— Похоже, эта болтовня их перепугала. И скатертью дорога! Трусы! Если меня спросите, так нам надо очистить лес от этих грязных цыган. Я бы не удивился, если бы все это было их рук делом. Являются в нашу страну и пытаются отбить работу у честных англичан! Неужто мы позволим им тут все проклинать и колдовать и даже не станем бороться?
— Ваши мужчины пьяницы. Вот и все проклятие.
По склону холма спускается Итал, за ним идут с десяток цыган, и среди них — Картик. Сердце у меня бьется быстрее. Цыгане превосходят числом рабочих мистера Миллера.
Мастер бежит навстречу цыганам. Он наносит Италу удар, но тот уклоняется, как опытный боксер. Мужчины сцепляются в драке, а зрители с обеих сторон их подстрекают. Итал сильно бьет мистера Миллера в челюсть. Тот падает на землю. Картик протягивает руку к кинжалу, спрятанному в башмаке.
— Эй вы, там! Прекратите безобразие! — пронзительно кричит Бригид.
Школа опустела, ученицы выбежали посмотреть на схватку мужчин. А она продолжается.
— Почему это у вас никто не пропал? — кричит рабочий.
— Это не доказательство! — отвечает Итал, взмахивая кулаком.
— Для меня — доказательство! — ревет другой рабочий.
Он прыгает на спину Итала, вцепляется в его рубашку, как дикий зверь. Картик пытается его оттащить. Мужчина разворачивается и стремительно бросается на него, ноги у Картика подгибаются, он теряет равновесие. И вот уже вся лужайка превращается в безумный хаос.
— Разве это не возбуждает? — говорит Фелисити, ее глаза полыхают огнем.
Появляется миссис Найтуинг. Она шагает через лужайку, как сама королева Виктория, проводящая смотр своей гвардии.
— Это никуда не годится, мистер Миллер! Они должны немедленно прекратить!
На открытое место, пошатываясь, выходит мать Елена. Она призывает цыган остановиться. Она слаба, ей приходится прислониться к дереву.
— Это же то самое место! Оно забрало мою Каролину! Позовите Евгению… попросите ее остановить их…
Суматоха прекращается. Вперед выходит Картик. На нижней губе — свежая царапина.
— Если мы объединим наши силы, у нас будет больше шансов поймать того, кто устраивает тут неприятности. Мы могли бы стоять на страже, пока вы спите…
— Позволить таким, как вы, стоять на страже? Мы, пожалуй, проснемся с пустыми карманами, а может, и с перерезанными горлами! — кричит кто-то из рабочих.
Снова все оглушительно вопят, звучат угрозы, вот-вот готова разразиться новая драка.
Миссис Найтуинг решительно подходит к скандалистам.
— Джентльмены! К предложению стоит прислушаться. Цыгане будут стоять на страже по вечерам, чтобы вы смогли нормально отдохнуть.
— Не хочу я, чтоб они сторожили нас! — говорит мистер Миллер.
— Но мы все равно сторожить будем, — возражает Итал. — Ради собственной безопасности.
— Ну что за безобразие! — неодобрительно произносит миссис Найтуинг. — Девушки! Вы что, так и будете стоять тут, разинув рты, как гуси? Немедленно всем вернуться в школу!
Я прохожу мимо Картика, старательно глядя на других девушек. «Только не смотри на него, Джемма. Он не ответил на твой зов. Просто иди».
Я умудряюсь добраться до входа в школу и лишь тогда позволяю себе оглянуться — и вижу, что Картик провожает меня взглядом.
— Письма! Письма! — возвещает Бригид, входя с еженедельной порцией почты, которую она только что доставила из деревни.
Занятия тут же забыты, мы все толпимся вокруг нее, протягивая руки в желании получить весточку из дома. Самые младшие пищат и хлюпают носами над материнскими посланиями, они так тоскуют по дому… Но мы, старшие, горим желанием узнать новые сплетни.
— Ага! — восклицает Фелисити, взмахивая каким-то приглашением. — Вот это новость!
— «Вас сердечно приглашают на турецкий бал в честь мисс Фелисити Уортингтон, в доме лорда и леди Маркхэм, в восемь вечера», — читаю я вслух. — Ох, Фелисити, как это замечательно!
Она прижимает приглашение к груди.
— Я уже почти чувствую вкус свободы! А ты что получила, Джемма?
Я смотрю на обратный адрес.
— Это письмо от бабушки, — говорю я и засовываю конверт в книгу.
Фелисити вскидывает брови.
— А почему ты его не открываешь?
— Открою, — отвечаю я. — Попозже.
Письма получили все, кроме Энн. Каждый раз, когда доставляют почту, для нее истинное горе оставаться ни с чем; ни единая душа не трудится написать ей и сказать, что по ней скучают.
Бригид держит еще один конверт; она подносит его поближе к свету и хмурится.
— Ох, этот человек, похоже, свихнулся. Это вообще не к нам… Мисс Нэн Уошбрэд. Нет здесь никакой Нэн Уошбрэд.
Энн чуть ли не прыгает к конверту.
— Можно посмотреть?
Бригид отводит руку.
— Нет-нет. Это уж пусть миссис Найтуинг решает, что с ним делать.
Мы беспомощно смотрим, как Бригид кладет письмо мисс Тримбл в стопку корреспонденции для нашей директрисы и аккуратно прячет все в карман фартука.
— Энн, а как Бригид передает письма Найтуинг? — спрашиваю я.
