— Что случилось? — Спросил Тайлер.
— Друг вчера заглянул с бутылкой «Краун».
Его сердитый взгляд вперился в меня.
— После скольких? Пяти недель в завязке? Похоже, не очень хороший друг.
— Не «в завязке». Это для алкоголиков.
Тайлер привлек внимание Челси, выставив вверх указательный палец.
— Привет. Можно нам два стакана воды, пожалуйста? — После того, как она кивнула, все его внимание снова вернулось ко мне. — Сможешь поесть?
— Возможно.
Он покачала головой.
— Хотя бы время хорошо провела?
— Ага. Мы разговаривали примерно до полуночи, потом уснули. Она приготовила печенье, мы поговорили о моих родителях, Финли и… — слова оборвались, когда перед глазами всплыли слезы и всхлипывания по поводу случившегося со Стерлингом. Я рассказала Пейдж. Теперь она знает обо мне и Стерлинге. Я закрыла лицо ладонями. — О, нет. Господи. Твою ж мать.
— Так… не хорошо провела время?
— Не хочу об этом говорить. Можно мне овсяную кашу. Без фруктов. С корицей, — я была полна решимости поесть, не представляя, когда в следующий раз удастся съесть что-то помимо лапши быстрого приготовления. — Пожалуйста.
— Хорошо, — произнес Тайлер и сделал заказ у Челси, когда та вернулась с нашей водой. Он практически не разговаривал, что меня вполне устраивало. Вокруг и так было слишком много движения, света, звуков и беспрерывного дыхания. Звон посуды, разговоры, смех чертовых детей, хлопанье автомобильных дверей — будь они неладны.
— От тебя исходят флюиды ненависти, — произнес Тайлер.
— Что-то типа того, — придержав руками воротник, стянула через голову толстовку.
— Это один из тех случаев, над которыми мы потом будем смеяться?
Я спустилась ниже на своем месте. Солнечные очки перестали помогать. Солнце словно прожигало дыру в моей голове.
— Скорее всего, нет. Мне очень жаль.
Челси поставила на стол миску с кашей и до меня донесся аромат корицы. От нее исходил действительно вкусный запах, пока его не перебили заказанные Тайлером оладья с черникой, шоколадом, взбитыми сливками и кленовым сиропом.
— Боже, — в отвращении скривилась я. — Тебе когда-нибудь говорили, что ты ешь, как ребенок?
— И не раз, — ответил он, пронзив стопку вилкой и откусив.
— Почему ты так выглядишь? — Указала на него. — Если питаешься подобным образом? — Перевела руку на тарелку.
— На станции у нас появляется много свободного времени, в отличии от бараков во время пожароопасного сезона. Не люблю сидеть на месте, поэтому много тренируюсь.
Должно быть так. Он похож на мамонта.
Я взяла в руки ложку и, запустив ее в тарелку, немного зачерпнула для пробы. Вроде ничего. Обычный тост, корица, пресная овсянка. Мне до сих пор было под силу веселиться подобно рок-звезде, но, по-видимому, восстанавливаться так же не получалось.
Допив остатки воды с парой таблеток ибупрофена, принесенные с собой из дома, посмотрела на часы.
— Спешишь? — Спросил Тайлер.
— Просто хочу убедиться, что вовремя успею в издательство, если твой смотритель откажет нам в этом абсурдном плане.
Тайлер практически прикончил половину оладьев. И когда только успел?
— Фотографы постоянно следуют за нами по пятам. Правда не представляю, как ты выдержишь вызов в своем состоянии. Походы довольно жесткие.
— Заткнись.
— Вверх по склону.
— Зачем ты меня мучаешь?
— … во время снегопада.
— Переживай за свою работу, а я за свою.
Тайлер усмехнулся.
— Каким образом дочь миллионера оказалась полевым фотографом журнала? Немного необычно, правда?
— Я ведь рассказывала тебе о своих родителях, и прекрасно знаю, что ты обо всем помнишь. Ты по пьяни проболтался Пейдж.
— Тебя это волнует? — Удивленно спросил Тайлер.
— То, что ты обсуждал мои дела или что зависал с Пейдж?
— И то, и другое.
— Это мои личные дела. Они не подходят для непринужденного разговора в баре.
— Ты права. Прости меня. Просто узнал, что она твоя подруга… я немного переживал. Оказалось, ей известно гораздо больше меня.
— Пейдж — милая девушка. Но она мне не подруга.
— Дружба с привилегиями?
Я сердито уставилась на него, отчего он приподнял руки в защитном жесте и засмеялся.
— Ты закончил набивать себе пузо? А то меня начинает тошнить, — выдала я.
Он поднялся, положил на стол несколько купюр и помог мне встать. Тайлер прижал меня к себе, без особых усилий удерживая мое тело, его лицо излучало сочувствие.
— Ты в порядке?
Я сдула выбившуюся длинную прядь волос с лица, разозлившись на себя еще сильнее и если быть уж совсем откровенной, то разозлилась на Пейдж. Хотя она понятия не имела, сколько усилий мне пришлось приложить. Она не несла ответственность за мой новый выбранный образ жизни; вина полностью лежала на мне.
Тайлер проводил меня до своего грузовика и помог забраться внутрь. Я старалась смотреть вперед и не отрывать взгляд от дороги, так как поездка на заднем сидении «Ауди» по дороге в «Вайнону» час назад далась не очень легко.
