Губы Рафаэля замирают, затем медленно отпускают мои, позволяя мне сделать первый вдох за несколько часов. Несмотря на мою хватку за его пряди, он наклоняет голову и пристально смотрит на официанта. Мужчина, стоящий всего в нескольких футах от него, вздрагивает и, кажется, уменьшается в росте, но протягивает телефон Рафаэлю.
— Potrei ucciderti per questo—, — рявкает Рафаэль на маленького чувака, который выглядит так, будто предпочел бы быть где угодно, только не здесь.
– È Guido, синьор Де Санти, — заикается бедняга. — Dice che è срочный.
— Мне очень жаль, Веспетта. Я должен это принять, — говорит Рафаэль, осторожно опуская меня на землю, затем выхватывает телефон из протянутой руки и начинает кричать на звонящего.
Во время своей угрожающей тирады — я могу судить по тону его голоса — которая длится не менее двух минут, Рафаэль держит свободную руку вокруг моей талии, практически прижимая меня к себе спереди. Я положил ладони ему на грудь, чувствуя вибрации глубоко внутри него, пытаясь собраться с мыслями.
Рафаэль Де Санти поцеловал меня.
И я поцеловала его в ответ.
Боже мой, я сошел с ума.
С последним лаем Рафаэль бросает телефон на стол, и его рука скользит к моей пояснице. Еще раз пристально взглянув на официанта, он быстро ведет меня к выходу.
Я не говорю ни слова, пока Рафаэль помогает мне сесть в машину, совершенно потрясенный этим поцелуем. Судя по моей реакции на это, правда. Я одновременно взволнован и потрясен. Мое сердце все еще не остановило свой бег со скоростью миля в минуту, когда он сел за руль.
— Так. проблемы в раю для киллеров? — Я спрашиваю настолько небрежно, насколько могу. Может быть, мы сможем притвориться, что этого потрясающего поцелуя никогда не было.
Рафаэль приподнимает бровь, затем заводит машину. — Нет. Это что-то. скажем так, это личное.
— А для этого личного дела тоже понадобится Ремингтон?–
— Может быть. Люди Калоджеро Фаццини редко усваивают урок без этого.
Мои глаза прикованы к нему. — Дон сицилийской мафии?–
— Да. — Он кивает. — А еще, мой крестный отец.
Я моргаю в замешательстве. — Но вы сказали, что не являетесь членом Коза Ностры.
— Я никогда не был посвящен в Семью. Когда мне было четырнадцать, я сбежал в Штаты вместе с Гвидо.
— Почему?–
— Потому что моя мать нарушила омерту.
Я втягиваю воздух. Омерта — это кодекс молчания Коза Ностры. Основной принцип заключается в том, что нужно держать язык за зубами, особенно когда имеешь дело с законными властями или посторонними лицами. Это крайняя форма лояльности — кодекс чести и поведения, — который придает большое значение солидарности против вмешательства правительства, даже если соблюдение его принципов включает в себя борьбу со смертельным врагом или личную вендетту. В мафии нарушение омерты карается смертью.
— Коза Ностра убила твою мать?–
— Предыдущий дон, Манкузо, сделал это сам.
Дрожь пробегает по моей спине. — Почему вы вернулись на Сицилию?–
— Чтобы я мог убить Манкузо. Небольшая ухмылка тронула его губы. — Мой крестный отец взял на себя управление Семьей менее чем через сорок восемь часов после того, как я перерезал горло Манкузо. Тогда мы заключили сделку, Калоджеро и я. Он управляет западным побережьем, а я контролирую восточное. Но, похоже, сейчас он пытается нарушить это соглашение. Рафаэль останавливается на красный свет и поворачивается ко мне. — И я всегда слежу за тем, чтобы люди выполняли данные мне обещания, Василиса. Имейте это в виду.
Я киваю и перевожу взгляд на ленту дороги перед нами. Кажется, температура в машине понизилась, а может, это просто чувство страха, вызванное предупреждением Рафаэля. Я плотнее закутываюсь в его куртку и провожу остаток пути, глядя на темный пейзаж, видимый за лобовым стеклом.
Глава 11
25 лет назад (Рафаэль, 14 лет)
Таормина, Сицилия
— Опознано тело мужчины, выброшенное волнами недалеко от Палермо.
Я кладу остатки ужина в холодильник и заглядываю в гостиную. Мой брат сидит посередине дивана, не отрывая глаз от экрана телевизора и ведущего, передающего новости. — Выключи это, Гвидо.
— Они нашли мертвеца! — восклицает мой брат с широко раскрытыми глазами.
— Сейчас! — Я лаю. — Иди почисти зубы, а потом сразу в постель.
— Нет. Я хочу увидеть. Мама, пожалуйста.
Наша мать поднимает взгляд от посуды, которую мыла, и указывает намыленным пальцем на Гвидо. — Послушай своего брата. Вверх по лестнице. Быстро.–
Мой младший брат бормочет довольно неприятное ругательство и, бросив пульт на диван, бросается через комнату.
— Следите за своим ртом. — Я слегка шлепаю его по затылку, когда он проходит мимо меня. — В следующий раз я вымою тебе рот с мылом.
— Ты постоянно это говоришь! — он бросает через плечо и бежит по коридору в нашу спальню.
