– Что происходит? – спросила она Стена.
Стен был человеком, о котором никогда не подумаешь, что его зовут Стен. Я представляла Стена худощавым, неконфликтным, возможно, с гусарскими усами и диким чувством юмора. Но наш Стен был танком, пехотинцем, коренастым мужчиной, похожим на актера Терри Крюса. Обычно у него был добрый взгляд, когда он встречал меня в коридоре или учительской.
Сегодня же он не выглядел особенно добрым. Он выглядел взбешенным.
– Пожалуйста, присаживайтесь, – сказал он маме.
Она бросила на меня обеспокоенный взгляд и села, как только Стен предложил.
– До меня дошли сведения, что на территории школы Дарси занимается своего рода агонистическим бизнесом по консультированию и берет за это плату с учеников.
Боковым зрением я видела, что мама повернулась ко мне. Мои глаза были прикованы к столу.
– Насколько я понимаю, она делает это уже несколько лет. Сегодня утром произошел инцидент, в ходе которого у нескольких учеников была украдена личная информация после того, как Дарси дала другим доступ к шкафчику.
– Это не моя вина, – начала я, но мама шикнула на меня.
– Я уже получил несколько жалоб от причастных к этому учеников, наряду с официальной жалобой от родителя. Кроме того, был нанесен некоторый ущерб школьному имуществу.
– Это была случайность, – ответила я, игнорируя предупреждающий взгляд мамы. – И это сделала даже не я.
– Какая собственность была повреждена? – спросила мама.
– Дверь шкафчика.
– Мы заплатим за это, – ответила мама.
Из меня вырвался возглас протеста. Это совершенно несправедливо. Почему мы должны платить за принесенный не мной ущерб? А мы являлись одной из семей, наименее способных позволить себе что-то подобное.
– На данном этапе ущерб является наименее значимой частью, – сказал Стен. – Дарси руководит бизнесом, оплачиваемым бизнесом, на территории школы, что совершенно неприемлемо по множеству причин. Когда ты в кампусе, ты представляешь школу, а школа ответственна за любой вид деятельности в ее стенах. Если бы что-то пошло не так в результате вашего совета, совета, за который вы взяли плату, школа понесла бы ответственность. На кону будет стоять наша репутация.
Страх сжал мою грудь, я тяжело дышала. Конечно, меня могли привлечь к ответственности, если что-то бы пошло не так. Я не думала об этом раньше, потому что все начиналось как развлечение. Анонимность защищала. И никто прежде не предупреждал меня об этом.
Не то чтобы много людей знали.
– И что вы предлагаете? – сурово спросила мама. Я помнила, что она разговаривала со своим боссом. Уверена, она не хотела бросать меня на произвол судьбы, но не имела права кричать, ругаться или посылать его. Особенно когда я была не права.
Теперь Стен переключил свое внимание на меня.
– Дарси, у тебя есть что сказать в свое оправдание? Может, есть что-то, о чем мы не знаем?
Я судорожно сглотнула и откинула голову назад, пытаясь сдержать навернувшиеся слезы.
– Простите. Я просто пыталась помочь людям.
Стен вздохнул и сложил руки на столе поверх блокнота.
– Обычно, когда у ученика такая чистая репутация, как у Дарси, мы готовы его отпустить с выговором или задержкой после уроков. Но Дарси не только нарушила множество правил, но и поставила под угрозу репутацию школы и других учеников. На данном этапе у нас нет выбора, кроме как рекомендовать двухдневное отстранение от учебы, которое вступает в силу сейчас же. Дарси может собрать свои вещи. Увидимся с ней снова в понедельник.
Отстранена от занятий.
Это звучало дико. Как будто я видела плохой сон, от которого вот-вот очнусь. Я не могла быть отстранена. Меня никогда раньше не вызывали к директору для выговоров. Я всегда прекрасно знала, чего учителя хотят от меня и как не опозорить маму. Всегда знала, что была примерным стипендиатом.
Но никто не смеялся. Никто не сказал: «На самом деле нет, это слишком сурово». Несмотря на то, что прозвенел звонок, мама потащила меня к моему шкафчику. Я почти ожидала, что она шепотом попросит меня подождать в машине, пока со всем разберется.
Но она этого не сделала. Просто стояла, стиснув зубы, пока я складывала в рюкзак все необходимое, чтобы провести следующие пару дней дома.
Исходящее от нее разочарование окутало меня словно туман, помутняя рассудок и искажая зрение. Моя спина горела от пристальных взглядов проходящих учеников. Я слышала их шепот. Хотя никто не остановился, чтобы спросить, что произошло. Не то чтобы я винила их, ведь моя мама стояла рядом во властной позе, скрестив руки и стиснув зубы.
Моя сумка не была предназначена для такого огромного количества учебников. Когда я полностью набила ее, то поняла, что остальное придется нести в руках. Мама, войдя в роль сержанта по строевой подготовке, бросилась из коридора, даже не предложив помочь донести что-нибудь.
Толпа расступилась перед нами, как Красное море, которому достаточно одного взгляда на мамино лицо, чтобы свернуть с ее пути. Где-то в толпе я увидела знакомую голову. Встревоженные глаза. Из открытого рта сыпались слова, которых я не могла расслышать из-за болтовни в коридоре.
