В его поведении не было и намека на то, что он только что узнал, что я умер и воскрес. Он вел себя как обычно. Я подошел и сел на скамейку рядом с Линком.
Лив посмотрела на меня.
— Ты в порядке?
Лив. Я не мог смотреть на нее. Я ревновал, мне было больно, и я втянул Лив прямиком в эпицентр хаоса, которым стала моя жизнь. И все потому, что я думал, что Лена больше меня не любит. Но я был глуп, и я был не прав. Лена любила меня так сильно, что была готова рискнуть всем, чтобы спасти меня.
Я бросил Лену после того, как она отказалась бросить меня. Я обязан ей жизнью. Вот так все просто.
Мои пальцы коснулись чего-то, вырезанного на краю скамьи. Слова.
ХОЛОДНЫМ, ХОЛОДНЫМ, ХОЛОДНЫМ ВЕЧЕРОМ.
Это была песня, которая играла в особняке Равенвуда в тот вечер, когда я впервые встретил Мэйкона. Совпадений было слишком много, особенно для мира без каких-либо случайностей. Это, должно быть, какой-то знак.
Знак чего? Того, что я сделал с Мэйконом? Я не мог даже думать о том, что, должно быть, чувствовала Лена, понимая, что потеряла его вместо меня. Что, если бы я таким же образом потерял маму? Смог бы я смотреть на живую Лену, не видя при этом образ покойной матери?
— Минуточку, — я сорвался со скамьи и помчался сквозь деревья, через которые мы прошли сюда. Я глубоко вдыхал ночной воздух, потому что все еще мог дышать. Когда я, наконец, остановился, я посмотрел на звезды и на небо.
Смотрела ли Лена на то же небо, что над моей головой, или над ней было небо, которое мне никогда не увидеть? Были ли наши луны действительно такими разными?
Я полез в карман за Светочем, надеясь, что он покажет мне, как найти ее, но этого не произошло. Вместо этого он показал мне кое-что другое…
Мэйкон никогда не был похож на своего отца, Сайласа, и они оба об этом знали. Он всегда был больше похож на мать, Аурелию — сильного Светлого Мага, в которого его отец влюбился в колледже Нового Орлеана.
Так же, как они с Джейн встретились и полюбили друг друга, когда он учился в Дюке. И, как и Мэйкон, его отец влюбился в его мать до Трансформации. До того, как его дед убедил Сайласа, что отношения со Светлым Магом — это осквернение их рода.
У деда Мэйкона ушли годы на то, чтобы разлучить его мать и отца. К этому времени уже появились на свет он, Хантинг и Леа. Его матери пришлось использовать свой дар Прорицателя, чтобы избежать гнева Сайласа и его неконтролируемой жажды. Она бежала в Новый Орлеан с Леа. Его отец никогда бы не позволил ей забрать сыновей.
Его мать была единственной, к кому Мэйкон мог сейчас обратиться. Единственной, кто мог понять его любовь к Смертной. Самый большой акт святотатства против его рода, Кровавых инкубов.
Демонов-Солдатов.
Мэйкон не говорил матери, что придет, но она будет ждать его. Он выбрался из Туннелей в сладостное тепло орлеанской летней ночи. В темноте мерцали светлячки, запах магнолий был всепоглощающим. Она ждала его на крыльце, сидя в старом деревянном кресле-качалке и плетя кружева. Как и раньше.
— Мама, мне нужна твоя помощь.
Она опустила иглу и пяльцы и поднялась со стула.
— Я знаю. Все готово, дорогой.
Существовала только одна вещь, достаточно сильная для того, чтобы остановить инкуба, кроме другого из его рода.
Светоч.
Он считался средневековым приспособлением, оружием, созданным для контроля и заточения самых могущественных из служителей зла, инкубов. Мэйкон никогда не видел их прежде. Их осталось очень мало, и их было почти невозможно найти.
Но у его матери был один, и он был нужен ему.
Мэйкон последовал за ней на кухню. Она открыла небольшой шкаф, который служил ей в качестве алтаря духов. Развернула небольшую деревянную шкатулку с надписями на Ниадском, древнем языке Магов, по всему периметру.
КТО ИЩЕТ, ТОТ ВСЕГДА НАЙДЕТ
ДОМ ПОРОКА
КЛЮЧ К ПРАВДЕ
— Твой отец дал мне его до Трансформации. Он передавался в семье Равенвудов в течение нескольких поколений. Твой дед утверждал, что он принадлежал самому Абрахаму, и я верю, что так оно и было. Он отмечен его ненавистью и фанатизмом.
Она распахнула шкатулку, открывая его взору черную как смоль сферу. Мэйкон чувствовал ее энергию, даже не прикасаясь к ней, — ужасающую вероятность быть заключенным навечно в этих переливающихся стенах.
— Мэйкон, ты должен понимать. После того, как инкуб будет заточен внутри Светоча, выбраться оттуда изнутри невозможно. Тебя должны освободить. Если ты дашь это кому-то, ты должен быть уверен, что можешь доверять ему, потому что отдаешь ему в руки больше, чем просто свою жизнь. Ты даешь ему тысячи жизней. Именно этим тебе покажется вечность внутри него.
