старый мешок, хоть и крашеный. Но… я бы попросил тебя… не пинай его ниже пояса, ладно? Давай оплатим ему рекламу надеждой.
— Вот как? — Рита вскинула брови и попыталась поставить глаза рыси на место.
— Да, так, Рита. Я знаю, он ничего от тебя не получит. А вот ты от меня получишь…
— И что же? — спросила она, проверяя, хорошо ли сел глаз зверя. Она слегка потянула нижнее веко вверх, потом верхнее — вниз. Хищный глаз уставился на Старцева. Он нарочито опасливо повел плечом. — Тоже мне, заступница. Твоя хозяйка сама кого хочешь укусит.
Рита ухмыльнулась, ожидая продолжения.
— У тебя есть прекрасный дом в Зонихе.
— Есть, — согласилась Рита.
— У тебя там нет бани, а ты хочешь.
— Хочу, — согласилась Рита. — Настоящую русскую баню.
— А у меня есть сруб в деревне Волково.
— Это там… за Зонихой, да?
— Да. Еще от города столько же ехать, не меньше, — сказал Старцев. — Так вот, я намерен построить кирпичный дом с сауной внутри, а банный сруб отдам тебе.
— За сколько?
— За так. Оплачиваю рекламные услуги.
— Но…
— Он мне обошелся даром. Это из того стиха, помнишь? Откуда дровишки? Из леса, вестимо…
Рита молчала, приглаживая вибриссы рыси.
— Отлично выглядит, — похвалил Старцев. — Клиент будет довален.
— Клиентка… — поправила она его.
— Фу, черт, сколько вас, баб, на мою голову посыпалось. И слов-то, вас определяющих, люди не придумали.
— Не люди не придумали, а мужчины не хотят ими пользоваться — словами, я имею в виду.
— Спасибо, уточнила. А то я уж хотел было возмутиться.
— А… сколько мне еще времени держать рекламный удар? За сруб, я имею в виду?
— В общем-то, будь я не такой жадный, какой есть, я бы сказал, что уже можно заканчивать. Но я жадный, сама знаешь, давай еще попользуемся, а? — Захар Петрович закинул голову назад и с высоты своего роста глянул на Риту. — Ну, что тебе, жалко? Пускай приходит, снимает свои сюжеты, приносит конфетки, мы с тобой чайку попьем, а?
Рита засмеялась — в общем-то ей не было противно внимание Алика, то есть Олега Сергеевича Щербакова, хотя ей всегда хотелось внимания только одного мужчины на свете.
Но того мужчины не было.
— Уговорили, — бросила она.
— Когда перевезти сруб? — быстро спросил Старцев, желая тем самым получить гарантии их тайного сговора.
— Осенью, — сказала Рита.
— Договорились.
Рита больше не сомневалась в собственной внешности — сейчас в моде женщины худенькие, как она, светловолосые, голубоглазые. Пришло ее время. Она часто меняла прическу, то стриглась коротко, однажды почти под ноль, когда ее мастер заявила, что у нее красивая форма головы. Под эту прическу ей пришлось обновить весь свой гардероб.
Потом ей надоело ходить с голой головой, и Рита отпустила волосы до плеч. И снова ей пришлось купить все другое — и брюки, и юбки, и пиджаки. Они стали более элегантными.
А после этого Рита внезапно ощутила себя настоящей дамой, закрутила волосы в «улитку», но для контраста надевала мини-юбки.
— У меня, в конце концов, сколько мам? — однажды заявил ей сын.
— В чем дело? Ты запутался? — Она свела светлые брови на переносице и развела руками. Этот жест доверия, эти открытые ладони, знала Рита, обычно успокаивают и умиротворяют человека. Ванечка действительно засмеялся.
— Просто у Пашки мама все время одинаковая. А ты разная.
— Такая уж тебе мама досталась, — пожала плечами Рита, причем у нее это вышло так печально, что Ванечка кинулся обнимать ее.
— Мне нравятся красивые женщины! — завопил он и встал в позу ловеласа из недавнего фильма, который без нее посмотрел по телевизору.
Рита расхохоталась.
— Не рановато ли, а?
— Не-а! — Он свел брови, как самый настоящий мачо из другого фильма.
— Слушай, я попрошу знакомых на телевидении не пускать такие картины в детское время! — заявила Рита и на самом деле почувствовала не без удовольствия, что вполне может это сделать. Сказать об этом Алику, который недавно стал одним из директоров на местном канале. Но, опять-таки не без удовольствия подумала Рита, продолжает приходить на съемки, хотя по чину ему следует сидеть в просторном кабинете.
— Ой, ма-амочка, ну, пожалуйста, там такие соба-аки…
— С-собаки? — переспросила Рита заикаясь. — Где ты их увидел?
— В кино. Там далматины и… и…ретриверы…
— Что ты говоришь? Так ты смотришь не… не… а собак?
— Да конечно, — фыркнул он. — Я не Пашка. — Он скривился.
— Пашка? — переспросила Рита, но быстро себя одернула — незачем сосредоточиваться на том, на чем не стоит.
— Собаки разные, — продолжал Ванечка, — а все дядьки и тетки одинаковые.
— Ты хочешь сказать, у кого-то в картине была целая свора собак?
— Да не-ет… — Он даже сморщился от ее бестолковости. — Ну просто все люди одинаковые, потому что ску-учные… Мам, а когда у нас будет папа? — вдруг спросил Ванечка то, что должен был когда-то непременно спросить.
