о ли существовали между измерениями (тяжело сказать) и охотились за своей добычей в течение нескольких дней, прежде чем вывернуть ее наизнанку, клетка за клеткой, сначала медленно, а затем яростно, пока не отказывали органы. И каким был единственный признак их присутствия? Предметы начинали двигаться, иногда почти неуловимо, пока их молекулярная структура реорганизовывалась и возвращалась в прежнее положение.
Броэму повезло, что он не вдавался в подробности, потому что лишь кинематография спасала этот фильм, чтобы он не казался глупым и смешным. Но и такой он представлялся на удивление затягивающим. Я даже сдавленно вскрикнула во время сцены, когда показали неожиданно движущиеся гнилые челюсти. Броэм только посмеялся над моей реакцией. Казалось, мы нашли единственное, что гарантированно вызывало у него улыбку, – злорадство.
Я сдерживалась, чтобы не написать Брук посреди фильма. Когда я уже не могла терпеть, прошептала:
– Я много пропущу, если отойду в туалет?
– Нет, все в порядке, иди.
Я вытащила телефон раньше, чем дошла до комнаты. Возможно, я могла бы проверить сообщения и во время фильма, но Эйнсли ненавидела людей, которые сидят в телефоне во время кинопросмотра, до такой степени, что физическое насилие не казалось для нее чем-то неприемлемым в этом случае. И я настолько хорошо усвоила это, что не могла переучиться.
Два сообщения от Брук.
Я чувствую себя максимально дерьмово.
Хочешь чем-нибудь заняться завтра? Суши, квест или что-нибудь еще?
Хотела ли я? После двух месяцев ожидания, что у Брук появится крупица свободного времени, это было самое прекрасное сообщение за всю мою жизнь.
Но, подруга, мне чертовски хреново.
Слушай сюда: суши И квест?
Как же я тебя люблю.
Да, здорово. В 12?
Как такое возможно: одновременно терзаться угрызениями совести и быть абсолютно счастливым из-за сделанного выбора. И все же. Мне казалось, будто я победила врага в игре, в которую играла месяцами. Рей исчезла, а Брук вернулась. Почему я говорю как чокнутая? Это не нормально – испытывать самодовольство, после того как совершил дерьмовый поступок.
Но это ведь не был супердерьмовый поступок? Я просто оберегала ее.
Так ведь?
Комментарий Броэма, который он сделал сегодня, – что надо чувствовать нутром, – всплыл в моей голове. Что-то подсказывало, что он был прав. Если бы я сделала это из благих намерений, то не чувствовала бы себя так паршиво. Я должна оставаться честной как минимум с собой.
Броэм предусмотрительно поставил на паузу фильм, как только я вышла из комнаты, так что я ничего не пропустила. Я села обратно на свое нагретое местечко, и мое плечо уперлось в плечо Броэма. Сидел ли он так близко ко мне раньше? Не думаю. Кажется, между нами сохранялось приличное расстояние. Он, наверное, поправил плед, когда я уходила. К моему удивлению, несмотря на то, что наши руки почти сплелись, он не сдвинулся с места. Может, ему было так же холодно, как и мне.
Он сидел в таком положении до конца фильма. Жар его тела заставлял меня чувствовать себя тепло и уютно, вопреки моросящему за окном дождю. Броэм периодически искоса посматривал на меня с таким выражением, будто ожидал, что я что-то скажу или сделаю, но только одному богу известно что.
Когда фильм закончился, он потянулся, как кот, и встал.
– Надеюсь, я не злоупотребил твоим гостеприимством.
– Что? Вовсе нет.
– Я сейчас понял, что мы провели вместе почти семь часов. Мне нужно вызвать «Убер».
Ну и ну, семь часов? Я даже не поняла, как пролетело время. И он критиковал себя, чтобы я не успела сделать это первой?
– Нет, мне понравилось. Было весело. Ты должен позволить мне отвезти тебя домой.
Он покачал головой. Казалось, его плечи немного расслабились.
– Нет, уже поздно.
Броэм сложил одеяло, а я встала, чтобы проводить его до двери. Он передал одеяло мне, и когда я взяла, он не выпускал его из рук секунду-другую. Должно быть, парень и правда боялся возвращаться домой.
– Надеюсь, у тебя дома все в порядке, – сказала я.
Он удивился.
– О да, все в порядке. Не беспокойся. Я почти забыл об этом.
– Скажи мне, если тебе что-то понадобится.
– Дарси, спасибо, но честно говоря… Я живу с ними уже семнадцать лет. Я знаю все от и до. Я в порядке.
– Окей. Ну, думаю, увидимся.
– Я обязательно дам тебе знать, когда мне понадобится совет, – сказал он. – И… удачи с Брук. Знаю, что в советах я не эксперт, но если тебе нужно поговорить об этом, я хороший слушатель. Наверное.
Я улыбнулась.
– Так и есть. Доброй ночи.
Только закрыв за ним дверь, я поняла, что он назвал меня Дарси.
