Нам всем требуется минута, чтобы осознать серьезность происходящего. Мы точно не можем послать Икса на хрен. Только не с такими рычагами воздействия на нас. Нам придется продолжать работать на него, даже если это означает, что он будет и дальше пытаться убрать нас, просто потому что зол.
Мерзкий ублюдок.
Тишину кухни прорезает звуковой сигнал. Вик достает свой телефон и проверяет его.
– Мы получили сообщение, – говорит он, многозначительно глядя на нас.
– Ну, офигеть. Дай-ка угадаю, от кого оно, – криво усмехается Рэнсом, и мы поднимаемся наверх, чтобы загрузить сообщение на главный компьютер Вика.
Мышцы снова скручиваются от напряжения, пока мы ждем, когда Вик расшифрует сообщение. Ненавижу это дерьмо. Чувствую себя беспомощным. Как будто я зависим от чьей-то тупой прихоти – особенно от прихоти такого психопата, как Икс, держащего мою гребаную жизнь в своих ручонках.
Конечно, сообщение от него. И как только Вик расшифровывает его, мы наклоняемся к экрану и принимаемся читать. Икс переходит прямо к делу: сообщает, что мы хорошо поработали прошлой ночью, и запрашивает передачу файла, который мы записали с прослушивающего устройства перед аварией.
В конце сообщения есть последнее предложение, в котором говорится, что у него для нас новая работа.
– Какого хрена? – рычу я, чувствуя, как внутри поднимается горячая ярость. Я сжимаю руки в кулаки так, что костяшки пальцев начинают болеть от напряжения. Обычно Икс дает нам задания раз в несколько месяцев, а не раз в несколько дней. Не одно за другим, как сейчас.
Рэнсом хмурится.
– М-да, фигово. По сути, он просто докапывается до нас, и если мы продолжим выполнять его задания, то рано или поздно откинем коньки.
Вик кивает, выглядя немного отстраненным, как будто что-то подсчитывает в уме.
– Он хочет измотать нас, – тихо говорит он. – Выжать из нас все соки. Или продолжить втягивать во всякое дерьмо, пока мы где-нибудь не облажаемся. Он будет использовать нас до тех пор, пока какое-то из заданий не прикончит нас. Для него это беспроигрышный вариант. А мы при любом раскладе проигрываем. Этому нужно положить конец.
Когда Вик заканчивает говорить, его взгляд скользит по мне, и я сжимаю челюсти.
Мой близнец прав, но я не знаю, как, мать вашу, это сделать. Мы уже пытались выяснить личность Икса и потерпели неудачу. Он имеет над нами полное преимущество, а мы даже не знаем, кто он такой, чтоб его черти драли.
Я бросаю на Вика взгляд, выражающий все это, и тяжело вздыхаю.
– И как же с ним, твою мать, покончить? Мы ни черта о нем не знаем. Не знаем, откуда он берет информацию или даже как он следит за нами.
– Понятия не имею, – бормочет Вик с напряженным выражением лица.
Для него это серьезное признание. Обычно у него есть хоть какой-то план на случай такого рода фигни. Но Икс ускользал от хакерского радара Вика с того момента, как впервые связался с нами, так что это имеет смысл.
– Но мы чего-нибудь придумаем, – говорит Рэнсом, и в его голосе звучит немного больше оптимизма. А может, это просто решимость. – Выясним, кто он такой, и уберем его, чтобы он больше не втягивал нас в это дерьмо и не манипулировал нами.
Я делаю глубокий вдох и быстро выдыхаю, прежде чем кивнуть.
– Да, ладно. Попробуем.
Мы все мрачно переглядываемся.
Ставки высоки, это и так ясно. Нам придется избавиться от Икса, если хотим когда-нибудь выбраться из его гребаных лап.
Но это кажется маловероятным. Меня это тревожит.
Несмотря на то, что мы не знаем, кто он такой, очевидно, что Икс обладает властью и ресурсами, а также достаточным количеством связей, чтобы вытащить меня из тюрьмы за несколько лет до истечения срока моего заключения. И он может с такой же легкостью отправить меня обратно, а потом испортить жизнь моим братьям, и я ни черта не смогу с этим поделать.
Вдобавок ко всему, Уиллоу тоже оказалась в этом замешана, и я не могу не волноваться за нее.
Может, мне не стоило говорить ей о существовании Икса?
Я не смог вынести ее ненависти к нам, не смог смириться с мыслью, что, по ее мнению, мы считаем ее мусором. Но, возможно, сказать ей правду было ошибкой, эгоистичным поступком, который разрушит больше, чем исправил.
Все было иначе, когда она была здесь, под нашей крышей, и мы могли присматривать за ней и быть уверенными, что она в безопасности. Но теперь она живет своей жизнью, занимается своими делами, и мы не можем защитить ее так же, как раньше.
И я, вашу мать, это ненавижу.
22. Уиллоу
С уходом братьев Ворониных в моей квартире стало как-то слишком тихо. К счастью, сейчас выходные, так что мне пока не нужно думать о занятиях, но у меня остается слишком много свободного времени, чтобы думать о других вещах.
Я провожу весь день, пытаясь занять себя чем-нибудь, делаю небольшую домашнюю работу, а затем нахожу другие дела по квартире. Я неторопливо загружаю грязную посуду в посудомойку, а затем протираю столешницу.
