Он не возражал против звания моего кавалера, чаще всех провожал меня до дома и частенько забегал днем. Но интересовала его не я, а мои бесчисленные заказчицы…
Он был чрезвычайно остроумным и каким-то очень живым, притом глубоко образованным человеком. И при всем внешнем легкомыслии имел достаточно твердые принципы, которым никогда не изменял. Свои легендарные бачки он начал носить задолго до того, как на них пошла мода, и не сбривал до самой смерти…
Я увлеклась… Вернемся в гардероб Большого Кремлевского дворца.
—У тебя всегда найдется причина…— прошипела жена космонавта в ответ на его извинения.— Пошли, наконец! Или ты хочешь весь вечер продержать меня в гардеробе? Она повернулась и пошла, не глядя на мужа, торопливо засовывающего скользкий белый шелковый шарфик в карман шинели. Два раза шарфик падал на пол, и тот принимался складывать его заново. Гардеробщик сочувственно и терпеливо поджидал с протянутой рукой.
Я наблюдала эту сценку в зеркало, поправляя прическу и подкрашивая губы.
Космонавт, наконец справившись с шарфиком, пихнул шинель гардеробщику, схватил номерок, достал на ходу расческу, поискал глазами зеркало и, естественно, уперся взглядом в мою спину…
Это был молодежный бал, и я была в закрытом платье.
Даже наоборот — воротник я сделала стоечкой. Зато руки и плечи были совершенно открыты. Платье было в талию и слегка зауженное книзу. На мысль о таком платье навел меня увиденный в комиссионке кусок французской черной материи с нашитыми на него черными же блестками.
Конструируя это платье, я вспомнила высказывания моего неудачного кандидата в мужья Виктора насчет моих рук и решила похулиганить… Судя по реакции жены Космонавта, у меня это вполне получилось.
Увидев меня, Космонавт слегка остолбенел. А встретившись со мной взглядом в зеркале, попытался вымученно улыбнуться и набрал было воздуха, чтобы что-то сказать, как раздался тяжелый, как шаги командора в «Каменном госте», стук каблуков. Это его супруга, вовремя спохватившись и преодолев собственную вспыльчивость, решила не оставлять его один на один с этой… Не знаю уж, как она меня про себя назвала.
Космонавт отвел глаза в сторону, втянул голову в плечи, пару раз провел по ней расческой и поспешил к супруге, на ходу делая руку крендельком. Она смерила меня с ног до головы победным взглядом, который говорил: мол, какая бы ты ни была, а он все равно по одному только моему взгляду бежит за мной как собачонка…
Перед тем как свернуть за угол, он умудрился незаметно оглянуться. Мы снова встретились с ним взглядом. И черт меня дернул улыбнуться ему…
После концерта в отдельном зале был банкет для почетных гостей и артистов. Наши места оказались напротив, только за разными столами. Причем мы сидели так, что его супруга меня не видела. Меня загораживал плечистый генерал.
И начался наш безмолвный диалог. Сколько же всего он мне сказал глазами. И даже спросил, где же я была раньше? И почему мы не встретились, когда он был свободен? Значит, не судьба, ответила глазами я. Еще он спросил, кто это рядом со мной, и покосился на Костю. Это просто друг, ответила я. Неужели мы так никогда больше и не увидимся, спросил он. Кто знает, загадочно ответила я.
—Кажется, космонавт тебя кадрит,— сообщил мне Костя.
—Кажется, успешно,— сказала я.
—Но он же с женой,— сказал Костя. С его места прекрасно просматривалась супруга космонавта.
—В том-то и дело,— сказала я.— Возьми супругу на себя…
—Да ты что? Это же политическое дело!
—А еще друг называется…
—Но мы же, как только выйдем из-за стола, сразу начнем играть.
—Тем более. С тромбоном ты совершенно неотразим. Ты его так сексуально двигаешь туда-сюда…
—Отвлечь попытаюсь, но всерьез на эту лажу не пойду… И потом, я не люблю очкастых…
—Не ври, ты всех любишь,— сказала я.
—Это правда,— ухмыльнулся Костя и, посмотрев на нее призывным взглядом, поднял свой бокал как бы в честь нее.— Так, крючок заброшен,— весело прошептал он.— У нее чуть очки не упали от удивления… Теперь нужно сделать так, чтобы они мне морду не набили всем отрядом.
—Отряд я беру на себя,— сказала я и, приподняв свой бокал с шампанским, как бы чокнулась с обалдевшим от счастья Космонавтом.
—Вы где раздевались, Константин?— спросила я, не отводя загадочного взгляда от Космонавта.
—Ну, ты бандитка!— восхищенно сказал Костя.
—Там, кроме вас, кто-то раздевался?
—Нет. Только мы.
—Комната закрывается?
—Конечно! Там же инструменты!
—Когда возьмете инструменты, дашь мне ключ?
—А еще что?— с издевкой спросил Костя.
—А еще пригласи ее танцевать…
—Но я же играть буду…
—Что они — один танец без тебя не сыграют?
—Ну ты даешь, чувиха! Я, конечно, все сделаю, но при одном условии: следующим буду я.
—А как же наша дружба?— удивилась я.
—Любовь дружбе не помеха,— довольно осклабился Костя.
—Запиши этот афоризм,— сказала я.
