– Давайте начнем с… – она просмотрела блокнот, который держала в дрожащих руках, – проверки. По часовой стрелке, начиная с меня. В целом, у меня неделя прошла хорошо, мое психическое здоровье в порядке, и дома все замечательно. Финн?
Один за другим мы высказались, включая мистера Эллиота. Во время наших встреч он старался не управлять процессом. Он говорил, что, пока дверь закрыта, мы можем воспринимать его скорее как наставника, нежели учителя. И это было безопасное место, где мы могли обсудить несоответствующее поведение и комментарии других учителей, не чувствуя себя некомфортно в его присутствии.
На этой неделе опрос прошел быстро. Иногда мы его не проводили, потому что кто-то сразу высказывал свою проблему, и группа погружалась в ее решение, поддерживая или просто выслушивая. Часто к концу опроса все вытирали слезы.
– Следующим на повестке дня была межшкольная встреча, но мы перенесли дату на следующий месяц, потому что Алексей уезжал на Гавайи…
Брук сказала это так тихо, как будто разговаривала сама с собой. Я жестом попросила ее говорить громче, и она заговорила чуть громче, слегка улыбаясь:
– Миссис Харисон согласилась сделать презентацию для девятиклассников о том, как внести свой вклад в безопасность школы. У кого-нибудь есть предположения, какие темы можно затронуть?
Финн прокашлялся.
– Я подумал, что мы могли бы попытаться использовать это как возможность пополнить наш клуб, – сказал он серьезным тоном, который не совсем соответствовал блеску в его глазах. – Я представляю нас в блестках и перьях, хореографию, может быть, лазерное освещение, если мы преуспеем в продаже выпечки, и всякое такое. В конце концов, если членство не увеличится на двести процентов, вы можете посадить меня в одиночную камеру.
Мистер Эллиот подпрыгнул.
– Финн, еще раз повторяю, мы не секта, чтобы заниматься вербовкой.
– Но, сэр, подумайте о детях. О нас. Мы же дети. Мы хотим иметь больше друзей.
– В следующий раз произнеси это более жутко, Финн, – сказала я, и Джез фыркнула, смахивая волосы назад.
– Кто-нибудь знает ЛГБТ-кумиров? – Финн отодвинулся. – Я думаю, что появление знаменитости произведет ошеломляющее впечатление.
– А я считаюсь? – спросил мистер Эллиот.
– При всем уважении, сэр, это чертовски сложный вопрос. – Брук должна была немедленно вмешаться, чтобы вернуться к вопросу. Но она напряженно сидела, то и дело поднимая руку с колен, и теряла самообладание.
Рейна закатила глаза, вздохнула и, положа ногу на ногу, провела руками по бежевым брюкам для верховой езды. У нее было грубое лицо с тонкими губами и широким подбородком, и ее внешность казалась еще мужественнее, когда она собирала свои волосы цвета полевой мыши в зализанный конский хвост. И сегодня я была удивлена, что ее узкие глаза не превратили Финна в горгулью. Наконец, она сдалась.
– Хорошо, Финн, спасибо, – твердо сказала она. – Лили, назови тему.
Лили моргнула своими большими зелеными глазами и сильно покраснела от того, что ее поставили в неловкое положение.
– Э-э-м… более суровые наказания за использование терминологии сексуальных и гендерных меньшинств в качестве оскорбления?
– Потрясающе, – сказала Рейна и наставила пистолетом пальцы на Брук. – Брук, запиши это.
Я ощетинилась, пока Брук строчила заметки. Рейна же понимала, что это не школьный совет? Но она продолжила:
– Алексей? Ты что думаешь?
– Мы можем потратить несколько минут на местоимения и как важно правильно их использовать? – спросил он.
– Супер, обожаю это. Джез?
Мой телефон завибрировал в кармане юбки – любезно пришитом Эйнсли после покупки, – и я вытащила его, чтобы мельком просмотреть. Это был Броэм.
Увидимся позже?
Чувство страха поглотило меня и сжало грудь. После того, какой стресс я перенесла вчера, проворочавшись всю ночь без сна, мне наконец удалось отбросить мысли о Броэме и его угрозах, сосредоточившись на школе и нормальной жизни. Теперь все это обрушилось. Я отправила быстрый ответ.
Да. В 3:45.
Сама того не осознавая, я слегка оперлась на руку Брук, ища поддержки. Она не прижалась ко мне в ответ, но и не отодвинулась.
И пока собрание во главе с Рейной продолжалось, она время от времени отдавала приказы Брук. Мистер Эллиот несколько раз оглядывался на Брук, чтобы посмотреть, не расстроена ли она, но не стал вмешиваться. Он этого не делал, пока ситуация не выходила из-под контроля.
Несколько раз я порывалась высказаться, но мне не хватило смелости начать спорить с Рейной на глазах у всех. Хотя это не помешало мне злиться, негодуя за Брук во время собрания. Наконец, прозвенел звонок, и все отправились обратно на занятия. Как лидер Брук должна была задержаться и расставить все стулья по местам. Интересно, что Рейна не взяла на себя выполнение этой задачи.
Как только класс опустел, Брук перестала скрывать свое негодование.
– Ты видела это? – спросила она, откидываясь на спинку стула и обиженно складывая руки.
– Попытка переворота Рейны? Да, не слишком она деликатна.
С презрением Брук покачала головой.
