— Алик? То есть Олег Сергеевич?
— Да. — Захар Петрович наклонил голову. — Ты знаешь, он спросил, нет ли каких-то неожиданностей, вовремя ли состоится открытие, нет ли чего-то такого, что может оживить сюжет.
— А что он имел в виду? — Рита нахмурилась.
— Он спрашивал про Даниэлу, будет ли она вовремя.
— Ага, не тормознули ли ее машину какие-нибудь пацаны на трассе, да?
Сейчас все помешаны на детективах, сама знаешь. — Захар Петрович пожал плечами.
— А вы ему… сказали, что у меня неприятности? — Рита взглянула снизу вверх на Старцева.
— Ни в коем случае. Вот когда удачно выкрутишься, на этом можно будет сыграть. Ему понравится поворот сюжета. И нам на пользу пойдет.
— Опять про рекламу, да?
— Да. Чтобы все знали: у нас не бывает проколов, мы их все превращаем в удачи.
Рита фыркнула:
— Вашими бы устами…
— Ладно, телезвезда. Давай-ка ворочай мозгами.
— И вы туда же — телезвезда.
— А еще кто?
— Да этот, охранник. Лучше бы не спал, а дежурил как положено.
Захар Петрович пожал плечами:
— Он официально нас не охраняет. Сама знаешь. Мы ему не платим.
— И не будем. Не за что, — проворчала Рита. — Но может, он знает, кто сюда влез?
— Судя по приоткрытой двери, которую я обнаружил, когда пришел сюда, то кто угодно. Но я тебе сейчас не советовал бы отвлекаться от главного. И потом — если глаза украли ради глаз, мы узнаем. Наш мир тесен. Если для того, чтобы потрепать нам нервы, мы тоже узнаем. Но после.
— Ага, когда на нас уже наедут по-серьезному, да? Если сейчас не удалось?
Да. Тогда мы начнем действовать. Я тебе обещаю. И мы победим. — Он подмигнул ей.
И хотя Рита не знала, на чем держится его уверенность, она почувствовала себя гораздо спокойнее. Она придвинулась к рыси и снова провела пальцем по краю нижнего века.
— Может быть, поискать что-то среди ваших запасов? — спросила она, с надеждой глядя на Петровича.
— Ты знаешь, нет ничего подходящего. Особенно по размеру. Ты ведь не вставишь ей чужие глаза? Допустим, медвежьи или волчьи?
Рита снова отстранилась от рыси, засунула в карманы ветровки руки, которые отяжелели от напряжения. Сейчас, сейчас что-то придет в голову. Осенит. Всегда осенит, если ты чего-то хочешь по-настоящему. Ведь даже с Ванечкой осенило…
Напряженно думая, Рита перебирала пальцами ключи в правом кармане, потом нащупала что-то странное. Не вынимая вещицы, она попыталась догадаться, что это может быть. Раздалось теньканье, которое она слышала дома, надевая ветровку, но отмахнулась от него.
Рита вынула кругляшок, желая посмотреть наконец, что это такое. Она разжала ладонь и увидела десятирублевую монету. Нечасто попадаются такие. Да откуда она у нее?
Рита пошевелила Пальцами в другом кармане и вынула еще одну.
«Десятчики… У Пашки много десятчиков… Я с ним поменяюсь…»
Вот откуда! Ванечка надевал ее ветровку перед отъездом в лагерь.
Мысль, которая пришла в голову, показалась Рите совершенно шальной. Даже наивно-детской, как будто ее подарил Ванечка. Только ребенку может прийти в голову такая мысль…
Но чем дольше Рита смотрела на монеты, тем чаще и чаще колотилось сердце. Монета была не гладкая, не сплошная, она словно составлена из двух видов металла. Цифра «10» в середине на светлом серебристом фоне, а по краям монеты коричневато-бурый металл. Она подняла ее повыше, обратив к свету. Монета заиграла.
— А… если… вот так? — Она приложила к зияющим глазницам рыси по монете и повернулась к Захару Петровичу.
Тот открыл рот, потом расхохотался.
— Если меня спросить, то мне такое в кайф! — простонал он. — Другого слова не подберу. Если бы я мог при тебе выразиться по-настоящему…
— Не надо. — Рита подняла руку. — Я вот что подумала. Даниэла сказала, что эта рысь — для банка. Как думаете, западные люди оценят шутку?
— Уверен, — коротко бросил Старцев.
Рита вскочила и побежала в подвал за инструментами. Она притащила пинцеты, ланцеты, крошечные керны. Старцев не отрываясь наблюдал за работой Риты, а когда она взяла тонкую иглу, чтобы поправить ресницу правого глаза зверя, он не удержался:
— Узнаю Сысоя Агеевича.
Она молча кивнула.
А он продолжил:
— Слушай, Рита, если те, кто это сделал, хотели навредить, то они слезами обольются от зависти.
— Так им и надо, — сказала она и отошла подальше. — Кстати, американцам бы такая шутка понравилась.
— А ты знаешь работы американцев? — спросил Старцев, с интересом посмотрев на Риту.
— Да. Когда я жила на Чукотке, к нам приезжали люди с Аляски, они устраивали в Анадыре выставку. У них вообще таксидермия поставлена на поток.
— То есть?
— Вы можете купить в магазине или заказать мастеру проволочный каркас с нужными вам контурами животного в определенной позе. Берете шкуру — вам ее выделают, и готово!
