Надо сказать, что он все время ходил в свежайшей сорочке и в галстуке-бабочке, даже если поверх был надет роскошный домашний халат с широким атласным воротником и обшлагами.
Посомневавшись совсем немного, меня он тоже отнес к отряду «сыров», и с той же крестьянской рачительностью нарядил меня быть портнихой, этот отряд обшивающей.
Буквально на второй день после собеседования мне позвонила та самая дама, которая подавала нам чай. Ее звали Альбина Сергеевна. Она оказалась ответственной за антиквариат. Едва войдя в мою квартиру и цепким взглядом оценив нашу старинную мебель, она сделала стойку и как бы между прочим вскользь поинтересовалась, не собираюсь ли я что-нибудь из мебели продавать. Но, услышав мой решительный отказ, быстро успокоилась.
Мы провели с ней волшебных два часа, выбирая из кучи иностранных модных журналов, которые она принесла, фасон ее вечернего платья для предстоящего через месяц приема в английском посольстве, куда был приглашен певец, а ей выпала честь сопровождать его туда, так как приглашение пришло через советника по культуре. Она же давно является советником по русскому искусству и антиквариату этого советника.
Мы придумали ей платье, взяв самое интересное из трех разных журналов: французского, английского и итальянского. Она была в полном восторге от того, что такого фасончика не только в Москве, но и во всем мире не будет.
В тот же день мы, объехав все «Мосторги» (так в просторечии назывались тогда универмаги), купили подходящий материал в Марьиной Роще из-под прилавка.
Через три дня платье было готово. Оно имело оглушительный успех, и на меня посыпались заказы от всей «сырной» команды. А вскоре я была приглашена к певцу на обед и гордо восседала среди двенадцати самых избранных его «сыров».
Так он по-крестьянски сметливо и точно приспособил меня к хозяйству. Он и на самом деле был из крестьян. Предание гласило, что, когда он был еще безусым юношей и пел в церковном хоре, мимо их села проезжал Николай II. Во время службы он зашел в церковь и был поражен голосом молодого певчего. Побеседовав с юношей после службы, он с разрешения родителей забрал его в Петербург, где юноша и пел некоторое время в придворной капелле.
Я склонна верить этому преданию. Голоса и таланта он, конечно, был выдающегося. Публика приходила в немыслимый экстаз во время концертов. Я сама видела, что делается с поклонницами во время его пения. Они с блаженными улыбками на просветленных лицах буквально сползали с кресел, и я не исключаю, что получали при этом не только эстетическое удовлетворение…
Он владел ими безраздельно, как могущественный султан владеет гаремом. И наверняка многие из них побывали в его постели, но дело, повторяю, не в этом.
Переспала с ним и я. Это случилось примерно через два- три месяца после нашего знакомства. Произошло это так странно, что я даже не помню подробностей. Осталось только ощущение, что он награждает меня этой близостью за верную службу в рядах «сыров».
Я же сделала это из чистого любопытства и чтобы снять вопрос, постоянно висевший в воздухе…
Несомненно, он мне нравился как мужчина. Но не настолько же, чтобы только от одного взгляда на него я чувствовала, как становятся тесны трусики. Постоянным любовником я его иметь не хотела и не смогла бы, захоти он этого сам. О замужестве было просто смешно думать. Больше всех на свете он любил самого себя, свой талант, свой голос, свою популярность. Он был самым преданным своим «сыром».
Разобралась в нем я очень скоро, но это не мешало моему теплому и уважительному отношению к нему. Я же для него долгое время была загадкой. Как я уже сказала, он сразу причислил меня к «сырному» отряду, но что-то во мне не давало ему покоя. Он постоянно пристально и изучающе вглядывался в мои глаза и недоумевал, не находя в них привычного огня обожания.
Долгое время он был уверен, что я прячу свое восхищение из-за природной стеснительности, и всячески поощрял меня в его проявлении, но я его не проявляла ни в какую.
После нашей вялой близости он всерьез засомневался в наличии этих чувств и начал меня осторожно прощупывать. Он задавал массу наводящих, невинных на первый взгляд вопросов, из ответов на которые вырисовалась чудовищная картина.
Оказалось, что я только один раз была на его концерте в консерватории, на который меня затащила его зубная врачиха, добрейшей души тетечка. Что на его спектаклях в Большом театре я вообще не была PI никогда не ждала его у служебного входа.
Он принялся меня уверять, что точно видел меня там, и не однажды, но оказалось, что он меня спутал с другой девушкой в белом берете. Это ему впоследствии подтвердили и «сыры».
В довершение всего обнаружилось, что его пластинок у меня нет и никогда не было. Выяснив все это, он тут же утратил ко мне всяческий интерес.
