Мы с Мэлом замолкаем, позволяя Вику делать свою работу. Его пальцы порхают по клавиатуре, комнату наполняет тихое пощелкивание, пока он просматривает страницы с информацией.
Через пару минут он кивает.
– Кое-что есть. Скоро в Музее современного искусства откроется новое крыло, и имя Гэлвина в списке приглашенных на торжественное открытие.
Мы с Мэлисом обмениваемся взглядами. Отличная возможность проскользнуть.
– А это разве не эксклюзивное мероприятие? – спрашиваю я. – Уверен, туда пускают только по приглашениям и при параде. Людям с улицы вряд ли дадут проскочить. Нужен способ проникнуть внутрь.
– Можем вырубить пару поставщиков провизии, – предлагает Мэлис. – Войти таким образом.
Я корчу гримасу. Мне такое не очень по душе, слишком грязно, к тому же существует вероятность нежелательного сопутствующего ущерба, если поставщики успеют оказать сопротивление до того, как мы их вырубим. А еще есть риск, что кто-нибудь наткнется на их бессознательные тела до того, как мы закончим работу.
– Слишком небрежно, – возражает Вик, прежде чем я успеваю произнести свои мысли вслух. – Так действовать можно только в крайних случаях.
Мэлис, разжимая пальцы, рычит себе под нос.
– Что еще есть? Вряд ли мы сами попадем в список приглашенных.
– Дай мне секунду. – Вик снова начинает что-то выстукивать, нахмурив брови и углубившись в свои исследования.
Пока мы ждем, Мэлис принимается расхаживать по комнате, от него исходит нервозная, раздраженная энергия. Но ему не удается сделать и одного оборота, когда Вик откидывается на спинку стула, барабаня пальцами по краю стола.
– Что? – требует Мэлис. – Что ты нашел?
– Я обнаружил связь между нами и Музеем современного искусства. Или, по крайней мере, возможную связь.
– В каком таком смысле? – спрашиваю я, наклоняясь вперед, чтобы заглянуть ему через плечо.
– Оливия Стэнтон в прошлом жертвовала музею, – тихо говорит Вик. – И немалые суммы, тут отмечено несколько весьма значительных пожертвований. В этот раз ее нет в списке приглашенных, но готов поспорить, что приглашение ей прислали. Это могло бы стать нашим преимуществом, если бы…
Он замолкает, уставившись на экран.
– Если бы Уиллоу помогла нам, – заканчиваю я за него.
– Да.
– Нет, – тут же возражает Мэлис. – Мы не можем втягивать ее. Она и так уже слишком глубоко увязла в наших делах, просто зная об Иксе и его «заданиях». Если мы станем просить ее о помощи, то она может снова оказаться в опасности.
– Ты прав. – Вик по-прежнему смотрит прямо перед собой, но у меня такое чувство, будто на самом деле он смотрит сквозь экран. – Но если мы этого не сделаем, то нам придется придумать другой план, как попасть на это мероприятие. Или каким-то другим способом добраться до Гэлвина. И не похоже, что у нас много времени.
– Да, Икс и так чертовски зол на нас, – бормочу я. – Если мы начнем тянуть время, он может принять это за знак, что мы увиливаем от этой работы. И тогда…
– Да, я знаю, – огрызается Мэлис. – Ясно? Знаю я. Просто не думаю, что это хорошая идея.
Я делаю глубокий вдох и выдыхаю, затем качаю головой.
– Ну, других у нас нет, поэтому, если никто не припрятал в рукаве какой-нибудь козырь, я поеду к Уиллоу.
Вик просто кивает, не отрывая взгляда от монитора компьютера, а челюсть Мэлиса снова сжимается. В его глазах что-то мелькает, и я успеваю понять, что это ревность, прежде чем оно исчезает. Не знаю уж, почему он ревнует, ведь это он виделся с Уиллоу после того, как она всех нас послала далеко и надолго, но, может, братишка знает, что у меня больше шансов убедить ее помочь нам, чем у него.
Что бы ни происходило у него в голове, Мэл ничего не говорит, поэтому я поворачиваюсь и выхожу из комнаты. Теперь, когда у меня имеется план действий, я не теряю времени даром, возвращаюсь в гараж и сажусь на мотоцикл.
В это время дня Уиллоу находится в колледже, поэтому я еду к ней, радуясь, что Виктор все еще присматривает за ней, хотя она недвусмысленно велела нам этого не делать. Знание ее расписания очень помогает.
Я паркую мотоцикл у обочины и направляюсь к зданию, из которого, как я знаю, она скоро выйдет. Мне не приходится долго ждать. Как только я подхожу, двери открываются, и студенты выходят по двое и по трое, болтая между собой.
Так как сейчас лето, их стало меньше, поэтому когда Уиллоу выходит на улицу, я ее легко замечаю.
Она засовывает книгу в сумку, но, дойдя до нижней ступеньки лестницы, ведущей в здание, останавливается в нерешительности. И тут – будто какой-то глубоко укоренившийся инстинкт предупреждает ее о моем присутствии – она поднимает голову и смотрит на меня. И застывает. В сердце будто иглу вгоняют.
Ненавижу это. Ненавижу видеть, как она отступает. Не так давно она становилась мягкой, податливой, когда видела меня, на ее личике появлялась улыбка, а в теплых карих глазах светился огонек. Даже когда это противоречило здравому смыслу, она, казалось, все равно была рада меня видеть.
