— Ну да. Успела торговый техникум закончить в СССР. А потом на разных местах поработала. На разных должностях. И на хозяина, и на себя, и на Родину. А теперь вот вернулась туда, откуда начинала. Так жизнь распорядилась, никому оказалась не нужна артистка Шульженко номер два. И вообще…
— Что вообще?
— Два старших брата устроили мне в детстве такую школу жизни, что спецназ отдыхает. Как только жива осталась, даже не знаю. Бог спас, наверное.
— Ты в бога веришь?
— Куда деваться-то? Больше ни на кого надежды нет. На бога да на руки свои. Которыми бог мне помогает.
— Дикие вы тут какие-то. Всё в кучу, и чудеса техники, и религия. Осталось только к гадалкам начать ходить. Света весьма громко хмыкнула. — Что, и гадалки у вас есть?
— Это в моей жизни пройденный этап. Но смеешься зря. Знаешь, легче принимать удары судьбы, когда тебе их заранее предсказывают.
— Это в смысле, что успеваешь подготовиться?
— Это в смысле, что так на роду написано, а не по твоей вине. Мол, всё одно бы случилось. Вздохнешь эдак, и дальше живёшь. Ладно, племянничек, ты же не исповедник, давай заканчивать вечер откровений. И так уже душу нарастопашку вывернула. Ужинать пора. Сейчас узнаем, как на тебя продукты, произведенные по современным технологиям, действуют. А то, может, копыта отбросишь, и нечего было планы городить.
— Не хотелось бы.
— Дык. Мы-то всю эту хрень в свой рацион постепенно получили, а у тебя шоковая гастрономика намечается.
— Шоковая… что?
— Был такой термин в девяностые годы. Или не просто термин. Говорили, надо страну резко кинуть в рынок, сразу больно будет, зато потом как заживём! Кто выживет.
— И чего, зажили?
— Кто у руля, те зажили. Правда, сначала постреляли кучу самых нетерпеливых.
— А население?
— Слышал про Моисея, который по пустыне сорок лет водил евреев, чтоб в землю обетованную никто не дошёл из бывших рабов?
— Неа. То есть про Моисея слышал, но это всё религиозная пропаганда, я считаю.
— Ну и ладно. У нас сейчас модно спорить, тогда народу лучше жилось или сейчас. А кое-кто так вообще считает, что лучше всего народ жил при царе. Мол тогда у каждого поместья были и холопы. Золотой век большевики сгубили.
Глава 6Подсобник
Учитывая, что ни одной смены белья у Николая в наличии не было, хозяйка дома после ужина нашла ему чьё-то старое бельишко, а своё он постирал вручную в раковине. Вообще, по его мнению, прогресс был налицо: и газ, и водопровод. Впрочем, с водопроводом он погорячился. Оказывается, воду Света брала из скважины, в которой стоял погружной насос. Тоже хорошо, если разобраться. Есть электричество — и ты кум королю, сват министру. А стиральная машина, стоящая в просторной ванной комнате, поставила нашего героя в тупик. Белое чудо с кучей кнопок, лампочек и даже с дисплеем походило на агрегат, доставленный с космической станции. И то не факт, что в том покинутом Николаем времени на станции «Салют» было что-то столь же умное и продвинутое в техническом плане. По словам Светы теперь в каждом бытовом устройстве есть чип. А чип — это ЭВМ в миниатюре, если Герасимов ничего не перепутал. Так что вариантов, кроме как стирать трусы на руках, не было.
А еще не было уверенности в том, что женщина не ошиблась с перспективами Коли как механика. Ну вот не мог он поверить в то, что среди всего этого будущего и в условиях технического прогресса может ездить, к примеру «буханка». Стиральная машина тебе письма пишет, понимаешь на специальном экранчике, в телевизоре девки пляшут так, что телеса из рамки вываливаются, люди с другого континента названивают и просят купить у них что-то… И тут из-за угла с подвыванием и треском УАЗик выкатится? Вот как раз это и есть голимая фантастика! Кстати, тот факт, что не ты просишь что-нибудь тебе продать, а все вокруг тебя просят купить у них товары — это тоже сильно похоже на фантастику. Понятно, что капитализм, но не до такой же степени.
— Свет, а автомобили у вас с какими двигателями?
— Что значит, с какими? С обычными. На бензине или на солярке. Электромобили у нас не приживаются. Говорят, холодов они не любят. И зарядки надолго не хватает.
— О как! То есть в мире уже появились электромобили?
— Ага. В Европах, говорят, вовсю уже на них ездят. А вообще… отстань уже! Спать пора, завтра день длинный.
— Почему?
— Потому что лето. Летом день в деревне всегда длинный. Что летом не успел, то никогда не успел.
Как ни странно, спалось в будущем практически также, как в прошлом. А если сравнивать с последней ночёвкой в пещере, то и вовсе здорово. Клопы не донимали, комары и мухи тоже. Да и откуда им взяться в доме, когда на каждом окне стоит мудрёная сетка во весь пролёт, явно заводская, чуть ли не на той же фабрике сделанная, что и окно. Никакой марли в форточке! Еще с вечера Николай волновался, когда у них электричество на ночь отключают. Оказалось — никогда, если только не приключится какая авария. И вообще.