Там, в гостиной, все казалось обычным, пока я не присмотрелась. Первое, что бросилось мне в глаза, – коробка с салфетками, обычно находившаяся на кофейном столике, теперь стояла на полу, спрятанная за одной из деревянных ножек стола. Не так уж и странно, подумала я, может, Броэм взял салфетку, а я и не заметила. Но инстинктивно я осмотрела комнату.
Она была такой же, но другой. Лоскутное одеяло, которое мы всегда держали сложенным на неиспользуемой части дивана, было наброшено на подлокотник. Кофейный столик передвинут примерно на полфута – остались глубокие следы на ковре в том месте, где он стоял в течение последних нескольких лет. Кружки из-под горячего шоколада находились рядом, а шторы были задернуты так, чтобы пропускать только лучик уличного света, торшер освещал коридор, хотя сегодня днем он стоял около дивана.
Нет, нет, нет, какого хрена, это уже совсем крипово. Хотя мои мысли перекинулись на Броэма, этого кретина, что-то шептало мне: «А что, если все это реально? Что, если Клешни были реальными и знали, что я в комнате одна?» К этому времени мама и Эйнсли уже видели десятый сон, и я не могла будить их из-за этого. Не звучит ли это слегка истерично? У меня паника?
Я села на подлокотник дивана и отправила сообщение Броэму, требуя объяснений. Когда прошло две минуты и ответа все еще не было, а что-то царапнуло по окну – что могло оказаться веткой дерева, но также и Клешней, ищущей путь внутрь, я позвонила ему.
Броэм ответил задыхающимся голосом.
– Да?
– Ты все передвинул в моей гостиной?
– Почему ты так решила?
О нет, господи, это не он. По крайней мере, если я умру сейчас, он будет на проводе, чтобы услышать мои крики. И сможет рассказать моим родителям, что произошло.
– Потому что все передвинуто.
– Тогда понятно.
– Это ты или нет?
– Так, ну давай посмотрим. У меня была возможность?
О, ну конечно же нет. Он оставался рядом со мной все время. Пока…
– Я выходила в туалет, – торжественно ответила я.
– Ты права. Ну, логически улики доказывают, что это я.
– Я спрошу тебя еще раз. Ты. Это. Сделал. Или нет?
– Перед тем как отвечу, хотел бы уточнить, какая вообще необходимость в этом вопросе?
– Что ты имеешь в виду?
– Ты же знаешь, что Клешней не существует?
В его голосе звучала насмешка?
– Броэм, только я одна не сплю в этом чертовом доме, и…
– Да ладно тебе, Филлипс, ты сама мне сказала, что у тебя крепкие нервы.
– Я убью тебя. Я сейчас сяду в машину, найду ножовку и разобью тебе окно, чтобы…
– Успокойся, успокойся, – сказал он. – Это был я, честно. Никаких Клешней. Я думал, ты заметишь, пока я буду там.
– Это не смешно, Броэм.
– Нет. Это чертовски смешно.
– Я сейчас повешу трубку.
– Не забудь закрыть шторы. Клешни чувствуют ауру в темноте, помнишь?
Я закатила глаза, а затем вскочила и сделала то, что он сказал. Просто на всякий случай.
– Я ненавижу тебя.
– Я так не думаю.
Я собиралась возразить, но вспомнила, что забыла во время паники.
– Хм… Все в порядке?
– О. – Его голос перешел на шепот. – Да, в порядке. Отец ушел, а мама в отключке на диване.
– С ней все хорошо?
– Да, она иногда спит там. Обычно тогда…
Он замолчал, но мой мозг заполнил пробелы – «когда она пьяна».
– Ладно, не переживай. Спасибо, что спросила. Напиши мне, если что-то попытается тебя съесть.
– Аналогично. Но мне нужно сообщение с адресом, чтобы я отправила благодарственную открытку.
– Как грубо. Доброй ночи, Филлипс.
– Доброй ночи, Александр.
Все сложно.
Глава четырнадцатая
После того как ты включил песню в машине, у меня новые рекомендации от Spotify. Я изучаю твою культуру.
АХАХА ок, я уже волнуюсь.
Что предложил Spotify?
Эм-м, мы бежали в рай, река Боу, парни отрываются, кхе-кхе…
THE HORSES!!! Почему я раньше тебе не показал это? Это настоящий национальный гимн.
Я теперь австралийка?
Ты австралийка, когда инстинктивно кричишь «Элис? Кто такая эта чертова Элис?» и «Ни за что, отвали, проваливай» в нужный момент в пабе. Но до тех пор ты желанный гость.
Я… еще больше запуталась.
Отлично.
– Думаешь, нам нужно вести более активную школьную жизнь? – спросила я Брук после последнего звонка, когда мы шли по коридору во вторник.
Брук одернула подол – сегодня на ней была юбка в мелкий коричневый рубчик, которая подчеркивала каждый изгиб ее бедер. Брук действительно раздвигала границы того, что ей могло сойти с рук в отношении правил школьной формы. Я поняла, что она хотела заставить Рей ревновать, используя силу необузданной сексуальности. Если бы Брук написала в шкафчик, я бы не дала ей такой совет, но она не написала. Не то чтобы я винила ее, после совета, который она получила в прошлый раз.