А для свадьбы я решила сшить белое прямое платье с узким рукавом «до перчаток», со строгим узким, но довольно глубоким вырезом.
К платью я присмотрела маленькую белую шляпку типа «таблетка», расшитую перламутром. К этой шляпке приложила кусочек тонкого тюля, украсив его искусственными жемчужинами, и получилась изящная вуалетка, отдаленно напоминающая свадебную фату.
На шею я решила повесить бабушкино ожерелье из нашего, северного, речного жемчуга. Дедушка купил его на Нижегородской ярмарке и заплатил совсем недорого, чем и гордился всю жизнь. Правда, и жемчужины были не очень крупные и не идеальной формы, но все равно смотрелось ожерелье очень красиво.
Белые длинные перчатки, белая лаковая сумочка и белые туфли довершали свадебный туалет.
Он прилетал во Внуково-2. Тогда международного аэропорта Шереметьево еще не было. В письмах мы уговорились, что я буду его встречать открыто, не скрываясь. Какой смысл был прятаться, если на другой день мы пойдем подавать заявление в загс?
В аэропорт я приехала на такси. Войдя в здание, я развернула газету, в которой привезла букет ярко-красных гвоздик на длинных ножках. Они тогда еще только-только начали появляться в продаже и считались последним криком моды.
Самолет прилетел минута в минуту. Вскоре показались его первые респектабельные пассажиры. Я не ждала Принца в первых рядах, как, впрочем, не ждала и в последних. Не станет он проталкиваться вперед, даже если очень, очень надо — не в его это характере. И в последних он не окажется. Тут уж он постарается не оказаться…
Я улыбнулась этим своим мыслям. Может, это и правильно, что нам пришлось разлучиться на эти семь-десять дней,— решила вдруг я.— Мы из писем смогли лучше узнать друг друга. А то во время наших встреч нам вечно не хватало времени на разговоры… Мы только и поговорили, что по дороге в Алабино. Но тогда мне уже было ни до чего… Я только и думала что о разлуке. Притом я готовилась к разлуке навсегда. Даже тогда подумала: «Если он мне не напишет и не приедет, я не буду думать, что он плохой. Я буду думать, что его поезд потерпел крушение…» Я даже хотела сказать ему об этом, но вовремя одумалась…
Пассажиры шли поодиночке и не очень густо. Очевидно, всякие пограничные и таможенные формальности отнимали немало времени…
Когда прошла примерно половина пассажиров, случилась заминка минут на тридцать. Встречающие — я была там, естественно, не одна — заволновались и начали выдвигать различные версии. Одна из них была неприятная. Дама с чернобуркой на плечах, стоявшая передо мной с букетом белых калл, оглянулась ко мне и с видом знатока сказала:
—Ясное дело, кого-то на контрабанде поймали…— и снова повернулась к проходу, по которому почему-то перестали выходить пассажиры.
Черно-бурая лисица с ее плеча посмотрела на меня своими печальными стеклянными глазами.
Еще минут через двадцать мучительного ожидания в проходе появился потный, растерзанный толстяк в расстегнутом тяжелом пальто, под которым виднелась белая рубашка с галстуком бабочкой.
—Вова! Наконец-то!— крикнула дама с чернобуркой, бросаясь к нему навстречу.— Что случилось, Вова? Мы тут все изнервничались…
—Да там зайца поймали… Летел без билета, без документов и пытался нелегально перейти границу…— хихикнул толстяк, довольный, что для него лично все неприятности уже позади.— Ну здравствуй, мамуля!— крикнул он, бросив на пол чемоданы и расставив руки.
Дама бросилась к нему в объятия, и зал ожидания огласился сочными поцелуями.
Потом вышли еще несколько пассажиров, и я немного успокоилась. Вернее, приятное волнение перед встречей достигло апогея. По глупой детской привычке я даже загадала, что если он выйдет третьим после этой старушки, то все будет хорошо… Я даже не додумала до конца, что именно будет хорошо. И будет ли хорошо, если он выйдет раньше…
Третьей вышла девушка в военной форме и в погонах. Только на ногах у нее были туфли вместо сапог. В руках была табличка, на которой синим карандашом была написана моя фамилия с инициалами. Что-то дрогнуло у меня в груди. Я шагнула к ней навстречу:
—Это я,— сказал я, называя свою фамилию.
—Мария Львовна, у вас есть с собой какие-нибудь документы, удостоверяющие вашу личность?
—Только паспорт,— сказала я.
—Разрешите,— протянула руку она.
Я достала из сумочки паспорт. Она внимательно его перелистала с первой страницы до последней. Протянула мне.— Этого достаточно,— сказала она.— Пройдемте со мной.
—А что случилось?— испуганно спросила я.
—Вы там все узнаете… Товарищи, пропустите,— начальственно окрикнула она встречающих, которые загородили проход.
Мы прошли за какую-то металлическую стойку, потом в узкий проход, через который таможенники выпускали пассажиров, потом еще через один проход, потом мимо стеклянной будки, к которой стояла терпеливая очередь. Офицер в фуражке пограничника, сидящий в этой будке, проводил меня долгим бдительным взглядом.
