Куда деваться, вон уже почти дотопал до Теляково грибник-переросток. Вообще он только сейчас понял, что его выход на лыжах из леса смотрится странно. Что сейчас можно вынести, если у тебя даже ружьишка с собой нет? Браконьерничал, потому и ружьё где-то заныкал — самая первая мысль у любого человека. Из области фантастики — мыл золото в ручье. Зимой. И ведь никому в голову не придёт, что Коля просто ходил за осетровой икрой. Угу, а еще за винтажными джинсами и раритетными пластинками культовых рок-групп из первого тиража. «О! Если буду продавать, надо будет этот момент отразить в описании товара. Первый тираж — это наверняка добавит к стоимости лотов. Или одним лотом всё толкнуть для солидности? Тогда вместе с газетами, в которые я диски завернул. Типа, капсула времени. Вещи с историей, как говорят, уходят дороже. Значит, моя капсула была найдена… в тайнике пропавшего без вести фарцовщика на чердаке его дома» — вовсю продумывал Герасимов стратегию торговли артефактами.
И опять поразила тишина над деревней, отсутствие собачьего лая, серость пейзажа. Так-то и в советскую пору не сильно ярко жил народ. Но там и лето, да и развешанное кругом бельё расцвечивало пейзаж. Опять же детишки мельтешили всюду, намекая на вечный круговорот жизни. А вот оно как вышло, сбился круговорот. И не то страшно, что люди в города переехали. По статистике численность населения постоянно сокращается, отрицательный прирост, так его, растак. Прирост, но отрицательный. И ведь придумывает кто-то такие формулировки вместо идей, как сделать жизнь лучше. Или нет, кто-то и над этим думает, просто не выходит по уму. С тем же материнским капиталом здорово же задумано. Он специально спрашивал Светлану — реально выплачивают, никому не зажали деньги. Не сказать, что огромные, но и не лишние для родителей.
А всё равно народ плохо рожает. Вернее, недостаточно даже для простого воспроизводства. С другой стороны, он видел и спрашивал, у большинства рожающих семей по двое. А в его время, с конца шестидесятых пошла мода на одного ребенка, Николай помнит это очень чётко. Мол для осознания родительского счастья хватит и одного, а второй — это трудно. Надо и для себя пожить. Вона, когда это началось, когда голодать перестали, когда более-менее успокоились. Вроде, в сети пишут, прирост населения СССР в восьмидесятые годы происходил только за счёт национальных окраин.
Нужды снимать лыжи не было до самого двора Селезнёвой. Он пришёл на следующие сутки после отбытия в этом времени, но его вчерашний след был укрыт свежим снежком, следов от машин на дороге тоже не наблюдалось. Сняв лыжи и открыв калитку, Николай вошёл во двор, очистил свой почти спортивный инвентарь от снега, чтоб не примёрз, и поставил к стене сарая. А уже после этого постучал в дверь. По неведомой ему причине кнопки звонка в доме не было. Надо как-нибудь будет спросить про этот момент у Светки.
— Кто стучится в дверь моя? Видишь дома нет никто! — Донеслась нелепая частушка из-за двери.
— Я вернулся, открывай! Доставай свой каравай! — Слова сами сложились в рифмованный ответ, без какого-то усилия со стороны Николая.
— Ага, вернулся! Проходи, путешественник!
Селезнёва открыла дверь и посторонилась, пропуская Колю в прихожую. Ему было немного боязно наступать засыпанными снегом ботинками на Светкин ковёр. Примечательный ковёр из тех лет, когда бизнес у хозяйки складывался более-менее успешно. Как понял Николай, он был сшит из разноцветных кусков коровьих шкур. Причём каждый кусочек имел натуральный цвет, а вместе они собирались в абстрактный рисунок. Годы лишили его всякого намёка на ворс, явив хозяйке отлично выделанную гладкую кожу, продолжавшую хранить свои натуральные цвета и рисунок. Коля не представлял, как выглядел ковёр раньше, но сейчас он смотрелся жутко дорого и стильно. Такому произведению искусства место не в прихожей на полу, а где-нибудь в музее дизайна или чего-то подобного.
Хозяйка дома не стала набрасываться с расспросами, она дождалась, когда Николай переоденется, умоется, а пока быстро содрала на стол ранний ужин. Или поздний обед?
— Садись есть!
— Сейчас! Дату и время выставлю! Эти часовые пояса, а к ним еще и вековые… Как у них только мозги не свихнулись?
— У кого?
— У часов. Не к этому их готовил производитель. Всё, иду! — И путешественник пришлёпал в своих тапках на кухню.
— Рассказывай! — Светлана угнездилась на кресле, стоящем около окна, взяла в пальцы тонкую сигарету и приготовилась слушать.
Николай не был великим рассказчиком, не умел держать аудиторию или зажигать массы на подвиги. Даже в автоколонне его выступления на планёрках были коротки как телеграммы. Но тут он постарался. Постарался как минимум перечислить свои свершения и подвиги, важные события и… и всё. Сексуальные приключения им были пропущены, но когда Света спросила про загар, Коля сбился, так что Селезнёва для себя уяснила: была некая интрижка Герасимова, про которую он умолчал. Про масштаб «интрижки», организованной её «племянником» и двумя студентками политеха ей в голову прийти не могло. А с другой стороны, ну было пару раз, и речь не о том.