— Кладет на стол в ее кабинете, — отвечает Энн, судорожно сглатывая. — Наверху.
Обстоятельства вынуждают нас ждать до вечерней молитвы, и только тогда мы можем попытаться добыть письмо. Пока остальные девушки собирают шали и молитвенники, мы ускользаем и пробираемся в кабинет миссис Найтуинг. Это старая чопорная комната, как раз под стать темным платьям директрисы, давно вышедшим из моды.
— Давайте-ка побыстрее.
Мы открываем ящики письменного стола в поисках письма. Я заглядываю в маленький шкаф. Полки уставлены рядами книг: мисс Мейбл Коллинз, миссис Форрестер… «Честь Тикси», «Истинная любовь», «Преступление слепой Элси», «Награда за ожидание»…
— Вы просто не поверите, что я тут нашла, — говорю я, хихикая. — Любовные романы! Можете такое вообразить?
— Джемма, ну что ты в самом деле! — сердится Фелисити, стоящая у двери на страже. — У нас есть дело и поважнее.
Смутившись, я собираюсь закрыть шкаф, но тут замечаю какое-то письмо; на нем стоит почтовый штамп 1893 года. Оно слишком старое, чтобы быть тем, которое нам нужно. Однако почерк кажется мне странно знакомым. Я переворачиваю конверт — и вижу сломанную восковую печать с изображением глаза и полумесяца, а потом достаю листок из конверта. Никаких приветствий в начале письма нет.
Ты проигнорировала мои предупреждения. Если ты будешь настаивать на своем плане, я разоблачу тебя…
— Нашла! — вскрикивает Энн.
— Кто-то поднимается по лестнице! — громко шепчет Фелисити, в голосе слышится паника.
Я торопливо кладу все на место и закрываю дверцы шкафа. Энн хватает свое письмо, и мы быстро уходим по коридору.
У обитой толстым сукном двери нас встречает хмурая Бригид.
— Вы прекрасно знаете, что вам нельзя заходить на учительскую половину!
— Нам показалось, что мы слышали какой-то шум, — легко врет Фелисити.
— Да, и мы ужасно испугались! — добавляет Энн.
Бригид всматривается в коридор с подозрением и тревогой.
— Я лучше позову миссис Найтуинг, и…
— Нет! — одновременно произносим мы.
— В этом нет необходимости, — говорю я. — Мы там просто ежика видели.
— Ежа? — бледнеет Бригид. — Пойду за метлой! Он не будет тут вонять в моем доме!
— Но это был всего лишь призрак, Бригид! — говорю я ей вслед. — Думаю, это был даже французский ежик.
— Французский ежик? — повторяет Фелисити с озадаченным видом.
— Oui, — киваю я.
Энн прижимает письмо к груди.
— Мы нашли то, что искали. Идемте. Я хочу узнать свою судьбу.
Мы спешим к церкви. День еще не закончился, но солнце быстро катится к горизонту.
— И что там говорится?
Фелисити пытается заглянуть в письмо, но Энн не готова показать его нам.
— Энн! — восклицаем мы с Фелисити.
— Хорошо, хорошо.
Энн протягивает нам письмо, и мы жадно вырываем его из ее рук.
— Читайте вслух. Я хочу знать, что мне все это не снится!
— «Моя дорогая мисс Уошбрэд, — в унисон начинаем мы с Фелисити. Энн, закрыв глаза и крепко сжав губы, впитывает каждое слово. — Надеюсь, мое письмо застанет Вас в добром здравии. Я поговорила с мистером Кацем, и он готов предложить Вам встречу в следующий понедельник, в два часа дня. Советую Вам не опаздывать, дорогая, потому что ничто не может так испортить настроения мистера Каца, как отсутствие пунктуальности. Я рекомендовала ему Ваш талант. А Ваша красота сама скажет все за себя. Искренне Ваша, Лили Тримбл».
— Ох, Энн, это же прекрасно! — говорю я, возвращая письмо.
Энн тут же засовывает его за ворот платья, поближе к сердцу.
— Да, да, да, ведь правда?
Радость преображает Энн. Она как будто даже становится выше, переполненная надеждой.
Держась за руки, мы бежим к церкви, а день наконец встает на якорь, погружаясь за край земли, оставляя за собой лишь слабый розовый след.
Одна из младших девочек стоит на кафедре, читая вслух огромную Библию. Девочка совсем юная, ей лет десять, не больше, и она старательно выговаривает слова, отчаянно шепелявя, а мы хихикаем, прикрываясь книгами.
— «И сказал змей жене: нет, вы не умрете…»
— Джемма, — шепчет Энн, — но я не могу отправиться на встречу с мистером Кацем.
— О чем это ты? — бормочу я из-за книги.
На лицо Энн набегает тень, гася ее недавнюю радость.
— Он ведь думает, что я — Нэн Уошбрэд.
— Это всего лишь имя. Лили Тримбл тоже свое сменила.
Сесили шикает на меня, но я изо всех сил делаю вид, что ничего не заметила.
— Но в письме написано: «Ваша красота сама скажет все за себя». Разве ты не понимаешь? Я совсем не та девушка. Одно дело — создать иллюзию, но… но как ее удержать навсегда?
— «Но знает Бог, что в день, когда вы вкусите их, откроются глаза ваши, и вы будете, как боги, знающие добро и зло…»
— Мы будем как боги, — передразнивает шепелявящую девочку Фелисити, и на нашей скамье раздается натужный кашель, которым мы пытаемся прикрыть смех.