Он спросил ее об этом сейчас, вероятно, достаточно вникнув в структуру человеческой жизни, Обнаружив в ней такое явление, как отец, решил проверить, а не нужно ли и ему отца?
— Папа? — Рита нахмурилась, у нее был такой вид, с каким обычно думают над тем, куда запропастились ножницы или второй носок от новой красной пары Ванечки, почему он не «вышел» из стиральной машины? Потом, после долгих поисков, обнаруживается, что он остался вовсе не в машине, а в ботинке, невынутый, потому и непостиранный. — Папа… Гм… Ну что ж, должен быть у нас папа.
— Когда? — строго спросил Ванечка, и его изумрудные глаза засияли.
— Вот этого я тебе не скажу. Но точно, что не завтра и не послезавтра. Так что не жди со дня на день.
Ванечка расхохотался.
— Ты думаешь, я глупый, да?
— Не думаю.
— Ты думаешь, я не знаю, что папу ищут? Сначала он не папа, а просто мужик. Папа он после. А когда он делается папой, то ходит на рыбалку, на охоту, катается на машине.
— Ох, Ванечка, совсем забыла сказать. Можешь радоваться, мы с тобой начинаем кататься на своей машине с этой субботы.
— Ура! Ты получила права!
— Да, с первого раза, между прочим, сдала вождение.
— И я! И я! Я тоже научусь.
— Непременно. Как только ноги будут доставать до педалей.
— А я надену платформы! Знаешь, на каких крутяках Пашка шкандыбачит!
— Не поняла. — Рита покачала головой. — Переведи на русский.
— Ладно. — Ванечка набрал побольше воздуха и перевел: — Пашке брат отдал свои ботинки на очень толстой подошве.
— Нет, — покачала головой Рита, — в таких ботинках ты не почувствуешь педаль газа. Я сама снимаю туфли на платформе и надеваю на тонкой подошве, а то неудобно.
— Ну…
— В общем, ты понял, да? Как только ноги вырастут, сразу начнешь учиться.
Про папу он забыл тотчас, чего Рита и добивалась; она была уверена, что теперь у него есть о чем поговорить с Пашкой и другими приятелями. Потому что папа — это просто фишка для него. А она пока может вместо этой подкинуть другую.
Но вопрос о папе давно вертелся в голове Риты, она отодвигала его на задний план, строя дачу, покупая машину. Более того, она подумывала о том, чтобы открыть свое дело, отойти от Захара Петровича. Он и сам ей сколько раз говорил, что пора. Но она не совсем уверена, и на то есть причины… Но зачем о них думать сейчас, когда она еще работает у Петровича?
Теперь ей есть о чем подумать — сын подкинул мысль. Надо думать о… папе для него.
А… может быть, тогда ей пойти на встречу выпускников? Пятнадцать лет со дня окончания школы. Она вообще-то не собиралась… И она, конечно, не надеется найти столь нужного члена семьи среди бывших соучеников. Из всех есть только один человек, который годился бы на эту роль. Но его наверняка не будет… А если даже будет — так что?
Рита почувствовала слабость в коленях. Да, да, она все еще думала о нем. Хотя точно знала, что он давно не живет в Вятке.
Чем ближе подходил день встречи, тем сильнее Рита ощущала волнение. «А в чем дело? — спрашивала она себя. — Ну-ка сосредоточься и ответь. По какой причине волнение? Что придешь на встречу и никто тебя не вспомнит? Или… он тебя не вспомнит?»
Не вспомнит? Он не вспомнит? Неужели… А та ночь… Единственная ночь в ее жизни. После встречи по случаю пятилетнего юбилея выпуска. Была ведь та ночь. С ним.
А вдруг Саша Решетников все же приедет на встречу? Ведь приглашения посланы всем…
Смешная, если не сказать глупая, одернула себя Рита. У него наверняка семья и дети.
«Смешная? Глупая? Какой видишь ты себя, такой видят тебя и другие, — возмутилась она. — Ты не смешная, ты не глупая. Ты видная, ты завидная, ты умная. Если угодно — талантливая». Иначе разве Даниэла Ранцой из Австрии закупала бы ее вещи для своего престижного салона в Зальцбурге? Эта молоденькая фирмачка с небесно-синими глазами не станет летать просто так в Вятку, она могла бы закупать все в Москве, там полно таксидермистов. И дело не в ценах, Петрович хорошо знает, что почем, и делает ей скидку только на дорогу от Москвы до Вятки. Качество, вот за чем едет эта женщина. Скоро она снова появится.
Что ж, Маргарита Макеева, все не так плохо, похвалила себя Рита. Просто ты отличаешься от других одним: ты строишь свою жизнь сама. С нуля. Есть люди, которым дается все сразу, а ты берешь сама, причем частями и не в установленном жизнью порядке.
Твоим первым мужчиной был тот, кого ты хотела всегда сделать своим первым мужчиной. У тебя есть сын, не важно, что не ты его родила. У сына будет отец, непременно. А значит, у тебя будет муж.
Такой человек есть на земле. Ты знаешь. Только он этого не знает. Он пока тебя не нашел. Даже если он сто раз ошибся с женщинами, женами, любовницами, то это произошло лишь потому, что он искал тебя — одну, единственную.