– Мы в порядке. – Я засмеялась.
– Смотри на дорогу, – слабо приказал он.
– Да, сэр, простите, сэр.
Мы достигли вершины холма, и я выехала на смотровую площадку. Под нами раскинулись ярко-зеленые поля, цепи холмов и группы деревьев. Горизонт был затянут туманом и посерел от дождя, но, как я и надеялась, каждые несколько секунд он освещался рассеянными вспышками молний. Гроза проходила слишком далеко, чтобы услышать гром, но молнии вплетались в сумерки, создавая пурпурные, розовые и желтые вспышки на огромном пространстве неба. Отсюда мы могли видеть все сквозь ритмичное движение дворников.
Рядом со мной Броэм немного успокоился, хотя его рука все еще сжимала бардачок, будто это могло спасти его в случае падения с холма. По крайней мере, его щеки снова приобрели живой розовый цвет.
– Мы всегда сюда приезжали, – сказала я, – когда мои родители еще были вместе. И каждый раз была гроза.
Еще одна вспышка молнии осветила небо бледно-персиковым цветом, а затем небосвод снова потускнел до темно-серого. Броэм ослабил хватку и приложил руку к груди, чтобы снять напряжение. Потом искоса взглянул на меня
– Давай.
– Что? Уже?
Но по всей видимости он не имел в виду возвращение домой, потому что отстегнул ремень, прежде чем я успела задать вопрос. Затем открыл дверь, впуская ледяной порыв ветра и дождь, выскочил наружу и захлопнул дверь.
– Броэм! – позвала я, но, кажется, не было и малейшего шанса, что он меня услышал.
Смотровая площадка была не такой уж и большой. Просто пара мест для машин, ограждение из переплетенных бревен и несколько деревьев. Дальше – резкий обрыв.
Я не хотела выходить. Там меня не ждало ничего, кроме нескончаемого потока воды, ледяного ветра и сожалений.
Через мокрое от дождя пассажирское окно я наблюдала за происходящим.
Зачем?
Правда, зачем вообще было связываться с Броэмом?
Вопреки здравому смыслу я выдернула ключи и, спотыкаясь, вышла к нему.
Дождь обрушился на меня с неистовой силой – ни зданий, ни укрытий, которые могли бы защитить нас. Мои волосы хлестали по лицу влажными прядями, а джинсовая куртка за несколько секунд намокла и отяжелела, так что я чувствовала, будто на мои плечи положили пару кило.
Броэм, по известной только ему причине, стал карабкаться на чертово дерево. С грацией человека, обладающего атлетическим телосложением, он перебирался с ветки на ветку.
– Что ты делаешь? – спросила я. Я не хотела, чтобы в моем голосе звучало столько отчаяния, но так и было.
– Я никогда раньше не был в горах в ливень, – ответил он.
– Это гроза, Броэм! Знаешь, такое явление с молниями?
– До настоящей грозы еще далеко, не будь неженкой.
– Что это, черт возьми, значит? – Я стояла у дерева, обняв себя в попытке укрыться от дождя и холода.
– Трусишка. – Броэм взобрался на толстую ветку, перевалился в удобное сидячее положение, затем наклонился вперед, чтобы видеть меня сквозь листву. – Ты идешь или нет?
Я раздраженно вздохнула и огляделась. Вокруг не было ничего и никого, ни единой птички. Только мы и машина Эйнсли.
Это опасно?
Я бросила на Броэма взгляд, полный чистого презрения, и начала осторожно взбираться на чертово дерево, на чертовой горе, во время чертовой грозы.
Ветка за веткой, с грацией человека, лишенного атлетичного телосложения настолько, что я даже не могла перебраться через перекладины на турнике, – я подтягивалась вверх. Когда подобралась достаточно близко, Броэм протянул мне руку, чтобы помочь преодолеть последние несколько футов. Осторожно, сильно обеспокоенная несущими свойствами ветки, я опустилась на нее и уселась.
– Ты сделала это, – сказал Броэм. Он искренне улыбался мне. Ничего фальшивого или вынужденного.
Я не могла сопротивляться и улыбнулась в ответ.
– Я тебя ненавижу. Почему ты не можешь просто смотреть из машины, как все нормальные люди?
– Потому что теперь я могу сказать, что сделал это.
– Мы все мокрые!
– Да, мы насквозь мокрые.
Я открыла рот, но вовремя спохватилась. Он был прав.
Ветер завывал здесь с особой яростью, и листья шуршали под его порывами, а ветки ритмично ударяли меня по голове. В воздухе пахло свежестью. Дождь и уже знакомый мускусный запах духов Броэма. Гроза приблизилась настолько, что мы могли слышать первые раскаты грома. Вспыхивали молнии.
– Ты делала когда-нибудь это в детстве? – спросил Броэм, поворачиваясь ко мне. Его лицо было блестящим и мокрым, капли дождя стекали по волосам и переносице.
– Не могу сказать, что делала, ты псих.
Броэм повернулся спиной к грозе и вытянул ноги.
– Ну тогда новые впечатления.
– Полагаю, что так. Я определенно не забуду. Это немного отличается от моих обычных занятий в грозу.
– И каких же?
– Мороженое, плед и фильмы ужасов.
Раскат грома перекрывал ровный гул дождя, хлеставшего по скалам. Он казался ближе, но не настолько, чтобы я заволновалась.
– Ужастики! Отличный выбор, – одобрительно сказал Броэм.