Банка черной икры произвела даже не впечатление — фурор! Светлана вспомнила молодость и устроила вокруг стола победный танец индейцев племени Тумба-Юмба:
— Всегда хотела как в кино, чтоб большой ложкой!
— Да ты попробуй, вдруг она тебе не понравится. У нас её никто и не покупает, батя говорит, смотрели как на спасителя в их отделе рабочего снабжения.
— Почему?
— Так три банки неликвида выкупил. Списывать не придётся, когда срок годности истечёт.
— А что, кончается?
— Ага, через четыре месяца. Ты попробуй, вдруг есть не станешь.
— Стану-стану! Я её один раз ела, до сих пор вкус помню. Времена были страшные, самое начало девяностых, я в Москве тогда по делам была, вот по случаю полкило и купила. А из еды, как сейчас помню, была эта икра и черный хлеб. Сука такая, не идёт икра без хлеба! С водкой нормально у партнёров по бизнесу пролетала, а у меня никак! Я водку тогда не пила совсем. Тем более этот «Рояль» их. Послали одного, он купил где-то в ночи или украл, не знаю. Пока не вернулся, все сидели и ждали. Как миленькие насухую про дела тёрли. А вот потом… потом да, я один-единственный раз эту самую черную икру ложкой намазывала на бутерброд и ела.
— А что за рояль?
— Спирт импортный пищевой. Раз пищевой, значит можно кушать. Вот народ и откушал. Кое-кто потравился в те годы. Не то от примесей, не то от количества выпитого. Всяк же на глазок себе концентрацию выставлял, а когда зенки залили, то и сам чёрт не брат. Литр спирта на столе, можно бухать, пока не кончится. Спирт или бухарик.
— Да уж, времена у вас были…
— А у вас они же впереди. Или не у вас? Ты вообще где? И как? — За разговором Светка отпластала себе большущий ломоть чёрного хлеба с тмином, положила сверху сливочного масла, а потом столовой ложкой, как и обещала, наложила порядочную гору икры. Разровняла той же ложкой как грейдером, а потом замерла:
— Погоди! Ты говорил, что твой отец три банки купил. Куда дел?
— В холодильнике стоят. — Коля решил потянуть интригу, его забавляла эта нацеленность на статусный продукт.
— В чьём?! — Селезнёва аж привстала.
— Да в твоём, в твоём, не волнуйся. Нафига я отцу буду икру оставлять, коли мама пригрозила её поросёнку скормить. Чтоб не протухла.
— Варвары! — Простонала Света и вонзилась зубами в бутер. — Мгум-рмум- груум!
Понять её было невозможно, гримаса на интенсивно жующем лице тоже не позволяла как-то догадаться, что она попыталась выговорить. Но судя по сопению, всё у неё было нормально.
— Чего не жрёшь?! У нас поросёнка нет, всё самим съедать придётся! — Отдышавшись и прожевав откушенный кусок, всё-таки выговорила Селезнёва. — Вкусно же!
И Николай приобщился к деликатесу. В процессе поедания первого бутерброда он понял, что ничего не понял. Не осознал своё отношение к икре паюсной осетровой. Так что пришлось повторить. А вот второй бутерброд, да под Селезнёвскую настойку пошел совершенно чётко, с пониманием того, что да! продукт годный и вполне вкусный. Хоть и специфический.
— Скажи! Какая я молодец! Моя же идея!
— Твоя, твоя. Ты молодец. Если бы не ты, так бы и не узнал, какая она на вкус.
— Хорошо сидим, но не очень. Андрюшку надо было позвать. Он её тоже не пробовал. Как думаешь, успеет приехать? До того, как у нас всё кончится.
Николай прикинул, что они ещё полбанки не осилили и решил, что лейтенант полиции вполне успеет, ведь он ездит чуть быстрее штатских. Селезнёва угукнула и вызвонила родственника с наказом срочно и вот прямо щаз, а то всё кончится. А потом у Светы в голове родилась еще одна идея. Телефон, привычно лежащий на подоконнике около кресла, тут же снова был использован по назначению:
— Денис, привет! Не сильно занят? Слушай, ты чёрной икрой интересуешься? Нет, не астраханская, но каспийская. Нет, не из садка. Дорого. Ага. Или сейчас, или мы её сожрем, у нас водки полно, сам знаешь. Да, закуска отличная! Двадцать тыщ за банку. Сам ты крохобор, там четыреста грамм!
Слов Дениса слышно не было, но ответов Светки было достаточно, чтобы понять, о чём говорит абонент на той стороне линии связи. По окончанию разговора она икнула и сообщила: «Сейчас приедут оба, так что с икрой пока тормозим. Неудобно на пустую банку гостей звать. А вторую открывать сильно жирно будет».
И гости приехали, и банка сначала показала дно, а потом только Андрей вспомнил, что он за рулём. А Денис махнул рукой, махнул рюмку и не вспомнил. Что самое примечательное, икра была уничтожена безо всяких вопросов на тему «Откуда взяли, кто производитель, не просрочена ли, из какого сырья». А вот когда зашла речь о покупке второй банки, вопросы от Дениса полились потоком.
— Денис, ты прямо как еврей. Пока бесплатно жрал, то тебя вообще ничего не волновало. А как покупать, так прямо Роспотребнадзор в штатском!
— Свет, ты пойми: я её водкой запивал, да не какой попало, а твоей настойкой. Под такою дезинфекцию можно что угодно зажевать, даже живых головастиков. А из этой банки мне детей кормить. Мне что, им по стакану наливать каждое утро?