торых незнакомы — были настолько близки.
— Какие травмы? — Спросила я. — Помимо ожогов.
— Мне не раз приходилось становиться свидетелем того, как ребята получали травмы от коряг — деревьев, оставшихся в «черной зоне». Они способны падать абсолютно бесшумно, никогда не узнаешь об их приближение. Многие пострадали подобным путем. К тому же мы работаем с огромным количеством острых инструментов — пилами, пуласки — не говоря уже о горелках и языках пламени. Скорее всего все, чем мы занимаемся может нанести травму, плюс нам приходиться работать при недостатке сна и физическом истощении.
— Почему вы это делаете? — Очередной вопрос. — Любовь к свежему воздуху и физическому труду неотъемлемая часть вашей работы. Но в момент невероятной усталости, находясь в окружении огня посреди неизвестно чего, что заставляет вас думать: «оно того стоит»?
— Мои ребята. Тяжелая работа на протяжении нескольких месяцев сделала из нас дружную команду. Мы стали семьей. Иногда начинает казаться, что я уже слишком стар, но в следующий миг вспоминаю, немногим удается найти то, что есть у нас. Только солдатам, возможно. Это все, о чем я могу думать.
Я сделала запись в своем блокноте, напрягая зрение в лучах света приборной панели. Джубал поведал мне истории различных команд, в которых успел побывать, как «Альпийское Подразделение» стало его любимым, и как он осознал, что его призвание — борьба с лесными пожарами. А затем он припомнил день, когда на станции появились Мэддоксы.
— Близость и доверие в команде имело первостепенное значение, а эти парни… они были не разлей вода. Не представляю, что мы будем делать, когда они вернуться домой.
— Куда домой? — Внутренности начало заполнять чувство опустошенности.
— Иллинойс.
— Зачем им возвращаться?
— Их отец стареет. Тебе известно, что он — вдовец.
— Тайлер упоминал.
Джубал задумался ненадолго.
— Там остались двое их младших братьев. И они собирались вернуться, чтобы помочь.
— Мило, но, честно говоря, сложно представить, чтобы они занимались чем-то другим.
— Мне тоже, но в семье Мэддокс очень близкие отношения. Мне это известно только со слов Тэйлора и Тайлера — никогда не встречал никого из их родных. В их семье не знают о том, что они пожарные.
— Что? — В шоке выдавила я.
— Ага. Они не хотят расстраивать отца. Возможно, ребята и хулиганы, но внутри очень добродушные. Мне кажется, близнецы скорее позволят себе сгореть, нежели причинят боль тем, кого любят.
Мой взгляд переместился на умиротворенное выражение лица крепко спавшего Тайлера. Я наклонилась ближе, слегка прижавшись щекой к его руке. Не задумываясь, Тайлер обнял мои плечи и крепко прижал к себе. Сперва я замерла от неожиданности, но вскоре позволила себе расслабиться, ощущая, как тепло его тела согревает мои окоченевшие кости.
Наши с Джубалом глаза встретились в зеркале заднего вида. Его улыбка передалась глазам, после чего он посмотрел вперед.
— Элли? — начал он. На меня снова смотрели его светло-голубые глаза. — Ты знаешь, что приближается?
— Прощание? — ответила я, только наполовину шутливо.
Джубал улыбнулся, снова сосредоточив взгляд на дороге.
— Может и нет.
Глава 11.
Селфи с губами «уточкой» Финли всплыло на экране мобильника, но я сбросила вызов, отправив сестру общаться с голосовой почтой.
— Снова твоя сестра? — Спросил Тайлер, промокнув лицо старым потрепанным полотенцем для рук. Остальная часть его тела до сих пор была покрыта грязью, как и у всех остальных членов его команды.
Я уже успела позабыть нормальный запах своих волос вместо вони гари и ощущение простыней, касающихся тела. Стянув фотоаппарат с шеи, рухнула на изношенный диванчик на альпийском дежурном посту в глубине Национального Парка Скалистых Гор. Пожарный сезон начался довольно рано, и мне пришлось вместе с альпийским подразделением разбивать лагерь на протяжении четырнадцати дней, пока они боролись с пожаром, укоренившимся так сильно, что на место передислоцировали пожарных десантников всей страны. По словам «Альпийского подразделения» — за последние два сезона это самый крупный пожар.
Команда направилась на кухню, я же осталась сидеть, раскинув конечности в разные стороны и наблюдая, как они проходят мимо. Каждая мышца моего тела отдавалась болью, каждый сустав и даже внутренности. Месячные начались на второй день нахождения в лагере, но прошли практически незаметно, по всей видимости из-за непредвиденного всплеска активности и снижения потребления калорий. Штаны висели, как на вешалке. Желание видеть собственное отражение подвергалось сомнению.
Смитти дал «пять» Тако, прежде чем открыть холодильник и наклониться изучить его содержимое с измазанной сажей физиономией.
— На пожаре обстановка слегка накалилась, — произнес Тайлер.
— Спасибо, что нянчился со мной… снова. И спасибо за помощь с палаткой. Не могу поверить, что ребята три дня спали около барьера. У некоторых даже курток не было.