Ну. Это интересно. Со вкусом Брук (или его отсутствием) в фильмах, я давно не общалась с человеком, разделяющим мои предпочтения, кроме Эйнсли. Я прокашлялась.
– Эм… еще раз, когда тебе нужно быть дома?
– Какао или горячий шоколад? – спросила мама, зависнув на полпути между кухней и гостиной. В данном случае под «горячим шоколадом» подразумевался изощренный напиток, рецепт которого она позаимствовала у одной школьной учительницы пару лет назад. Я лично думала о нем как о «горячем шоколаде для богатых людей», но не собиралась называть его так, когда Броэм находился в пределах слышимости.
Я лишь подумала об этом.
– Окей, учитывая, что Эйнсли разделалась с мороженым, я голосую за горячий шоколад. – Я повернулась к Броэму, который удобно устроился на диване, укутавшись в то, что в детстве было моим любимым пушистым бирюзовым пледом. – Согласен или?…
Броэм сильнее укутался в одеяло. Мама была печально известна своей скупостью, когда речь шла о центральном отоплении. Она считала, что оно не нужно в Калифорнии.
– Никогда не понимал, в чем разница.
– В этом доме тебе могут предложить какао из порошка, – сказала мама. – Или декадентский, сливочный, настоящий темный шоколад, медленно тающий в кастрюльке и смешанный с цельным молоком.
– Успокойся, мам, – улыбнулась я. Она определенно должна работать в сфере маркетинга.
– Ну, я тоже выбираю горячий шоколад и хочу, чтобы Александр сделал правильный выбор. Но все равно выбор за тобой. – Она одарила его лучезарной улыбкой.
Броэм посмотрел на нас и покачал головой.
– Ну, как я могу сказать нет, когда вы так его описали?
– Ты не можешь. Я вернусь через пять минут.
– Стой, ты будешь смотреть фильм с нами? – спросила я ей вслед.
– Я бы хотела, милая, но мне нужно проверить тесты.
– Думаю, что один из них мой, – сказал мне Броэм.
– Так и есть! – раздался мамин голос из кухни. – И я уже проверила его. Ты хорошо справился, тебе просто нужно в следующий раз разделить все на абзацы.
Броэм выпятил нижнюю губу.
– Без проблем. Спасибо!
Ну, если мама не присоединится к нам, а Эйнсли будет наверху монтировать новое видео, которое хотела загрузить утром, тогда фильм будем смотреть только я и Броэм. Что означало, у нас был полный контроль над теликом. Все, как я люблю.
– Есть предложения? – спросила я, прокручивая список доступных фильмов.
– Хм, смотря что. Тебе больше нравятся пугалки или просто жуткое дерьмо?
– Люблю пощекотать нервишки.
– Вышел новый криповый фильм. «Поппи», кажется, так он называется. Но не думаю, что он получил кучу хороших отзывов.
– Нелюбимые фильмы критиков бывают вполне неплохими, – сказала я.
– Полностью согласен. Так что я за этот фильм. В противном случае… стой, а ты смотрела «Респаун»?
Я моргнула.
– Не думаю.
– Правда? С клешнями, перемещающимися предметами и… – Он замолчал, увидев мое недоумение. – Ты должна это посмотреть.
– Звучит устрашающе.
– Это в стиле кэмп. И фильм стал культовым!
– О боже.
– Я настаиваю.
Ну, учитывая прошлый раз, когда Броэм захотел поделиться со мной чем-то и это сработало, фильм, по крайней мере, будет интересным. Я засмеялась.
– Окей, но если у тебя отстойный вкус на ужасы, мы не можем быть друзьями.
– Мы все еще можем быть коллегами?
– Если оплата достойная. Я с удовольствием предложу тебе свою честность, Броэм.
– Это мечтает услышать любой парень, – невозмутимо произнес он, потянувшись за пультом.
Я передала ему пульт, и Броэм быстро отыскал фильм в библиотеке. На картинке изображалась чайная чашка, стоящая с края блюдца.
– О-о, очень волнующе, – сказала я. – Бабушки дрожат в своих вязаных кардиганах.
– Заткнись и смотри, Филлипс.
– К слову о запугивании, ты такой доминантный, я боюсь тебя.
– Ты же не из тех людей, у которых рот не закрывается в течение всего фильма.
– Нет. Но фильм еще не начался.
Прежде чем Броэм смог высказать свои возражения, мама принесла горячий шоколад, который щедро украсила огромным количеством взбитых сливок и подрумяненными на небольшой кухонной горелке маршмеллоу, Если бы я не знала ее так хорошо, то подумала бы, что она пытается произвести впечатление. Может, она просто хотела показать себя в лучшем свете перед одним из своих учеников?
Мама выключила свет и направилась в кабинет, оставив нас с Броэмом в полутьме, нарушаемой только тусклым голубоватым светом, исходящим от экрана. Я поставила свою чашку на край стола, чтобы шоколад немного остыл, а Броэм обхватил свою руками, аккуратно дуя.
– Мне нравится твоя мама.
– Если бы было иначе, мне пришлось бы признать, что с тобой что-то не так. Ты включишь наконец фильм или как?
Он покосился на меня и включил.
Как он и обещал, фильм оказался неплохим. Может, даже хорошим, атмосферным. Фильм рассказывал про инопланетян, называемых Клешнями, которые то ли оставались невидимыми, т