Это вытянуло меня из мучений совести быстрее, чем любая нотация.
– Только не говори, что он твой сводный брат.
Он закатил глаза.
– Вы оба смешны. Нет. Он был одним из тех, чье письмо оказалось в шкафчике.
Мой смех испарился, а коридор стал расплывчатым.
– О.
– Мы болтали в компании, это всплыло, и он был пьян и зол, и это стало немного личным.
– Личным обо мне или о тебе?
– …О тебе. Как я уже сказал, он был пьян и зол. Не важно, что он сказал, но это прозвучало… невежливо. Я сказал ему заткнуться, но он продолжил, и я взбесился. – Броэм уставился в пол. Его щеки немного покраснели. – Я никогда никого раньше не бил. Я даже не собирался этого делать, но моя рука как будто действовала без указаний моего мозга.
Это. Чересчур. Получается… Я невольно оказалась девой в беде?
– Почему ты мне не сказал?
– Это стыдно. Я не хочу быть тем, кто бьет всех в округе. Я просто никогда раньше не был так зол.
Я ничего не могла с собой поделать. Я была польщена и немного тронута, хотя и ненавидела саму мысль о том, чтобы слыть несчастной девицей.
– Ты отстаивал честь своего коуча, – улыбнулась я. – Это мило.
– Нет.
– Немного. Готова поспорить, что ты сделал бы то же самое, если речь зашла бы о твоем тренере по плаванию.
– Может. Не знаю. Надеюсь, что нет.
Я засмеялась. Я не смогла сдержаться – он был похож на щенка, которого поймали, когда тот разрывал диванную подушку. Хотя это и было весьма серьезно. Я понимала его отношение к насилию, с учетом того, что происходило у него дома, но сложно не быть очарованной парнем, который подрался, чтобы защитить мое имя, когда меня не оказалось рядом, чтобы защититься самой.
– Ладно, хватит. Возможно, это не лучший поступок, но… попытаюсь такого не повторять. – Его глаза были прикованы к полу, а губы сжаты.
– И, – сказала я, наклоняясь, чтобы посмотреть ему в глаза, – спасибо. Это было очень мило с твоей стороны, в каком-то жестоком, оскорбительном смысле.
Он неохотно вздернул подбородок.
– Всегда пожалуйста. И я обещаю, что больше никогда никому не поставлю синяк под глазом из-за тебя.
– Да, наверное, тебе не стоило так сильно его бить. Или совсем не стоило.
– Я тренируюсь три дня в неделю. Кажется, это прибавило мне сил, – сказал Броэм, размахивая рукой туда-сюда.
Вайнона разозлилась из-за драки, или знала, что это связано со мной, и странно себя чувствовала поэтому, или она ушла домой раньше совсем по другой причине, кто знал. Было ли это странно, что он отстаивал мою честь таким образом? Стоит ли мне подумать, что это значит?
Немного обескураженная, я решила, что не стоит. Броэм сказал, что с ним все в порядке, а значит, что бы ни случилось, это, очевидно, к лучшему. Если бы было что-то еще, он ни за что не стал бы так спокойно и уверенно говорить об отношениях с Вайноной.
В общем, я была рада за него и его приобретенную способность ориентироваться в странностях отношений.
По большей части.
Я, мама и Эйнсли сидели в гостиной. Мама и Эйнсли на диване, а я свернулась в клубок в кресле, и мы все трое таращились в мой телефон.
– Я не могу это делать, когда вы смотрите на меня, – сказала я.
Мама и Эйнсли переглянулись.
– Думаю, у меня есть чем заняться, – неохотно сказала Эйнсли, вставая.
Мама взяла свой ноутбук с журнального столика.
– Меня здесь и нет. Я просто просматриваю работы.
– Но все равно ты здесь.
– Ты сказала, что у меня нет на тебя времени, а теперь пытаешься избавиться от меня. Что это значит?
Ха. Я удивилась, услышав, что она снова подняла эту тему. У нас установилось временное перемирие с тех пор, как она вернулась из школьной поездки, и никто из нас не упоминал о ссоре в машине на прошлой неделе.
– Я хочу помочь, – настаивала мама.
Ладно. Хорошо.
– Я боюсь звонить.
– Она была твоей подругой много лет. Дарси, она не укусит тебя.
– Да, но она может сказать, что не хочет иметь со мной ничего общего.
– Не скажет.
– Она может.
– Окей, я буду твои адвокатом дьявола. Допустим, она так скажет. Что тогда?
Что это, черт возьми, за вопрос?
– Тогда я потеряю самого лучшего друга, который у меня когда-либо был. Разве ты не понимаешь, как это может быть мучительно?
– Конечно, но она не единственный твой друг. Самое важное – это то, что ты достаточно ее уважаешь, чтобы извиниться. Простит она тебя или нет, уже менее важно. Все, что я хочу сказать, – поспешно добавила мама, когда я открыла рот, чтобы возразить, – она может оказаться не готова пока. Это нормально. Это извинение не о тебе. И если все-таки ты потеряешь ее, хотя думаю, что нет, ты переживешь это. Ты же не надеешься на нее для пересадки легкого или чего-то в этом роде, так ведь?
Она почти убедила меня, а потом потеряла.
– Отличный способ минимизировать боль, мам!