Броэм пробился сквозь стену тел и подошел ко мне, непоколебимый перед лицом мамы.
– Дарси, привет. Что происходит? Что случилось?
Вид его мягкого и озадаченного выражения лица заставил мое сердце забиться сильнее. За сегодняшний день впервые кто-то посмотрел на меня с чувством, отличным от презрения. Кто-то понял происходящее, кто-то был на моей стороне, не был шокирован, узнав мой секрет, – это сейчас казалось невероятным.
– Поторопись! – рявкнула мне мама. Я прибавила ходу, и Броэм последовал за мной.
– Они узнали о шкафчике, – прошептала я.
В голосе Броэма звучала паника.
– Стой, у тебя проблемы?
Мама обернулась, чтобы посмотреть на Броэма сверху вниз.
– Иди на урок, – сказала она угрожающим тоном.
– Да, секундочку, миссис Морган.
– Нет, Александр, сейчас же.
Лучше не валять дурака, когда мама использует этот тон. Таким голосом она говорит: «Не трогай нагретую плиту», «Как ты смеешь устраивать истерику в магазине?», «Если ты еще раз попросишь меня купить это, я не скажу Санте, что тебе это нужно».
И Броэм, благослови его господь, Броэм, который вырос, боясь того, что последует, когда его родители повысят голос, замер.
И затем, как ни странно, он пришел в чувство, перешел на бег и догнал нас.
– Миссис Морган, подождите. Это была не только Дарси. Я тоже к этому причастен. Вы не понимаете, она не делала ничего плохого. Она помогала людям…
Если бы он прошел с нами еще немного, мама бы взбесилась. Я взяла его за руку, чтобы остановить.
– Это уже неважно. Иди на урок. Я справлюсь.
– Но…
– Иди. Ты сделаешь только хуже.
Я умоляюще на него посмотрела, а он, оскорбленный, замедлил шаг. К этому моменту мы подошли к выходу, и он уже не мог пойти с нами до машины. Поэтому Броэм остался позади, а я следовала за мамой на улицу, на солнечный свет.
Мы забрались в машину, и мама откинула голову на спинку сиденья, не заводя двигатель.
– Деточка, ты сошла с ума.
Я провела сжатым кулаком под глазами, чтобы избавиться от упрямых слез, которые вырвались наружу.
– Я знаю. Прости. Я перестану этим заниматься.
– О да, ты непременно перестанешь. И вернешь деньги всем, кому дала совет.
Я побледнела.
– Я не могу! Я потратила большую часть.
– Тогда просто накопи.
– Ну, тогда я буду копить до тридцати, потому что я получала около десяти писем в неделю.
– Десять писем в неделю? Ты давала советы по сексу десяти ученикам в неделю?
– Не по сексу, – ответила я. – По отношениям. Как Ориэлла.
Мама громко рассмеялась.
– Дарси, тебе всего шестнадцать, у тебя нет достаточного опыта в отношениях и информации о них, чтобы раздавать людям советы!
На следующей неделе мне исполнялось семнадцать. Мама всегда так делала. Округляла мой возраст в большую сторону, когда думала, что я недостаточно хороша, и округляла в меньшую – когда у меня что-то выходило слишком хорошо.
– Ну, по большей части я занималась этим, потому что люди возвращались за советом, – сказала я в свою защиту. – Я подробно все исследую, а не просто выдумываю.
– Какие именно советы ты давала ученикам нашей школы?
Я пожала плечами и выглянула из окна, несмотря на то, что мы стояли на месте.
– Разные. Как устанавливать межличностные границы, что делать, если твоим друзьям не нравится твой парень, как сказать своей девушке, что ты несчастен так, чтобы не задеть ее чувства. Что-то в этом роде.
Мама покачала головой.
– Невероятно. Ты не психотерапевт! Ты не можешь давать советы людям!
– Я этого не делала. А как же колонка советов?
– Это выражение общественного мнения с отказом от ответственности. Это свобода прессы. Есть правила, регулирующие, кто может давать профессиональные консультации, чтобы все были в безопасности, Дарси.
Я сложила руки и нахмурилась.
– Я не понимаю, как я подвергла учеников опасности. Перед тем как рассказать кому-то, как использовать язык тела, чтобы показать дружеские намерения, или как заставить партнера проявить уважение, я провела исследование.
– Да, но ты даешь неквалифицированные советы и взимаешь за них плату без каких-либо гарантий или условий возмещения ущерба. Вот, кстати, почему мы склонны неодобрительно относиться к подросткам, начинающим свой собственный бизнес, скрывая это от взрослых, ведь вы понятия не имеете, что делаете, с юридической точки зрения!
– Ну, все в порядке, потому что ничего не случилось, а теперь все кончено.
– Много чего случилось сегодняшним утром!
– Это не моя вина.
– Экстренное сообщение, Дарс. Когда ты предлагаешь конфиденциальность в обмен на деньги, ты несешь ответственность за обеспечение этой конфиденциальности. Если ты не сделала все возможное, чтобы сохранить информацию, это имеет абсолютно все основания для жалобы.