Мы с Надеждой решили сперва все-таки наметать, еще раз примерить на всякий случай, а уж только потом застрочить. А то я собиралась сделать это чуть ли не на глаз, просто отступив от старого шва на полсантиметра.
Едва мы приступили к этой работе, как из репродуктора, который я включила машинально, потому что всегда работаю под радио, зазвучали до дрожи в руках, до мурашек по спине знакомые позывные Всесоюзного радио. «Широка страна моя родная». Еще раз и через томительную паузу еще. Потом глубокий и таинственно-торжественный голос Левитана: «Говорит Москва! Говорит Москва! Работают все радиостанции Советского Союза…»
Это потом, в шестидесятых, семидесятых и восьмидесятых годах мы привыкли к этим позывным и слушали их с замиранием сердца, ожидая очередного подарка от советской науки или смерти кого-то из первых лиц государства, что для многих было тоже подарком или по крайней мере развлечением, но тогда в памяти всех эти позывные были еще крепко связаны с началом войны, со смертью Сталина.
Понятно, что мы с Надеждой испугались, побросали работу и, вывернув регулятор звука до предела, уставились на репродуктор.
Это было правительственное сообщение о запуске первого спутника Земли…
Радости нашей не было предела. Забросив шитье, мы бросились обнимать, целовать друг друга, словно это мы лично запустили спутник в виде сферы диаметром 58 сантиметров и весом 83 килограмма 600 граммов. И тут в самый разгар нашего безудержного веселья меня пронзила догадка. Так вот почему он сказал, чтобы я приезжала, «что бы ни случилось». Вот что он имел в виду!
В это время прозвенел телефонный звонок. С замирающим сердцем я сняла трубку.
—Слышала?— без обычного своего предисловия насчет ежика спросил Лека.
—Да, только что…— разочарованно сказала я, потому что надеялась услышать совершенно другой голос.
—Представляешь…— воскликнул Лека и таинственно замолчал. Он любил играть в конспирацию по телефону. По чему-то он был убежден, что его прослушивают.— Ты, конечно, будешь там сегодня?
—Да,— сказала я без удовольствия. Почему-то мне казалось, что мы будем праздновать наш юбилей вдвоем с Игорем.
—Я еще вчера почувствовал, что что-то намечается… Он меня так многозначительно приглашал. Я спросил, в чем дело? Ведь неудобно без подарка, если это день рождения или что-то в таком духе… Но он говорит — ничего особенного, просто маленькое событие, которое необходимо отметить… Ничего себе маленькое эпохальное событие мирового масштаба…— хихикнул Лекочка.
—Ты уверен, что это?..— начала я, но Лека меня перебил, чтобы я не сказала ничего лишнего.
—Железно! На все сто! Даже на сто пятьдесят. Может, вы заедете за мной?
—Вряд ли это удобно…— сказала я.
—Правильно,— подхватил Лека. Он совершенно в другом смысле меня понял.— Я забегу к тебе, и от тебя вместе поедем. Заодно и поболтаем. Во сколько за тобой приедут?
—Но я совсем другое имела в виду…— растерялась я.
—Не бери в голову, киска! Все будет клевейшим образом!
Лека прибежал за полчаса до отъезда, красный, возбужденный, с кучей новеньких американских пластинок.
—Подарок Академику,— радостно пояснил он.— Для такого человека ничего не жалко. Это Бенни Гудмен, Элла Фитцжеральд и молодой Элвис Пресли, музыка из кино фильма «Полюби меня нежно». По нему вся Америка сейчас с ума сходит.
—Поставь, послушаем,— предложила я, докрашивая ресницы.
—Да ты что?!— возмутился он.— Я даже на ребра их не перекатывал (он имел в виду пластинки на рентгеновских пленках), только переписал на магнитофонную ленту для себя.
—А почему ты мне ничего интересного никогда не достаешь?— спросила я.
—Киска, ты же не интересуешься музыкой…
—Как это не интересуюсь?— возмутилась я.
—Ну, я имею в виду, что ты не фанатичка этого дела, как мы с Академиком…
—Так что же мне теперь, и хорошей музыки нельзя послушать, оттого что я не фанатичка?
—А как же ты не будешь ее слушать?— озорно подмигнул Лекочка.— Он же их не загонит по спекулятивной цене. Они же в доме останутся, вот и слушай на здоровье.
И захохотал, повалившись на диван. Потом поднялся и со шкодливой улыбочкой спросил:
—Какого я тебе мужика от сердца оторвал?
Я запустила в него коробочкой с моей любимой ленинградской тушью. Он еле увернулся. Тогда я схватила стоявшую посередине стола большую хрустальную пепельницу. Лекочка пулей выскочил из комнаты, а то бы я, честное слово, запустила ее в его дурную голову.
—Слушай, ты!..— прошипела я ему вслед.— Если он хоть когда-нибудь узнает о том, что…
—Да ты что, чувиха?— Лекочка высунулся из-за двери.— Я и сам-то об этом не помню!
Когда я приехала, в гостиной толпилось человек двадцать.
В углу сразу два официанта накрывали длиннющий стол, а в это время гости с бокалами в руках клубились возле камина, где на журнальных столиках была расставлена всевозможная выпивка и тарелки с маленькими бутербродами.