Теперь между нами словно образовалась пропасть, и от этого у меня неприятно сжимается желудок. Но я не позволяю этому ощущению помешать мне сделать то, ради чего я сюда пришел.
Я делаю шаг вперед и догоняю Уиллоу, когда она снова начинает двигаться, удаляясь от здания.
– Как занятия? – спрашиваю я, искоса поглядывая на нее. – Ты, наверное, рада вернуться в колледж.
Уиллоу с трудом сглатывает, не глядя на меня.
– Что ты здесь делаешь? – тихо бормочет она.
Совершенно очевидно, что она не в восторге от встречи со мной.
– Можем мы просто… сначала поговорить? – спрашиваю я, и мне внезапно не так уж хочется поднимать тему, ради которой я сюда пришел. Я не видел Уиллоу чертовски давно, и теперь, будучи рядом с ней, просто хочу насладиться ее присутствием еще хотя бы пару минут.
Она не отвечает, но и не посылает меня на хрен, так что я воспринимаю это как победу. Я смотрю на нее, замечая, как ветер треплет ее нежные светлые волосы, как пряди, отражая свет, сияют золотом.
Черт, она и правда похожа на ангела.
– Как у тебя дела? – тихо спрашиваю я. – Я слышал, твоя бабушка заботится о тебе. Я правда рад за тебя, понимаешь? Ты нашла свою семью, человека, с которым можешь быть близка.
Уиллоу высовывает язык, облизывая губы. Наконец она смотрит на меня и кивает.
– Это было…
Но она обрывает себя, не успев закончить фразу, и качает головой. Будто вспоминает, что вообще-то не должна со мной разговаривать. Будто ей не нравится, что приходится так отгораживаться. Но я не могу ее винить.
Ее лицо застывает, она делает глубокий вдох и выдыхает.
– Какого хрена вы все еще гоняетесь за мной? – спрашивает она. – Почему так настойчиво стремитесь быть в моей жизни? Я же сказала, что покончила со всем этим.
– Ты реально не знаешь ответа на этот вопрос? – спрашиваю я, затем поворачиваюсь к ней лицом, не в силах удержаться от того, чтобы протянуть руку и коснуться ее щеки.
На ее глаза наворачиваются слезы, но она снова замирает.
– Ох, вот только не надо. – Она отдергивает голову. – Вы сделали мне больно. Я увидела… увидела себя такой, и те слова будто бы подтвердили все мои мысли о себе. А потом вы еще и отправили это кому-то. Вик назвал меня ничего не стоящей. Как, по-твоему, я почувствовала себя при этом?
Она качает головой, и по ее щекам текут слезы.
– Знаю, – тихо говорю я ей, после чего смахиваю слезы и подхожу еще ближе. – И мне жаль, ангел. Мне очень жаль. Мы просто не могли придумать другого выхода. Возможно, то, что мы сделали, было неправильно, но я не жалею о том, что пытался защитить тебя. Если бы Икс добрался до тебя… неизвестно, что бы тебе пришлось пережить. Меньше всего на свете мы хотели, чтобы тебе пришлось пройти через очередной кошмар.
Когда Уиллоу не отстраняется от меня, я продолжаю.
– Ты должна знать, что никто из нас не считает, что ты ничего не стоишь, – говорю я, обхватывая ладонями ее подбородок и удерживая ее взгляд, надеясь, что она прочтет правду в моих глазах. – Никогда так не считали. Ты была так прекрасна в ту ночь со всеми нами. Такая дикая и свободная. Ты никогда не должна чувствовать себя виноватой из-за этого. Не должна чувствовать себя грязной или ущербной из-за того, что тебе нравится.
Уиллоу с трудом сглатывает, но все равно не отстраняется. Ее глаза блестят от непролитых слез, и я чувствую, как между нами что-то зарождается.
Конечно, это совсем не то, что было раньше, но и не та открытая злость и враждебность, которая исходила от нее у больницы. Наша связь все еще существует. И когда я облизываю губы, взгляд Уиллоу опускается на них. Она слегка покачивается, приближаясь на долю дюйма ближе ко мне, и мне чертовски хочется поцеловать ее.
Но я этого не делаю.
Мало-помалу Уиллоу смягчается от моих прикосновений. Из нее уходит часть той ужасной скованности, и она выглядит не такой злой и обиженной, а скорее усталой. Наконец она вздыхает и слегка льнет к моему телу, хотя я уверен, что она бы это отрицала.
– Зачем ты пришел, Рэнсом? Скажи, чего ты хочешь. Пожалуйста.
– Нам нужна твоя помощь кое в чем, – честно признаюсь я.
Эти слова почти мгновенно разрушают чары. По ее спине опять пробегает холодок, и она отстраняется от меня, снова увеличивая дистанцию между нами.
Ненавижу это, но не настаиваю. Мне ясно, почему она сейчас так настороженно относится ко мне и моим братьям. Но сделанного не воротишь. Так что придется просто смириться с последствиями, даже если это означает, что Уиллоу возненавидит меня навсегда.
По крайней мере, она будет жива и невредима.
– Помощь в чем? – спрашивает Уиллоу, и я удивлен, что она не бежит прочь. В ее тоне слышится холодок. Понятно, что она мне совсем не доверяет, но, по крайней мере, по-прежнему слушает.
– Скоро откроется новое крыло Музея современного искусства, и нам нужно приглашение на церемонию открытия. Мы подумали, что ты могла бы помочь нам попасть туда.