Выражение два человека на всю деревню — это литературное преувеличение. Хоть деревня и выглядит заброшенной, народ какой-никакой есть. Просто нет стада, которое пасёт нанятый вскладчину пастух, нет сельсовета, и вообще никакой администрации. Десяток жилых домов потерялся среди полусотни брошенных, но у которых есть хозяева или наследники хозяев. Когда-нибудь те приедут и вступят в права владения. Якобы. Или продадут за хорошие деньги, когда всё подорожает так, что народ захочет ковыряться в земле. Пяток окрестных деревень, как их теперь называют «поселения сельского типа», объединены в одну административную единицу, в которой решают все вопросы. Но чаще не решают.
За завтраком Николай продолжил изучать эпоху путём интервьюирования её представительницы:
— Свет, а что такое йогурт?
— В рекламе успел увидеть?
— Ага.
— Сопли ангела, вот что такое твой йогурт. Вкус очень нежный и приятный, а съел, и вроде ничего во рту не держал. Обманка это всё. В сто раз хуже «снежка», а тем более сметаны.
— Ты же вроде в бога веришь, а так пренебрежительно про этих ваших ангелов говоришь.
— Так в бога, а не в ангелов. Ты библию читал?
— А как же! «Библия для верующих и неверующих», там всё подробно разобрано.
— Бог сначала отделил твердь от воды, а потом создал Землю, на третий день, кажись. Заметь, Николай, один трудился без всяких сопливых помощников. А уже на следующий день он сотворил всякие звёзды и ангелов до кучи. Так принято считать. Спрашивается, если от них никакой помощи, то зачем?
— Да, зачем?
— Нам говорят, чтоб они восхваляли бога. Ну не дурость ли? Такой серьёзный и уважаемый человек, тьфу ты, я хотела сказать, бог создал какую-то шушеру, чтоб подвякивала? Нелогично получается. Не находишь?
— И мы делаем вывод — бога нет!
— Дурак человек. Мы делаем вывод, что историю переврали за каким-то хреном. А еще со святыми дикая история. Люди назначают богу помощников из числа своих мертвецов, причём с самим богом не советуются. Мол, мы сами знаем, кто достоин, а кто нет.
— Ха-ха-ха! Демократия в чистом виде! Светка, ты богоборец похлеще Толстого! Его анафеме предали, тебя бы тоже не минула чаща сия!
— Чаша, грамотей!
— Не, именно чаща — выгнали бы из деревни православные как в сказке о семи богатырях, да в чаще и привязали к дереву. За богохульство.
— А тебе бы только скалиться. И вообще, меня Светкой уже лет двадцать никто не называл.
— Извини, перед глазами всё еще твоя мордочка неумытая стоит. Что ты та самая Светка осознал, а что сорок лет прошло — никак. Прости.
— Да ладно, мне не обидно, я за другое переживаю.
— Про что?
— По легенде ты мой двоюродный племянник. Родных-то моих племяшей все тут знают. Знали. Вот и прикинь, назовёшь Светкой при посторонних — вся легенда насмарку.
— Блин, вы тут все такие продуманные или только ты выделяешься на общем фоне? Мне бы и в голову такое не пришло.
— Так тебя и воспитывали так — вперед, за Родину с шашкой наголо!
— А у вас не так?
— У нас всё иначе — причём «иначе» было сказано с ударением на первом слоге — ползком за кочкой, в канавке, из-за угла — к своей цели.
Выражение лица у женщины было при этом какое-то спокойное, словно она говорит об обычном факте. Так что Герасимов сразу поверил в продуманность не только Светы, но и конкретно всего народа, населяющего двадцать первый век. Поверил и сделал для себя заметочку — побольше молчать, а лучше не побольше, а совсем. Как у них в классе говорили — молчи, за умного сойдешь.
— Николай, ты насчет жизни среди своих потомков не передумал?
— Нет, тёть-Свет!
— Кто? — Светка чуть не подавилась от такого резкого перехода — А, привыкаешь, это правильно. Будешь как Штрилиц. Кино про фон Штирлица видел?
— А то!
— Вот и ладушки. Семен Хотченко вчера в город поехал на своей «Газели», сегодня будет объезжать клиентов. Начнёт как обычно с меня. Давай-ка ты ему свою помощь предложишь в качестве грузчика.
— Ты Шульженко, он Хотченко. У вас что, все украинские фамилии тут носят.
— Ты вот с Украины с русской фамилией — это нормально?
— Так я русский.
— Вот и не трынди попусту! Жизнь такая, что всех перемесила большой мешалкой. То война, то коллективизация, то принудительное переселение. Да кому я рассказываю, сам в курсе.
— Не в курсе. Какое принудительное переселение? Кого?
— Опачки! Ты ж и этого не знаешь. Потом как-нибудь расскажу. Или в интеренете почитаешь. Если подключишься. Ешь быстрее, скоро «Газель» приедет.
— Что такое «Газель»? И что за помощь потребуется?
— Грузовичок карманный, на Горьковском автозаводе вместо волжанок делают. Там тонны полторы груза входит. Семену уже шестьдесят скоро, его клиентам и того больше. Он кому продукты около калитки выгрузит, а кому на крыльцо тащит, коли совсем старые. Ты пособи, разнеси заказанное по домам.
— Да не вопрос! А этот ваш Хотченко, он в рамках шефской помощи или барыжит?