— Лихо. Но мне в таком случае больше нравится французский вариант. Я прошлой осенью был в Париже и оказался в Музее истории природы, это на площади Трокадеро. Обычно оттуда все пялятся на Эйфелеву башню, а в музей ходят ради бесплатного сортира. — Он хмыкнул. — Но я воспользовался еще и экспозицией, пока коллеги скалили зубы насчет того, что все естественное и природное для человека должно быть бесплатным. Так вот, там как раз проходила выставка африканских животных. Чучел, конечно. То было настоящее искусство таксидермии. А парень, который все это чудо сотворил, сидел на стуле и раздавал визитные карточки. Если хочешь, могу дать его адрес.
— Не читаю и не пишу по-французски, — покачала головой Рита.
— Ты по-немецки, слава Богу, говоришь. Иначе разве мы могли бы Даниэлу завлечь? Тот парень мне подарил свой каталог. Советую посмотреть.
— Так вы с ним поговорили?
Старцев усмехнулся:
— Да нет. Он просто высоко оценил мою стойку у витрины. И сделал подарок.
— А что за стойка? — поинтересовалась Рита, осторожно работая с глазами рыси.
— Да очень простая стойка поклонника искусства, который пытается разглядеть, что находится на самой нижней полке. Он наклоняется… — Захар Петрович, Кряхтя, переломился пополам и сказал, подняв покрасневшее лицо: — Вот она, стойка. У нас в юности она называлась позой «зю».
Рита расхохоталась.
— Да почему же «зю»?
Он распрямился и пожал плечами:
— Наверное, похожа на собачью. Знаешь, когда собаке говорят: «зю»? '
— Когда хотят науськать на кого-то.
— Молодец, соображаешь, — похвалил он Риту.
Рита улыбнулась и сказала:
— А некоторые еще сомневаются, что можно научиться читать язык тела.
— Ты у нас язык звериного тела особенно хорошо читаешь. А вот мужского… не так хорошо.
— Это вы о чем?
— Да все о том же.
— Вы давно записались в адвокаты?
— Нет, недавно. — Старцев вздохнул. — Алик спросил меня, на чем к тебе подъехать, чтобы пригласить в ресторан.
— В рестора-ан? — Рита вытаращила глаза. — Так почему бы ему самому не задать мне такой вопрос?
— Он, говорит, уже намекал, но ты не поняла.
— На что он намекал? — Рита наморщила лоб. — Что-то не помню…
— Вот и он говорит — она или делает вид, или правда не понимает.
— Да ну вас.
— A eгo?
— И его тоже. — Рита махнула рукой. — Сейчас не до него… Сейчас главное, чтобы Даниэла оценила мою выходку.
Рита еще раз окинула взглядом рысь и подумала, что, не будь она человеком, хотела бы быть только рысью. Она находила в себе сходство с этим зверем. Это могло бы показаться смешным. Где же плавные движения? Где же грация, где же пушистость, наконец? Ничего похожего и в помине нет. Если бы ее с кем-то и захотели сравнить, то наверняка селедкой.
Но на самом деле рысь только кажется здоровячкой, это оптический обман. У нее шкурка пушистая, а под ней худенький скелет. Разве рысь может быть упитанной при ее подвижном образе жизни? Как и Рита, она тоже не может.
Рита, кажется, совершенно отошла от потрясения. Главное, ее рысь цела. В конце концов, если Даниэле не понравится вариант с монетами, то потом легко вставить другие глаза, точно такие, как украли. Тем более что Даниэла их привезла. Но в этом случае придется сбросить цену, но не много, пообещала себе Рита.
Потом она обвела взглядом весь зал, поделенный на отсеки, в каждом выставлены вещи определенного мастера. Вон там лежат волки Петровича, один из них белыми зубами вгрызается в ногу косули. А дальше — могучие рога овцебыка, кто-то привез их из экспедиции на Таймыр. Чуть дальше на медальонах трофейные кабаньи клыки. Ох и помучилась она однажды с такими. Самые первые вообще испортила, они рассыпались, потому что Рита не знала толком, как законсервировать их парафином или воском.
На подиуме в центре зала выставлен роскошный диван, основные детали которого — рога благородных европейских оленей. Что ж, дорогущий диван непременно купят. Она почти уверена, кто это сделает. Рита внезапно почувствовала легкую тоску. Досаду. Почему нельзя с мужчиной оставаться просто в дружеских отношениях?
— Вот перевезу диван из салона домой и приглашу тебя в гости, — говорил ей Алик в прошлую пятницу, когда ее снимали для сюжета в программе «Деловые люди». Она снова увидела сальные светящиеся глаза немолодого мужчины. Он приехал вместе со съемочной группой. — Говорят, в окружении животных люди становятся мягче и коммуникабельней. И еще говорят, что в охотничьих залах ресторанов хорошо пьется и закусывается. — Он сощурился и посмотрел ей на грудь. — Проверим на себе?
— Спасибо, — сказала тогда Рита и почувствовала внутренний холодок.
— А ты можешь… доставить мне эстетическое удовольствие? — спросил он, потянувшись к ней и снимая с плеча волосок. Рита отстранилась, но он решил не заметить. Он наблюдал, как волосок медленно опускается на пол,
— То есть? — спросила она, все еще щурясь от света юпитеров, которые были только что направлены на нее.
— Тебе потрясающе идет длинноворсовый мех. — Он не мог отвести глаз от шубки из рыси, в которой она только что снималась. Она объясняла зрителям разницу между тем, как мех должен лежать в изделии для носки и как — в изделии для украшения интерьера. — Ты придешь в этой шубке ко мне?