– Она думает, что раз она президент школьного совета, то имеет власть над всеми в любой ситуации. А потом что? Будет судить футбольные матчи?
– У нее всегда была завышенная самооценка, – сказала я. – Ты привлекаешь всеобщее внимание, потому что они любят и уважают тебя. Ты не должна бороться за это.
– Ты что, думаешь, я угрожаю ее власти? – спросила Брук.
– Ни черта я так не думаю. Я знаю, что она запугана, – сказала я, присаживаясь за парту напротив нее.
Она прижала руку к груди.
– Из-за меня? – Несмотря на ее скептический настрой, казалось, эта идея ей понравилась.
Я толкнула ее ногой.
– Да, из-за тебя! Ты дала ей шанс во время выборов. И бьюсь об заклад, что эта девочка ни разу в жизни не проигрывала.
– Ну да, я ее и не победила.
– Эту клоунаду я никогда не забуду. Но кого это заботит? Она выставила себя дурой сегодня. Все знают, что ты с классом одно целое.
– Знаю, мне не стоит возражать, – сказала Брук, глядя на свои руки. – Обычно я так не делаю.
Это правда. Она была человеческой версией Заботливого Медведя[1].
– Что такое? Ты в порядке?
Ее лицо смягчилось.
– Да-да, полностью. Просто, гм-м, переживаю из-за этого глупого эссе.
Я рассмеялась.
– Ты так его и не закончила?
Она застонала и откинулась назад.
– Даже наполовину!
– Что думаешь о тех дополнительных занятиях по написанию эссе, которые проводят в библиотеке после занятий? Я почти уверена, что это по четвергам, да? Давай сегодня сходим.
– Дарси, я не могу сегодня, много работы вечером.
– Не можешь позвонить и сказать, что заболела?
Брук закатила глаза так сильно, что я видела только белки, и захлопала ресницами.
– Не получится. Сегодня старт продаж разрекламированной палетки, и мы ждем аншлага. На всякий случай нам пришлось вызвать еще пятерых. Они тактично намекнули, что если кто-то по какой-либо причине, кроме комы, не выйдет, то может больше не возвращаться.
– Жесть. И все это из-за палетки?
– Это прессованные румяна, – сказала Брук так, как будто стало яснее.
– А, точно, прессованные румяна.
– И мне нужно выйти еще в субботу и воскресенье. Как я успею его доделать?
– Хочешь, чтобы я пришла к тебе и помогла?
Она выпрямилась и виновато улыбнулась.
– Дорогая, я люблю тебя, правда, но хочу получить хорошую оценку.
Я еще сильнее засмеялась, притворяясь, что тело свело от боли.
– Ай! Ай!
Брук тоже захихикала.
– О нет, это было намного жестче, чем я ожидала.
– В следующий раз скажи мне правду, как ты себя чувствуешь.
Я отвлеклась на какую-то суету в дверном проеме, и химия между нами исчезла. Казалось, Брук заметила это одновременно со мной, потому что мы обе протрезвели и обернулись.
Рейна нерешительно застряла в дверях.
– Я подумала, что выронила… телефон.
Мы молча смотрели, как она проходит мимо нас к полукругу стульев.
И правда, ее айфон в кожаном чехле лежал на полу рядом с ножкой стула. Тишина становилась все более глубокой и длилась слишком долго, чтобы нарушить ее. Казалось, было очевидно, что меня раздражает присутствие Рейны. Момент, который она прервала, был особенным.
Но не настолько особенным, чтобы нельзя было вмешаться.
Чем меньше оставалось времени до встречи с Броэмом, тем больше я нервничала.
Как бы мне ни хотелось признавать это, но у меня не было ни малейшего понятия о том, что я делаю. Одно дело – давать советы в электронных письмах. Я могла точно подобрать слова и всегда могла обратиться к одной из моих книг или YouTube-коучам, если что-то ставило меня в тупик. Лицом к лицу? Совсем другое. Что, если я растеряюсь, буду неуверенной? Или неправильно пойму и дам ошибочные указания? Или, вероятнее всего, что, если я позволю напору Броэма сбить меня с пути систематического подхода к вещам?
«Прекрати, – отругала я себя. – Ты сотни раз давала советы. Ты знаешь все от и до. Не позволяй глупому, самонадеянному парню запугать тебя. Ты здесь эксперт».
И все же мое сердце чуть не выпрыгнуло из груди и сильно заколотилось, когда прозвенел последний звонок.
Я собрала свои вещи и направилась в библиотеку, чтобы начать делать домашку. Я могла бы использовать мамин класс, но дело в том, что она постоянно болтала со мной о том, как прошел ее день когда я сидела там, даже если я говорила, что мне нужно сосредоточиться.
Минуты текли, как будто само время покрылось патокой, пока, наконец, часы не пробили три двадцать пять и пора было собираться, идти к бассейну и покончить с этим к чертовой матери.
Я подошла к восемьдесят девятому шкафчику на несколько минут раньше назначенного времени и воспользовалась возможностью, чтобы, проверив, есть ли свидетели, забрать дневную добычу. Три письма. Неплохо. Выпускной через несколько месяцев, и в это время всегда ажиотаж из-за старшеклассников, которые просят о помощи. Поначалу я испытывала нервную дрожь, давая советы ученикам старше, которые никогда не смотрели на меня в коридорах, не говоря уже о том, чтобы относиться ко мне с долей уважения. Теперь волнение прошло, и на смену пришел новый уровень сочувствия.