— Они большие мальчики. У нас установлен «полетный вес» — что-то вроде предельного веса. Иногда вертолеты доставляют команду на удаленное местоположение, так чтобы не приходилось далеко идти своим ходом. Помимо оборудования, горючего вещества и бригады вертолет ничего больше не вмещает. Иногда Коротышка берет с собой алюминиевый лист, используемый альпинистами во время кемпинга, так как имеет резерв «полетного веса» благодаря своей худобе.
— И что, вы, парни, сбиваетесь в кучу?
— Кучкуемся, делим одеяло, согреваем друг друга… наверху охренеть как холодно. Делаем все, что помогает, — пошутил он.
— Тогда зачем спать в непосредственной близости от огня?
— Сон рядом с противопожарным барьером означает надбавку за работу в опасных условиях. Многие ребята предпочитают это ночлегу в лагере.
— Но генераторы такие шумные, — заметила я.
— Тебе следовало сказать об этом. Мы могли бы взять свои вещи и отъехать подальше.
— Все в порядке. Меня все устраивало.
— Для богатенького ребенка, ты совсем не жалуешься, правда?
— Мне понравился поход. Действительно понравился.
Тайлер склонился надо мной и уткнулся носом в плечо.
— Тем не менее пахнешь превосходно.
— Заткнись.
— Я серьезно. Обожаю запах лесного дыма. А на девушке? На удивление придает привлекательности.
— Меня и хуже обзывали.
Лоб Тайлера наморщился.
— Не в моем присутствии.
Я натянула на лицо усталую улыбку.
— Ты — мой герой.
Пожарные уже поснимали свои формы и развесили в гаражном отсеке, но ото всех продолжало нести протухшим сыром, поджаренном на огромном костре. Тайлер присел на корточки, сжав в кулаке шнурки моих ботов, затем ослабил узлы. Один за одним мужчина стянул мою обувь, и я смогла поудобнее устроиться на диване, несколько раз пошевелив пальцами ног, отпраздновав тем самым их освобождение. Медленно он стянул с меня носки, поморщившись при виде свежих, лопнувших и подживавших мозолей.
— Боже, Элли. Мы уже говорили об этом.
— Я совсем не против. Заставляет чувствовать, что заслужила их.
— Гангрена не может быть наградой, — он быстренько метнулся за аптечкой и начал обрабатывать мои израненные ноги, на которых провела десять дней.
Я пыталась моргать, но глаза совсем не хотели открываться. Такое ощущение, что веки весили по сотне фунтов. Желание уснуть прямо на этом самом диване становилось все привлекательней.
Тайлер закончил намазывать антисептический крем и замотал раны бинтом, затем взял в руки одеяло со спинки кресла и, развернув его, укрыл меня. Я подскочила, когда он, одетый в джинсы и расстегнутую на три пуговицы термокофту с длинными рукавами плюхнулся рядом со мной. Мне очень нравилась его несоответствующая огнеупорная одежда и синяя каска, но узнай он об этом, напоминаниям не будет конца.
— Ты ни разу не пожаловалась. Без подготовки отправилась с нами, несколько миль шла пешком, на морозе ночевала в палатке посреди грязи и снега, — произнес он, расслабившись рядом со мной. — Я впечатлен. Все ребята впечатлены.
— Мне плевать, — ответила, прислонившись щекой к его плечу. Я замерзла, устала и задавалась вопросом, как с течением дней мои пальцы еще не отвалились. Верный своему слову Тайлер не отходил от меня ни на шаг. Это был красивый, но очень тяжелый подъем по склону через осины. В некоторых местах снег оказался глубиной до голени, и в течении часа мы пробирались сквозь подлесок и грязь. Лицо и ноги онемели еще до того, как мы добрались до места пожара, но от любого дискомфорта меня удачно отвлекала картинка в объективе фотокамеры.
Мне едва хватало сил пошевелиться, но команда Тайлера болтала и готовила сэндвичи. Проведя четырнадцать дней в горах, они заработали сорок восемь часов обязательного отдыха. Несмотря на то, что все устали, это не помешало им делится планами на выходные, неугомонные.
— Как им удается оставаться такими… бодрыми? — Медленно проговорила я хриплым голосом.
— Адреналин, — ответил Тайлер, взяв в руки камеру и листая снимки.
— Почему адреналин не вышел из их организма? Дорога домой длилась целую вечность. Мне казалось, мы никогда не доедем.
— Каждый раз, когда мы уезжаем на пожар есть вероятность, что кто-нибудь из нас или все сразу пострадают, или и того хуже. Возвращение в полном составе многое значит для нас. — Он протянул мне фотоаппарат. — Хорошие снимки.
— Спасибо.
Его подбородок уперся в мою макушку. — Джоджо будет довольна.
— Спасибо. Она мне сегодня писала. Хочет посмотреть, что получилось.
— Собираешься показать их сейчас? — Его брови сошлись вместе. — Твоя работа окончена?
— Думаю, скоро мы это выясним.
Взгляд Тайлера был обращен на друзей, боровшихся и подшучивавших друг над другом на кухне, но выглядел недовольным.
— Элли?
Я слышала, как он произнес мое имя, но меня уже затянуло на дно водяной бочки, такой теплой и не позволявшей пошевелиться. Звуки веселья парней на кухне стихли, все что до меня доносилось, стук собственного сердца и ровное дыхание Тайлера. Я погрузилась в себя еще глубже, удобно устроившись под одеялом на руке Тайлера.