Спустя менее пятнадцати минут мы свернули на «Миллс Драйв». Грузовик подскочил на неровном асфальте и льду, пока мы парковались южнее станции.
— Прости, — произнес он. — Нам придется прогуляться.
Вентиляционное отверстие выпускало белый густой дым со стороны коричневого здания, я вылезла из машины и, прищурив глаза, посмотрела через улицу в попытке рассмотреть, горел ли свет в «Маунтеньер».
— Если тебе нужно проблеваться, сейчас самое время, — обойдя грузовик с передней стороны, Тайлер остановился рядом со мной. Его сильная рука обернула меня за плечи, но я сбросила ее.
— Я в порядке. Не надо со мной нянчиться. Я сама во все виновата.
— Да. Да, сама. — Тайлер перешагнул через заснеженный участок земли между его грузовиком и станцией. Мы дошли до задней двери, которая открылась резким поворотом ручки. Тайлер махнул рукой в сторону представшего перед нами коридора. — Только после тебя.
Скрестив на груди руки в надежде спастись от холода, я прошла внутрь. По необъяснимым причинам при похмелье сложнее было удерживать тепло — еще одна причина злиться на себя.
Тайлер потопал ногами по большому производственному коврику, я последовала его примеру. Затем он жестом указал мне идти за ним по коридору, украшенному простыми рамками с фотографиями бывших смотрителей и нескольких погибший пожарных. Последняя фотография была сделана в конце девяностых, и запечатленному на ней парню не могло быть больше двадцати пяти лет. Я притормозила, рассматривая его веснушки и добрую улыбку.
Потом мы прошли в открытый дверной проем, который привел нас в ярко-освещенный гараж, заполненный пожарными машинами, автонасосами и снаряжением. Ранцы и каски свисали с крючков на стене, рукава запасных шлангов в свернутом состоянии лежали на огромных полках.
— Я позволю тебе сделать здесь несколько кадров, но только после того, как смотритель даст свое разрешение, — сказал Тайлер. — Руководитель моей группы предупредил, что сегодня он на месте, разбирается с приложениями.
Преодолев несколько закрытых дверей, мы переступили порог очередного дверного проема. Тайлер указал рукой себе за спину. — Кабинет руководителя группы. Смотритель сейчас там и костерит компьютер. Его зовут Чиф.
— Так он шеф [chief с англ. Переводится «шеф», «руководитель» и т. д.] или смотритель?
— Имя — Чиф. Должность — смотритель. Он тот, кто должен дать свое разрешение оставить тебя в общежитии.
— Понятно. Нет, стой. Я остаюсь в общежитии? В каком еще общежитии?
— В национальном парке «Скалистых гор». Если собираешься повсюду следовать за нами, мы не сможем каждый раз во время вызова заезжать за тобой в город.
— Черт подери. Мне что, придется… собирать вещи?
— Ага. Это, — продолжил он, кивком указав вперед, — жилое помещение. Комната отдыха, — показал налево. Перед огромным телевизором стояли два дивана и четыре кресла. Экран был широким, но блок питания казался гораздо старше, чем большинство из смотревших его ребят. Тайлер махнул рукой, они помахали в ответ, любопытно поглядывая на нас, но не настолько, чтобы встать с места. — Еще один кабинет, — он указал на дверь с левой стороны чуть дальше по коридору. — Там мы печатаем отчеты. А тут, — его рука махнула вправо. — Наша кухня.
Очередной дверной проем обнаружил прямоугольный стол, умещавший восемь человек и скромную кухонную зону со шкафами по обе стороны, холодильником и плитой. Рядом с раковиной стоял тостер и микроволновая печь. Казалось, здесь было все, что нужно, хотя размер помещения не превышал кладовки, вмещавшей восемь или около того человек.
Тайлер прошел через вторую дверь.
— Спальное помещение.
— Правда? — Комната походила на лазарет, кровати стояли почти впритык друг к другу, разделенные лишь отдельными квадратными штуковинами, напоминавшими шкафы. — А они зачем?
— В них мы храним личные вещи: сменную одежду, куртки, что-то подобное. По два с каждой стороны, напоминает школьные шкафчики.
— И ты спишь вот так? В большой комнате вместе с кучкой парней?
— Иногда. И да, некоторые из них храпят.
Мое лицо скривилось, и Тайлер засмеялся.
— Да ладно. Пошли к смотрителю.
Мы вернулись на кухню, прошли мимо ребят в комнате отдыха. Они как раз, пошевелившись, начали вставать и потягиваться.
— Куда они собрались?
— Они позавтракали и посмотрели новости. Теперь собираются вниз, заниматься рутинными делами, пока не поступит вызов. Вне сезона, мы работаем обычные 40 часов в неделю, с 5 утра до 4 вечера или с 4 вечера до 10 вечера.
— Никаких пожаров по ночам?
— Ага, они остаются для ребят, служивших на полной ставке.
— А что за рутина?
— Мытье машин, подметание и мытье полов, посуды… чего угодно. У нас здесь горничных не имеется.
Я сердито заворчала, поняв, что это был камень в мой огород.
— Время простоя — если оно выдается — сильно отличается от обязанностей пожарной команды на станции. Мы роем новые тропы, исправляем ограждения, бурим…