– Я просто объективно оцениваю ситуацию!
– Правда? Потому что это выглядит так, будто ты говоришь мне смириться, что все не так уж плохо.
Мама перестала притворяться, что она занимается делами в ноутбуке.
– Дорогая, я совсем не имела это в виду. Дружеские расставания еще хуже, чем любовные. Знаю, звучит страшно. Я просто не хочу, чтобы ты ввергла себя в одиночество, потому что волнуешься, что тебя отвергнут, если ты попытаешься.
Я снова повертела телефон в руках. Это напоминало состояние, в котором сейчас находился мой желудок.
– Она не просто моя лучшая подруга, мам, она моя единственная подруга в школе. Я общаюсь с другими, но она мой друг, понимаешь? Я сложила все яйца в одну корзину и разбила ее о кирпичную стену.
– О, Дарси.
– И не надо говорить мне, что я с легкостью найду себе других друзей, потому что я «уникальная личность», ладно?
– Ну, на самом деле я и не собиралась, хотя мне не нравится, что ты говоришь «уникальная личность» так, как будто это неправда. Мне не нравится, когда тебя критикуют, даже если это делаешь ты сама. Я хотела сказать, что видела тебя сегодня в столовой.
Оу, я ненавидела, когда она говорила, что видела меня где-то в школе. Это всегда заставляло меня чувствовать себя будто под надзором.
– Кажется, ты общаешься с Финном и Александром. Разве они не считаются твоими друзьями?
Ну да, но нет… Я имею в виду, вроде того. Сначала я хотела сказать, что это не такие отношения, как с Брук, и была бы права. Никто из них не знал о моих самых стыдных моментах, или моих грешках, или кто раздражал меня так сильно, что я давилась при их виде в коридоре. Если я захочу, чтобы кто-то остался со мной до трех ночи, ел фастфуд и смотрел видео на YouTube, то я не стану звонить Финну или Броэму. Мы не на том уровне близости. Вот что такое «лучшие друзья» – невероятно сокровенная вещь.
Но, возможно, мама права. Просто потому, что они не были лучшими друзьями, не значило, что я должна сбрасывать их со счетов. На самом деле теперь, когда она упомянула об этом, было немного странно, что они не пришли мне в голову, когда я думала о своих друзьях. Даже Броэм.
– Александр определенно считает тебя своей подругой, – продолжила мама. – Этот парень провел полдня у Стена, протестуя против твоего отстранения в пятницу. Он не пошел с остальными старшеклассниками готовиться к балу после обеда. Нэнси сказала, что она практически вытащила его за шкирку.
Сказать, что я была ошеломлена, ничего не сказать. О чем она говорила и почему я впервые об этом слышу?
– Почему ты мне не рассказала об этом?
– Ну, я находилась уже в поездке и сама не видела, как это произошло. Но об этом говорили сегодня в учительской. – Мама выпрямилась, улыбаясь. – Должна быть честной, это добавило ему положительных баллов, насколько я могу судить. Немногие ученики могут противостоять Стену.
Ну.
Ха.
Я отметила, что надо обсудить это с Броэмом, когда будет возможность. Почему он не сказал мне, что сделал? Мы провели почти всю субботу вместе, а он даже не подумал упомянуть, что отстаивал меня перед директором?
Вдобавок к той истории, когда Броэм ударил (ударил!) кого-то на вечеринке. Ну, меня всегда спрашивали о противоречивых сигналах, и я каждый раз давала такие же приблизительные ответы. Противоречивых сигналов не существует: они ясно указывают на правду своим присутствием, и вы либо верите в сладкие слова, как влюбленный дурак, либо придаете слишком большое значение странным непоследовательным действиям. Но возможно, мне стоило взять свои слова обратно, потому что в поведении Броэма ничего ясного не было. Не тогда, когда он, по-видимому, все еще был счастлив с Вайноной.
– Ты звонишь ей или нет? – спросила мама, вернув меня к реальности.
– Нет, – сказала я. Все сейчас было таким запутанным, подавляющим и пугающим. Разговор по телефону. – Нет, я собираюсь написать ей.
– Не смей! Сообщение – это неподобающее извинение, Дарси.
Но я проигнорировала ее, поскольку только что поняла: если разговор по телефону для меня был неловким, то для Брук все оказалось бы намного хуже. Потребовать от нее немедленного ответа или же сидеть в неловком, затянувшемся молчании? Нет, это было грубым эмоциональным давлением. Письмо – это вежливо. Оно даст ей возможность понять все ясно и без путаницы, а потом она спокойно подумает и ответит в удобное ей время. Или нет – если она все еще была в таком эмоциональном состоянии.
– Твое поколение такое грубое, – жаловалась мама, пока я составляла сообщение, – Дарси.
Привет, так, я собиралась позвонить, но думаю, что это будет как-то странно. Я позвоню, если хочешь, я не пытаюсь легко отделаться, но подумала, что так будет лучше и я не поставлю тебя в неловкое положение. Я хотела сказать, что мне очень, очень жаль. Я была так неправа в ситуации с Джез и Рей.
Я говорила себе, что рассказываю тебе все, потому что забочусь о тебе и хочу обезопасить тебя. Но на самом деле я хотела, чтобы ты вернулась ко мне. Так что я все испортила ради тебя.