Пройдя узким коридором, мы вошли в какую-то неприметную дверь и очутились в глухой комнате без окон. За письменным столом сидел пограничник без фуражки с погонами майора. Около двери стоял, привалившись к стене, лейтенант, а перед столом посередине комнаты на зеленой табуретке сидел Принц. Он сидел спиной к двери. Когда мы вошли, он оглянулся и стал подниматься, уронив при этом табуретку.
Наше объятие напомнило мне то, на перроне, под десятка ми взглядов. Только в этот раз я не плакала, так как разучилась…
Он молча покрывал мое лицо поцелуями, я делала то же самое…
Понятия не имею, сколько мы так простояли, не произнеся ни слова, но через какое-то время майор-пограничник начал нервно покашливать. Потом начал покашливать и лейтенант. Потом майор надел фуражку и сказал официальным голосом:
—Товарищи! У вас на все про все не более пятнадцати минут. И то я ради вас иду на должностное преступление.
—Что случилось?— спросила я, не выпуская его из объятий.
—У меня пропал бумажник…— виновато улыбнулся он и еще крепче прижал меня к себе.
—Ну и пусть…— сказала я, целуя его губы.
—Но там все мои документы и деньги…
—Ерунда,— сказала я.— У меня есть деньги.
—Но я не могу выйти из этой комнаты. Меня не пустят в СССР. Мы не сможем с тобой пожениться и я не увезу тебя…
—Что значит «пропал»?— сказала я, разомкнув объятия и слегка отступив от Принца, чтобы лучше его видеть. Я еще ничему не верила, я еще улыбалась.— Ты его, наверное, обронил в самолете. Нужно посмотреть под сиденьями.
—Уже смотрели…— развел руками он.
—Наверное, плохо смотрели,— упрямо сказала я.— Он не может пропасть.
—Я сам смотрел.
—Нужно еще раз посмотреть.
—Я еще раз смотрел.
—А может, он остался там, в твоем аэропорту? Нужно позвонить туда, и тебе его вышлют…— Я уже верила в то, что бумажник с документами пропал, но все еще упорно не хотела поверить, что судьба сыграла со мной свою очередную шутку.
—Нет, это невозможно. Я, когда вошел в самолет, положил билет в бумажник, а бумажник — во внутренний карман пиджака…
—Ты вставал с места?
—Да, несколько раз… В бизнес-классе летел мой клубный знакомый. Я два раза подходил к нему и один раз ходил в туалет…
—Ты был в пиджаке?
—Не все время. Только сначала. Потом я его снял, потому что в самолете стало очень тепло.
—Ты оставлял пиджак?
—Один раз, на кресле, когда ходил в туалет…
—У тебя украли бумажник. Товарищ майор, у него украли бумажник!— строго сказала я, поворачиваясь к пограничнику.— Нужно немедленно всех обыскать.
—С какой это стати?— весело удивился майор. Его эта ситуация немножко забавляла.
—Ведь ясно, что украли, и вы сами это прекрасно понимаете.— Я подошла к его столу.— Вы же слышали, как все было. Товарищ на минутку оставил на кресле пиджак, и у него вытащили бумажник с деньгами и документами. Неужели вы не понимаете, что это международный скандал. Меня вдруг осенило.— Товарищ — журналист. Представляете, что он может после этого написать про нашу страну?— Я уже почти кричала, навалившись на его стол.
—Успокойтесь, гражданочка, успокойтесь…— нахмурился майор.— Не надо давить мне на психику. Во-первых, неизвестно, украли или не украли. Может, гражданин сам его как-нибудь выбросил. Спустил в туалет, к примеру…
—Для чего?!— возмутилась я.
—Мало ли для чего?— пожал плечами майор.— Может, захотел сменить фамилию и биографию. Может, он на роди не у себя чего-нибудь натворил и теперь следы заметает…
—Но это же чушь!
—Может, еще какая причина у него была,— продолжал рассуждать майор, не обращая внимания на мою реплику.— Допустим, не хочет человек жениться, а уже обещал… Тогда очень удобно потерять документы… Вроде и готов жениться, да не может… Очень удобно…
—Простите, товарищ…— вмешался Принц,— но за такие слова даже в экстерриториальном помещении бьют морду…
—Простите, товарищ,— миролюбиво пояснил майор,— но я обязан проработать все версии. Лично против вас я ничего не имею… Хорошо, приступим к следующей версии. Допустим, что украли. Только допустим. Тогда не известно, кто украл. В самолете было больше половины иностранцев. Но мы пограничники и никого, кроме нарушителей границы, обыскивать не можем. Наше дело охранять государственную границу, а не имущество иностранных граждан. Это дело милиции — обыскивать. Но и милиция не сможет этого сделать. Она даже появиться здесь не может, потому что мы находимся в экстерриториальном помещении. Здесь,— он постучал по столу,— не Советский Союз. Допустим, мы всех выведем на территорию СССР и пригласим милицию, но и тогда для того чтобы устроить повальный обыск, нужна санкция прокурора. А он ее не даст без веских на то оснований…
Он замолчал и посмотрел на меня с удовлетворением, я бы даже сказала, с некоторой гордостью, словно в его задачу входило любой ценой оставить Принца без документов, и он с этой задачей блистательно справился.
—Кроме того,— радостно спохватился майор,