Она подняла шкатулку повыше, чтобы он смог ее разглядеть, как будто снаружи он мог увидеть, каково будет оказаться внутри этого шара.
— Я понимаю, мама. Я могу доверять Джейн. Она самый честный и принципиальный человек, которого я когда-либо встречал, и она любит меня. Несмотря на то, кто я такой.
Аурелия коснулась щеки Мэйкона.
— Нет ничего плохого в том, кто ты, дорогой. Если бы было, это была бы моя вина. Я обрекла тебя на такую судьбу.
Мэйкон наклонился и поцеловал ее в лоб.
— Я люблю тебя, мама. Все это не твоя вина. Его.
Его отца.
Сайлас, возможно, представлял большую угрозу для Джейн, чем он. Его отец был заложником учения первого Кровавого инкуба из рода Равенвудов, Абрахама.
— Это и не его вина, Мэйкон. Ты не знаешь, каким был твой дед. Как он изводил твоего отца своей верой в искаженное клеймо превосходства, в то, что смертные по рангу ниже Магов и инкубов, что они всего лишь источник крови для удовлетворения их вожделения. Твоему отцу все это внушили, как и его отцу до него.
Мэйкону было все равно. Он давно перестал сожалеть об отце, перестал задаваться вопросом, что такого в Сайласе любила его мать.
— Расскажи мне, как им пользоваться, — Мэйкон нерешительно подался вперед. — Могу ли я прикоснуться к нему?
— Да. Человек, который коснется им тебя, должен иметь твердое намерение, но даже тогда это безвредно без заклинания Carmen Defixionis— Пленения.
Его мать сняла маленькую сумочку, мешочек-амулет, самую надежную защиту, которую только могли дать Вуду, с двери подвала, и исчезла на темной лестнице. Когда она вернулась, она несла что-то, завернутое в пыльный кусок мешковины. Она положила это на стол и развернула.
«Responsum».
В буквальном переводе это означало «Ответ».
Она была написана на Ниадском. В ней содержались все законы, которым подчинялся его род.
Это была старейшая из книг. В мире существовало всего несколько экземпляров. Мать осторожно переворачивала хрупкие страницы, пока не нашла нужную.
«Carcer».
Тюрьма.
Эскиз Светоча один в один был похож на тот шар, который сейчас покоился в выстланной бархатом шкатулке на мамином кухонном столе рядом с нетронутым рагу из лангустов.
— Как это работает?
— Это довольно просто. Человеку надо только одновременно прикоснуться к Светочу и к инкубу и произнести заклинание. Светоч сделает все остальное.
— Заклинание тоже в книге?
— Нет, оно слишком мощное, чтобы доверять его написанным словам. Ты должен научиться ему от того, кто его знает, и запечатлеть его в памяти.
Она понизила голос, как будто боялась, что кто-то может подслушать. Потом она прошептала слова, которые могли приговорить его к вечным страданиям.
— Comprehende, Liga, Cruci Fige.
Захвати, заточи и мучай.
Аурелия закрыла крышку шкатулки и передала ее Мэйкону.
— Будь осторожен. В Светоче заключена власть, а во власти заключена Тьма.
Мэйкон поцеловал ее в лоб.
— Я обещаю.
Он повернулся, чтобы уйти, но голос матери окликнул его.
- Тебе это понадобится.
Она написала несколько строк на листе пергамента.
— Что это?
— Единственный ключ к этой двери, — она указала на шкатулку, зажатую в его руке. — Единственный способ вытащить тебя оттуда.
Я открыл глаза. Я лежал на спине на земле, глядя на звезды. Светоч принадлежал Мэйкону, как и сказала Мэриан. Я не знал, где он был, в Другом Мире или на каких-то Магических небесах. Я не знал, почему он показал мне все это, но все, что я понял сегодня вечером, это то, что все происходит по какой-либо причине.
Я должен был выяснить эту причину, пока не стало слишком поздно.
Мы все еще стояли на кладбище «Бонавентура», хотя сейчас мы были у входа. Я не удосужился сообщить Амме, что я не вернусь с ней. Но она, казалось, и так знала.
— Нам пора, — я обнял Амму.
Она схватила меня за руки и крепко сжала их.
— Не торопись, Итан Уэйт. Твоя мама, может быть, сказала бы, что это то, что ты должен сделать, но я буду следить за каждым твоим шагом.
Я знал, как тяжело ей было отпустить меня, вместо того, чтобы посадить меня в моей комнате под домашний арест на всю оставшуюся жизнь.
Все было именно так плохо, как казалось. И это было тому доказательством.
Аурелия шагнула вперед и вложила что-то в мою ладонь, небольшую куклу вроде тех, которые делала Амма. Это был амулет Вуду.
— Я верила в твою мать, и я верю в тебя, Итан. Это мой способ пожелать тебе удачи, потому что
это будет нелегко.
— Правильный поступок и легкий поступок — вовсе не одно и то же, — я повторил слова моей матери, которые она говорила мне сто раз. Я по-своему шел по ее стопам.
Твила коснулась моей щеки костлявым пальцем.
— Правда есть в обоих мирах. Чтобы что-то обрести, надо что-то потерять. Все мы здесь в гостях, дорогой, — это было предупреждение, как будто она знала что-то, чего не знал я. После того, что я видел сегодня вечером, я был в этом уверен.