Наш дом становится слишком мал для нас троих. Мама очень хочет, чтобы у Гвидо было собственное пространство, нормальная кровать, а не кресло-кровать, которое он сейчас использует. Она также считает, что я заслуживаю уединения, и попыталась уступить мне свою комнату. Верно. Как будто я когда-либо позволял маме спать на диване в гостиной. Нам просто нужно продержаться еще немного, и тогда мы, возможно, сможем двигаться. Когда мне исполнится шестнадцать, я наконец смогу быть посвящен в Коза Ностру. На данный момент небольшая работа, которую они мне поручают время от времени, приносит немного денег, чтобы помочь оплатить наши счета, но когда я стану официальным членом, именно тогда начнут поступать серьезные деньги.
Я качаю головой и тянусь к пульту, когда позади меня раздается грохот. Повернувшись, мое внимание остановилось на матери. Она стоит совершенно застывшая посреди кухни, широко раскрыв глаза и взволнованно нахмурив брови. Пол у ее ног покрыт кусками разбитой тарелки.
— Мама?–
— Прибавь погромче, — выдавила мама, ее взгляд в панике устремлен на экран телевизора.
— Ты в порядке? Что-
Осколки фарфора разлетаются по краям, когда она бросается ко мне, подбрасывая ногами осколки тарелки, и выхватывает пульт из моей руки.
.. Детектив возглавлял оперативную группу, ответственную за успешную операцию, в ходе которой на прошлой неделе полицией в порту Катании было изъято полтонны кокаина. О его исчезновении стало известно два дня назад.
Ведущий новостей продолжает говорить, и с каждой секундой лицо моей матери бледнеет. Ее руки прижаты ко рту, и все ее тело начало трястись. Я не понимаю, почему смерть какого-то полицейского так ее расстроила. Это не такая уж редкость. Время от времени кто-то оказывается мертвым, особенно если они осмелились связываться с толпой.
— Мама? — Я хватаю ее за плечи. В последний раз я видел ее такой растерянной, когда пришли люди Манкузо и сообщили об убийстве моего отца. — В чем дело?–
Она так сильно хватает меня за руки, что ее ногти впиваются в мою кожу. От ее встревоженного взгляда меня чуть не пошатнуло. — Нам нужно бежать, Рафаэль. Прямо сейчас.–
— Бежать? Почему бы-
— Я знаю этого человека—, — заикается она. — Детектив, тело которого было найдено. Я. Я передал ему кое-какую информацию.
Ледяная дрожь пробегает по моей спине. — Что?–
— Он подошел ко мне некоторое время назад и предложил защиту, если я помогу ему уничтожить местную Коза Ностру.
— Защита? — Я реву. — Мы под защитой, мама! Та самая Коза Ностра, которую ты сдал, защищала нас! Меня должны принять в Семью чуть больше чем через год! О чем вы думали?!–
— Что! — Она вскрикивает и толкает меня в грудь руками. — Я не допущу, чтобы кого-то из моих сыновей опускали в землю в гробу. Калоджеро обещал мне, что не допустит вас и Гвидо.
— Дон никогда бы на это не согласился, мама. Мы все знаем, что ожидается, что я пополню их ряды вместо папы.
С ее губ срывается болезненный стон. — И я знаю, что Калоджеро уже поручил тебе выполнить несколько поручений Семьи, хотя он знал, что это не то, чего я хочу для твоего будущего. Он поклялся, что любит меня, и пообещал убедиться, что Манкузо согласится освободить тебя от ответственности. И я ему поверил. Я пытался спасти своих сыновей от участи их отца, слишком поздно осознав, что потратил годы, согревая ложе лежащей змеи.
Я в шоке смотрю на мать. — Я думал, ты любишь его.
— Я сделал! — шепчет она, а слезы текут по ее щекам. — Вплоть до того момента, как он сказал мне, что он ничего не может сделать, чтобы удержать тебя из когтей Манкузо. Поэтому я взял дело в свои руки. И я потерпел неудачу. Господи Боже, они нас всех убьют.
— Мама. — Я беру ее трясущиеся руки в свои. — Что ты сказал полиции?
— Все. Я рассказал им все, что знал. В том числе и по поводу той поставки наркотиков. Но полиция не должна была совершать обыски в порту. Мне сказали, что они продолжат слежку, поскольку у них пока недостаточно улик против самого Манкузо. Этот детектив заверил меня, что нас троих увезут прежде, чем произойдет что-нибудь, что могло бы выдать мою причастность. Он сказал, что ему необходимо обеспечить мою безопасность как потенциального ключевого свидетеля обвинения.
Мой желудок падает на пол, меня охватывает страх. В моей голове начинают реветь сигналы тревоги. Половина местной полиции получает зарплату от Коза Ностры. Один из прислужников Манкузо, должно быть, узнал, что детектив разговаривал с кем-то внутри, и его вывели. Сбрасывать трупы в море — стандартный прием Семьи.
— Мы это исправим, — хриплю я. — Они не знают, что это был ты. Мы будем-
Я замолчал, услышав звук подъезжающей к дому машины. Моя голова поворачивается к окну, выходящему во двор. Не одна, а две черные машины подъехали к нашему подъезду. Первый — обычный на вид седан, такой же, как тот, на котором ездит Калоджеро. Но вторая машина — элегантный лимузин с тонированными стеклами. Машина дона.
— Они знают. — Едва слышные слова слетают с маминых губ.