Все вышло, как мы и рассчитывали. Когда заметно повеселевшая публика вышла из-за столов, отряд космонавтов, конечно же, оказался в том месте фойе, где играл джаз. Костя так явно кокетничал с его супругой, так заманчиво двигал тромбоном туда-сюда, что она раскраснелась, помолодела и даже забыла время от времени окатывать меня презрительным взглядом.
Потом все снова вернулись к столам. Тогда-то Костя и показал мне комнату, где они переодевались. Когда все снова вышли танцевать, Костя пригласил супругу Космонавта на медленный танец. Сделал он это так безупречно вежливо и так церемонно, что она не смогла ему отказать. Ручаюсь, что она этого и не хотела, но прежде чем согласиться, несколько раз вопросительно посмотрела на супруга. Тот великодушно разрешил…
Едва она положила руку на плечо Косте, как Космонавт начал искать взглядом меня. Я стояла около колонны и отбивалась от здоровенного парня, который с упорством пьяного муравья тащил меня танцевать. Космонавт, воровато оглянувшись на супругу, проскользнул между танцующими пирами ко мне.
—Извините, товарищ, но дама обещала этот танец мне!— строго сказал Космонавт.
Парень тут же узнал его и, по-дурацки отдав честь, втянулся в струнку, расплываясь в обожающей улыбке.
—Вы меня спасли, как Печорин княжну Мэри от пьяного капитана,— улыбнулась я.
—Это была моя любимая книга в детстве,— сказал Космонавт.— А вас, случайно, зовут не Мэри?— спросил он, с беспокойством поглядывая на танцующую супругу, которую хитрован Костя постоянно разворачивал спиной к нам.
—Именно так меня и зовут…
—Значит, это судьба… Мы обязательно должны снова увидеться. Когда, где? Вам можно позвонить? Скажите ваш номер, и я запомню его на всю жизнь. Говорите же, говорите, пока танец не кончился…
—Этот танец не скоро кончится,— улыбнулась я. Костя предупредил, что ребята будут играть минут двадцать нон стоп, танец за танцем без передышки.
—Так когда мы встретимся?
—Хотите сейчас?
—То есть?
—Прямо сейчас. Здесь.
—Не понимаю… Что вы имеете в виду?— смутился Космонавт. Я его понимаю — должно быть, я выглядела сумасшедшей…
—Ни о чем не спрашивайте. Только «да» или «нет»? Он украдкой посмотрел на спину своей жены и, облизав губы, сказал:
—Да.
—Я сейчас выйду в ту дверь,— сказала я, показывая ему на неприметную дверь,— а вы через пару минут идите туда же. За дверью я буду вас ждать.
—Да, но…— Он снова посмотрел на супругу.
—Никто и не заметит…— усмехнулась я.— В крайнем случае скажете, что вам стало плохо и вы выходили в туалет…
В коридоре он было набросился на меня с торопливыми, жадными поцелуями, но я прошептала:
—Не здесь… Пойдемте!
Вот тут-то он по-настоящему удивился и даже слегка испугался. Он понял, что дело гораздо серьезнее, чем то, на которое он сгоряча согласился.
—Куда?— не удержался от вопроса он.
—В космос…— улыбнулась я.— Ну что, поехали?
Отступать ему было некуда.
По дороге мы, к счастью, никого не встретили. Когда я открыла комнатку ключом, в глазах его снова мелькнул страх. Думаю, что перед настоящим полетом в космос он боялся меньше. Впрочем, он быстро взял себя в руки. Но когда я заперла за нами дверь, первый поцелуй мне пришлось сделать самой. И тут он словно с цепи сорвался.
Все было молча, быстро, яростно и восхитительно…
Прежде чем выпустить его из комнаты, я поправила ему галстук, пригладила взъерошенные волосы и сказала ласково: — Храбрый, сладкий ежик…
—Почему сладкий?— спросил он.
—Потому что с елки. Сверху блестящий, а внутри шоколадный…
—Забавно,— сказал он.
Он выглянул в коридор, убедился, что там никого нет, и вышел из комнаты, забыв взять у меня телефон. А я ему не напомнила…
С тех пор я его видела только в киножурналах и по телевизору.
Смешно было бы думать, что это он написал то загадочное письмо, Какие сегодня у космонавтов дома, яхты? Их звездное время прошло. Мне думается, что это несправедливо.
Но кто сказал, что Россия — родина справедливости?
Двадцать Седьмой(1964г.)
Двадцать седьмым был Костя. Он так долго в шутку на поминал мне, что я ему должна разок, что когда однажды после концерта и дружеской пирушки мы оказались у меня дома, все и состоялось.
И как бы мы с ним ни храбрились, и ему и мне пришлось преодолевать некоторую неловкость. Все-таки нельзя это делать с друзьями, которых слишком хорошо знаешь.
Костю я сладким ежиком называла еще задолго до этой ночи. Но оттуда, где он вот уже несколько печальных лет, письма не доходят, даже если кому-то и вздумается порадовать друга весточкой…
Двадцать Восьмой(1964г.)
Я даже толком не помнила, кто из ребят привел его ко мне на день рождения. То ли это были лабухи, то ли медики, то ли мои девочки-переводчицы. Или он работал вместе с Танькиным Юриком. Помню точно, что гитару принес не он, потому что кто-то радостно завопил: «A вот и гитара. Кто заказывал гитару?» К этому времени он уже был.