—Ты умница,— сказал он и поцеловал мне руку.
—А ты граф Монте-Кристо,— сказала я и поцеловала его в губы. И мой поцелуй длился до тех пор, пока нас снизу не позвали еще два раза…
Я была права. Когда мы спустились, выяснилось, что по радио только что передали, что спутник совершил какое-то там круглое число оборотов, и общество посчитало себя обязанным выпить за эту цифру. Без Игоря, разумеется, это было невозможно.
Автандил начал провозглашать замысловатую здравицу, в которой долго отмечались заслуги отечественной науки и промышленности, партии и правительства, а также всего народа, потому что каждый из нас на своем скромном посту ковал эту великую победу в космосе, кто больше (быстрый взгляд в сторону Игоря), а кто и меньше (скромно опущенные глаза).
—Но тем не менее — продолжал он,— мы должны отдавать себе отчет в том, что, сколько бы мы ни запускали искусственных спутников, ничто не может сравниться с естественной спутницей, которая нужна каждому одинокому путнику, чтобы освещать тропу его жизни…— Пауза.— Я имею в виду нашу красавицу…— Снова пауза, почти неуловимый взгляд в мою сторону.— Луну. И не нужно забывать, что, как бы прекрасна и далека от нас она ни была, именно Луна управляет приливами и отливами на всей Земле… Так выпьем же за этот маленький шарик, который сейчас несется в холодном, необозримом космосе, за то тепло наших сердец, которое сейчас согревает его, и за то, чтобы у каждого его создателя была спутница, прекрасная, как Луна.— И он с торжественно-серьезным видом, с которым обычно пьют вино грузины, выпил свой бокал шампанского.
После такого тоста все гости сочли необходимым по очереди подойти к Игорю, чтобы чокнуться с ним. Потом каждый из них чокнулся со мной.
Так счастлива я еще никогда не была. Я была безумно горда за человека, которого я уже ощущала как частицу себя. Вернее, себя я ощущала частицей его грандиозной, имеющей мировое значение жизни.
Потом был бесконечный ужин и бесчисленные тосты с самыми изощренными намеками на всем известные обстоятельства.
Потом все постепенно разошлись. Пока официанты торопливо убирали со стола остатки пиршества, Игорь предложил мне подняться в кабинет.
—Надеюсь, больше никаких ошеломительных сюрпризов меня не ждет?— пошутила я, поднимаясь вслед за ним по лестнице и придерживая рукой тяжелый подол платья.— Это зависит от того, как ты отнесешься к моим словам…— сказал он и вновь осторожность прозвучала в его голосе.
—Я отнесусь к ним положительно.
—Не спеши обещать,— через силу улыбнулся он. Было видно, что он серьезно волнуется.
—А ты меня не запугивай…— сказала я, входя в кабинет. Он, пропустив меня, зачем-то посмотрел через перила вниз в гостиную и только после этого вошел и плотно закрыл за собой дверь.
Я почему-то думала, что он посадит меня на диван, а сам сядет рядом, но он указал мне на глубокое кожаное кресло. Я села. Сам же он принялся молча ходить по кабинету. За чем-то подошел к стенду с оружием, снял и вынул из украшенных чернью серебряных ножен саблю «гурду» и несколько раз согнул ее кольцом.
—Платок подбросить?— улыбнулась я. Мне хотелось хоть как-то снять напряжение, которое явно ощущалось в воздухе.— Нет,— сказал он, натянуто улыбаясь и пряча саблю в ножны.— Боюсь, что сейчас я промажу…— И добавил по спешно, чтобы я чего не подумала: — Слишком много выпил.
—Ты же практически ничего не пил! Я глаз с тебя не спускала.
—Обычно я пью еще меньше. Но сегодня такой день…— Он опустился в кресло напротив меня.
Я промолчала, потому что не знала, что именно он имел ввиду. На мой взгляд, сегодня уже произошли три грандиозных события и явно готовилось четвертое.
Он долго молчал. Но вот в его глазах сверкнула отчаянная решимость, он судорожно вдохнул и сказал явно не то, что собирался:
—Я хотел, чтобы мы поговорили там, у горящего камина, но там эти официанты…— он снова замолчал.
«Мы можем подождать пока они уйдут»,— ответила я про себя, но вслух ничего не сказала, боясь помешать ему приступить к главному.
Он снова набрал воздух, и вновь его отнесло от главного:
—Ты не думай,— вдруг испугался он,— мой подарок тебе ни к чему не обязывает. Это просто знак благодарности за этот чудесный месяц, который ты подарила мне…— Он снова смущенно замолчал, а я невольно подумала: «Что я такое ему подарила? Ведь ничего же не было…»
Он снова встал, зачем-то выглянул за дверь, потом вернулся на диван и забился в самый угол…
Пусть та из вас, мои милые читательницы, которая хоть раз в жизни не испытала упоения своей безраздельной женской властью над сильным, мужественным, умным и гордым мужчиной, бросит в меня камень. Я не скрываю, что наслаждалась его замешательством и не спешила прийти на помощь, хотя могла разрядить ситуацию одним поцелуем, одной фразой: «Дурачок, я все понимаю и хочу того же самого…»
Наконец он, собрав в кулак всю свою волю, произнес внезапно охрипшим голосом:
—Маша! Я очень хотел бы, чтобы мы с тобою были вместе…— Он снова споткнулся, а я, бессовестная, и на этот не помогла ему. Я серьезно и молча смотрела на него.