Кроме Автандила и актера Володи с Ксенией, я никого не знала. У всех гостей вид был приподнято-многозначительный, а у виновника торжества несколько растерянный и усталый. Повсюду стояли свежие цветы.
Игорь был в том же черном костюме. Здоровались мы на глазах у гостей и поэтому единственное, что он позволил себе, это поцеловать мне руку.
—Давай никому не будем говорить о нашем маленьком юбилее, а то это перестанет быть нашим личным праздником…— вполголоса сказал он.
—Конечно,— сказала я, не сдержав улыбки.
Я была совершенно счастлива. На левом лацкане его пиджака я разглядела крошечную, едва заметную дырочку… Он проследил за моим взглядом и прижал палец к губам, показав глазами в ту сторону, где недвижно, как сфинкс, стоял у дверей Василий.
В этот вечер Автандил произносил замысловатые тосты за новую науку космонавтику, за спутник, и при этом даже не смотрел в сторону хозяина дачи. Да и все остальные гости делали вид, что все сказанное к нему не относится. Только одна пергидрольная блондинка средних лет, одетая очень дорого и безвкусно, не выдержала всеобщего молчаливого заговора.
—За Игоря Алексеевича, выдающегося ученого, открывшего человечеству путь к звездам!— простодушно добавила она к тосту Автандила.
Среди гостей воцарилась неловкая тишина и все почему-то посмотрели на дверь, за которой совсем недавно скрылся Василий. Дама, очевидно, впервые была в этом доме, не знала его порядков и, ничего не подозревая, лихо хлопнула свою рюмку коньяку и стала как ни в чем ни бывало закусывать бутербродом с черной икрой. Толстенный мужчина начальственного вида, с которым эта дама пришла, наклонился к ней и что-то злобно прошептал ей в ухо. До всех отчетливо донеслось слово «дура».
—А что такое?!— вздорно передернула плечами блондинка.— Будто никто этого не знает…
Тишина за столом сделалась гуще и тяжелее.
Тогда Игорь слегка прокашлялся и сказал мягким, но непреклонным голосом:
—Очевидно, Клара Андреевна, вы что-то спутали. Я за занимаюсь металлами, а к космосу не имею ни малейшего отношения.
—Ну да, ну да,— тихо, одним углом рта сказал мне Лекочка,— а спутник из чего сделан? А ракета-носитель? А все остальное? Из дерева, что ли?
В тот день я у него осталась…
Мы это решили в самом начале праздника, когда, улучив минутку, пока гости были заняты около закусочного стола, он незаметно позвал меня в кабинет. За нами кто-то увязался, но он строго сказал прилипале:
—Одну минуточку, я сейчас спущусь.
Когда мы оказались в кабинете, он усадил меня в свое дубовое кресло с высокой спинкой и сказал, загадочно улыбаясь: — Закрой глаза.
Я послушно закрыла глаза и на всякий случай, чуть подняв голову, слегка приоткрыла губы. Я почему-то решила, что он хочет меня поцеловать, хотя удобнее это было бы сделать стоя…
Прошло некоторое время, что-то прошуршало, потом тихонько щелкнуло, потом он осторожно взял мою правую руку и надел на безымянный палец кольцо.
—Это тебе в честь сегодняшнего дня,— сказал он.
—В честь спутника?— спросила я, честно жмуря глаза.
—В честь месяца со дня нашего знакомства.
Я, с трудом сдерживая любопытство, спросила:
—А когда можно будет открыть глаза?
—Уже можно,— сказал он.
Я открыла глаза. Это было довольно широкое, наподобие обручального, колечко с тремя бриллиантами. Тот, что в центре, как я теперь это точно знаю, был ¾ карата, а два по бокам по ½ карата. Но тогда я сперва ничего не могла понять. В бриллиантах вспыхнули ослепительные огни и полоснули меня по глазам… Я невольно отодвинула руку, по том придвинула ее к самым глазам.
—Тебе нравится?— откуда-то издалека донесся до меня голос Игоря.
—Это неточное слово…— словно в прекрасном полусне промолвила я. Кольцо было потрясающее, но еще большим потрясением для меня был сам факт его дарения. Он, безусловно, означал если не предложение руки и сердца, то что-то очень к этому близкое.
—Скажи точнее,— улыбнулся Игорь.
—Я потрясена…— произнесла я слово, на разные лады крутившееся в моей голове.
—Нельзя сказать, чтобы я именно на это и рассчитывал, но такая реакция меня вполне устраивает…— Он лукавил. Это было видно невооруженным глазом. Конечно, он хотел меня ошеломить и был очень рад тому, что это удалось.
—Даже как-то нелепо говорить спасибо…— пробормотала я.
—Почему?— насторожился он.
—Потому что спасибо тоже неточное слово…
—Не нужно преувеличивать,— довольно вздохнул он.
«Какой он еще мальчишка», с благодарностью судьбе подумала я.
—Мне нужно очень многое сказать тебе.— Он вдруг сделался серьезным.
—Игорь Алексеевич,— раздался снизу чей-то требовательный женский голос,— мы вас ждем.
—Что им надо от меня? Я их сейчас всех выгоню!— прорычал Игорь.
—Наверняка они хотят выпить в очередной раз за успехи советской науки,— сказала я.— И не надо никого выгонять. Они не виноваты, что их праздник совпал с нашим. И вообще мне кажется, что это один праздник… А все, что ты хочешь мне сказать, скажешь, когда они разойдутся…