Но из его дома я не была удалена, так как вся «сырная» команда грудью встала на мою защиту. Особым расположением я вдруг начала пользоваться у Таты. Безусловно, она была самым горячим из «сыров» и потому ревновала брата ко всем без разбора. Меня же она считала безопасной во всех отношениях и, найдя во мне внимательную слушательницу, часами сидела у меня в гостях, пока я шила ей очередное строгое платье, и с наслаждением перемывала кости всей «сырной» команде.
Она до самой смерти носила один и тот же фасон. Это была единственная неинтересная работа, за которую я бралась с удовольствием.
Конечно, мне и в голову не могло прийти назвать певца сладким ежиком. Кроме того, он не мог сожалеть в письме, что виноват в нашей разлуке. Мы с ним никогда не расставались, потому что никогда не были близки. Но, по иронии судьбы, след, отставленный им в моей жизни, был гораздо глубже, чем от всех предыдущих моих мужчин.
Во-первых, знакомствами, которые я приобрела в его доме, я пользуюсь и по сей день, а во-вторых… Но об этом позже, так как это уже совершенно другая история…
Он умер за несколько лет до получения мною этого загадочного письма в роскошном букете чайных роз.
ДЕВЯТЫЙ (1955 г.)
Бесспорно, мы, женщины, являемся существами более приспособленными к жизни, чем мужчины. И функции наши для продолжения и существования рода человеческого более сложны и обширны, чем мужские. И устроены мы в силу этого гораздо сложнее и запутаннее, чем мужчины. Это является общим местом и не требует никаких доказательств. Однако это не мешает мужчинам ощущать себя высшими созданиями, а нас существами второго сорта. Бог с ними. Пусть их, если от этого им легче живется.
Сейчас я хочу поговорить не о нашем первенстве, а об обратной стороне этой медали, о нашей непреодолимой зависимости от природы.
Эту зависимость можно было бы назвать гармоническим слиянием с природой, в том числе и с природой собственного организма, но вся беда в том, что подобная гармония редко случается в жизни. Чаще непреодолимые мучительные противоречия.
Теперь, по истечении стольких лет, после упорных размышлений я понимаю, в чем причина этих противоречий. Дело в том, что тело и душу нашу создал Господь Бог, а характер, самосознание и интеллект возникли из груды разрозненных предрассудков нашего общества. Они не могли не вступить в противоречие. И чаще всего вместо того, чтобы покорно и мудро следовать своей природе, мы противимся и восстаем против нее. Мучаемся от этого страшно, но при этом зачастую у нас возникает ощущение, что мы победили ее. Это пиррова победа, уверяю вас. Побеждаем мы самих себя.
Сейчас в каждой школе с определенного возраста занимаются половым воспитанием, все прилавки завалены специальной и популярной литературой. Существуют даже сексуальные энциклопедии для детей младшего возраста, чтог бы родителям самим не приходилось отвечать на трудные вопросы детей. В наше время ничего подобного не было. На эту тему никто вообще не заговаривал. Тем более дома. Мы все узнавали от подруг. А откуда они узнавали — неизвестно. Мы были полны сексуальных мифов и предрассудков самого дурацкого свойства.
Татьяна, например, находясь уже совершенно в зрелом возрасте и собираясь замуж, была твердо уверена, что близость во время месячных и несколько дней после особо опасна, так как матка в это время открыта и сперматозоиды могут в нее беспрепятственно проникнуть. Она это считала настолько неоспоримым и всем известным фактом, что ей и в голову не приходило обсуждать это с кем-либо. Заговорили мы с ней на эту тему случайно. Каково же было ее удивление, когда она узнала, что дело обстоит с точностью до наоборот. Она мне не поверила. Мне пришлось извлекать из коридора лестницу-стремянку, лезть к самым высоким полкам и доставать целую охапку специальной медицинской литературы.
Прочитав с десяток статей, она сказала, побледнев от страха:
— Господи, как же я могла залететь с моими убеждениями.
Залететь мы боялись смертельно! Это было ночным и дневным кошмаром всех женщин без исключения.
До 1955 года аборты в СССР были запрещены. Подпольные аборты, конечно, делались, но найти врача было чрезвычайно трудно, так как они были невероятно осторожны. Еще бы! Им за это грозил очень серьезный срок с непременной конфискацией всего имущества. Находились такие врачи исключительно через знакомых или через знакомых знакомых.
Несмотря на то что мама у меня была специалистом высокого класса и, очевидно, понимала всю важность полового воспитания, у нее не хватило смелости ввести меня в курс дела. Повезло мне в том, что все-таки я росла в семье потомственных гинекологов и мы с бабушкой были большие друзья.
Она меня посвятила во все тайны пола довольно рано, едва у меня начались месячные. Как я догадалась много- много лет спустя, она вовремя заметила мой повышенный интерес к специальной и эротической литературе и по возможности постаралась предупредить почти неизбежные в юном возрасте женские неприятности.