—Я хочу, чтобы мы никогда не расставались…— с невероятным трудом выдавил из себя он.
«Ну вот оно, наконец-то»,— стремительно пронеслось у меня в голове и я приготовилась услышать заключительную, уже известную мне, но совершенно необходимую фразу, без которой подобный разговор был бы просто недействительным, как театральный билет с оторванным контролем. Но вместо того чтобы произнести эти несколько слов, он внезапно с отчаянием закрыл лицо руками и замолчал, качая головой.
—Я не знаю, сможешь ли ты меня правильно понять… И вообще, вправе ли я говорить это, но я не могу молчать. Я люблю тебя!— Все это он говорил, не отнимая рук от лица.— Я полю бил тебя с первой секунды, с первого взгляда… И мне кажется, что ты ко мне тоже хорошо относишься… Я не знаю, любишь ли ты меня, но я уверен, что ты сможешь меня полюбить. Я все для этого сделаю. Я что-то не то говорю, но я говорю такие вещи первый раз в жизни, и меня можно простить…
Он замолчал. Я не знала, что и думать. Ясно было одно — что все не так просто… У него есть другая женщина. Жена. Вот первое, что пришло мне в голову…
Но все оказалось еще сложнее и запутаннее…
Он наконец отнял руки от лица и посмотрел на меня долгим изучающим взглядом, в котором и следа не было от его обычной холодности.
—Скажи… Ты согласилась бы быть моей женой?
Меня поразила эта частица бы, делающая его вопрос совершенно неопределенным. Что значит «согласилась бы»? Когда? При каких условиях? Я решила промолчать и посмотреть, как будут дальше развиваться события. В том, что все будет не просто, я была уже совершенно уверена.
—Дурацкое положение!— воскликнул он и снова принялся метаться по кабинету.— Просто не знаю, как и сказать…
—А ты скажи, как сказал бы старому другу…— предложила я, представив нас с Татьяной на кухне за рюмочкой ликера во время очередной исповеди.
—Умница! Умница! Я совершенно уверен, что ты меня поймешь. Действительно, надо просто и конструктивно, иначе мы никогда не сдвинемся с мертвой точки. Вот в чем проблема…— Он остановился напротив меня и устало потер глаза.— Я люблю тебя и не собираюсь это скрывать. Я хочу быть с тобой! Постоянно! Неразлучно! Начиная с этой минуты и навсегда! Казалось бы, в чем же дело? Делай предложение и, если его примут,— женись. Но вот именно сейчас это и невозможно. Я подчеркиваю, именно сейчас…
—Ты женат?— помимо моей воли вырвалось у меня.
—Если бы это было так просто!— воскликнул он.
—Разве просто разойтись с человеком, с которым был близок и который, возможно, еще любит тебя?
—Да нет же, не в этом дело… А впрочем, конечно, я сморозил глупость! Наверное, это было бы трудно… Но я не женат и никогда не был. Больше того — я не связан никакими обязательствами ни с одной женщиной…
«Боже мой, с ужасом подумала я, неужели Лека не шутил, когда сказал, что отрывает его от сердца?»
—А в чем же дело?— спросила я, облизав внезапно пересохшие губы.
—В моем образе жизни, в работе, в том, что я не принадлежу самому себе…
—Неужели ты думаешь, я этого не понимаю?— немного обиделась я.
—Ты не все понимаешь. Моя работа связана с риском, с постоянными командировками. Я могу пропадать на работе неделями, месяцами. Могу и пропасть совсем… И, кроме того, сейчас, пока не закончится определенный этап, я категорически не могу на тебе жениться. Категорически…— задумчиво повторил он.— А видеть я тебя хочу каждый день… Вот в этом все и дело.
—А разве нам что-нибудь или кто-нибудь, кроме Василия, мешает видеться?— облегченно вздохнув, улыбнулась я.— Ты Хочешь этого?
—Да, очень…
—И ты согласна подождать со свадьбой?
—Сколько понадобится.
—Я все сделаю, чтобы это произошло скорее… Ты веришь мне?
—Как никому на свете…
Сколько раз безрассудная страсть толкала меня в объятия мужчин, а в эту ночь нас соединила нежность.
Я впервые оказалась в его спальне, которую он до сих пор даже не решался мне показывать. Она была очень светлой, просторной, с огромной кроватью.
Это было удивительное совпадение. Мы оба не спешили.
Я не знаю, почему не спешил он, то ли от робости, то ли от нежности, переполнявшей его. Я же как бы специально задерживала себя на пороге чувств, наслаждаясь предчувствием.
Как трепетны и нежны мы были! Как он восхищался моим телом! Он не шептал мне волнующие слова о том, как я прекрасна, но его руки и губы были красноречивее всяких слов. Впрочем, были и слова. Когда мы после пер вой, совершенно не утоляющей близости затихли в объятиях друг друга, откинув ставшее ненужным одеяло, он вдруг спросил:
—Знаешь, что у тебя самое потрясающее?
—Что?— не открывая глаз, спросила я, и десяток вариантов ответа пронесся у меня в голове.— Подколенные впадинки…
От удивления я открыла глаза и даже чуть-чуть отодвинулась.