Невольно краснея, я думая о том, чем мы с Рэнсомом на ней занимались. Я вытираю капельки застывшего и липкого вишневого сока и борюсь с желанием облизать губы, вспоминая тот самый вкус у себя во рту.
Затем перехожу из кухни в спальню, снимаю простыни, испачканные кровью Мэлиса, и убираю их в маленькую комнатку, где стоят стиральная машина и сушилка.
Приятно, что не нужно тащить вещи в дерьмовую прачечную самообслуживания, которой я пользовалась раньше. Там мне пришлось бы сидеть весь день, охраняя свое барахло на случай, если кто-то решит его украсть или попытается остановить мою стиральную машину на середине цикла и забрать все себе.
Гораздо легче просто загрузить вещи в собственную стиралку и слушать ее приятное жужжание, пока она делает свое дело на заднем фоне, а я продолжаю приводить квартиру в порядок. Следом я достаю свежие простыни, чтобы застелить постель, и удивляюсь, что у меня больше одного комплекта.
Оливия настояла на этом, когда помогала мне покупать мебель и хозяйственные принадлежности для новой квартиры. Не думаю, что она предполагала подобную ситуацию, когда посоветовала купить два комплекта постельного белья, но сейчас оно определенно пригодилось.
Мой телефон лежит на кухонном столе, и когда он звонит, я слегка подскакиваю, отвлекаясь от своих мыслей. Я почти ожидаю, что это кто-то из парней, и чувствую легкую дрожь беспокойства, думая, что еще что-то пошло не так.
Но когда я смотрю на экран, на нем высвечивается имя Мисти.
Я с трудом сглатываю, палец нерешительно зависает над экраном. В конце концов, я сдаюсь и сдвигаю маленькую полоску вправо, чтобы принять вызов.
– Здравствуй, мама.
– Уиллоу, детка, – тут же выпаливает Мисти, и, похоже, сейчас она трезва. Это уже что-то.
– Что случилось? – спрашиваю я, надеясь, что она быстро перейдет к делу.
– Мне так жаль. Безумно жаль, милая, – слова вырываются из нее так же легко, как прошлой ночью вырывались крики и оскорбления.
Я внутренне вздыхаю и возвращаюсь в спальню, чтобы застелить постель свежими простынями.
– Мне не следовало вчера приходить в музей, – продолжает она. – Я устроила целую сцену, хотя не хотела этого делать. Я совсем не хотела портить тебе вечер.
Я на мгновение закрываю глаза, делая паузу во время того, как подтыкаю простыню у основания матраса. У нее все как обычно. Она совершает что-то ужасное, а потом переворачивает все с ног на голову, умоляя о прощении и вываливая на меня свою любовь и ласку. Я вечно будто между молотом и наковальней – разрываться между тем, чтобы сказать «хватит» и отказаться от нее или дать ей еще один шанс.
– Мам, ты не можешь продолжать в том же духе, – говорю я ей, и в моем тоне слышится усталость. – Что, если бы они захотели выдвинуть обвинения за незаконное проникновение или что-то в этом роде?
– Ох, знаю. – Она вздыхает. – Я знаю, что мне не следовало этого делать. Но… Я просто испугалась.
Я хмурюсь, вставляя подушку в наволочку.
– Чего испугалась?
– Что потеряю тебя, малышка, – жалобно бубнит она. – Ты ж теперь вон какая модная, у тебя новая крутая жизнь. Я испугалась, что ты просто бросишь меня, забудешь напрочь. Станешь этой высокомерной особой и даже не вспомнишь, где твой родной дом.
– Мам…
– Я просто хочу по-прежнему быть частью твоей жизни, Уиллоу, – продолжает она, перебивая меня. – Не хочу, чтобы меня заменили твои кровные родственники.
Я с трудом сглатываю, даже не зная, что на это сказать. Потом вспоминаю, что вчера сказал Рэнсом. Была бы Мисти ко мне так же добра, если бы мы поменялись ролями? Я не уверена, и от этого у меня внутри все сжимается.
– Я вовсе не это пытаюсь сделать, – говорю я ей, и это правда. – Я просто… просто хочу добиться чего-то в жизни, понимаешь?
Мисти мычит.
– Знаю. Я знаю, детка. И не хочу тебя сдерживать. Ты ведь знаешь это, правда? Я не пытаюсь все испортить, серьезно. Обещаю больше не вламываться ни на какие мероприятия. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы стать лучше. Хорошо? Чтобы поправиться.
– О чем ты?
– Я пытаюсь завязать. С сегодняшнего дня я собираюсь прекратить употреблять. А еще покончить с проституцией, найти другую работу. Настоящую, со страховкой и всем прочим.
– Это было бы здорово, – бормочу я. – Тебе бы точно пошло на пользу.
Это забавно, ведь я даже представить себе не могу, чтобы Мисти занималась чем-то другим. Не потому, что я думаю, будто она не сможет, а потому, что у нее никогда не было другой работы, с тех пор как я стала ее дочерью. Это всегда были наркотики, секс за деньги и постоянный поток дерьмовых мужиков.
Если бы она могла начать все с чистого листа и наладить свою жизнь, это было бы здорово.
– Я точно это сделаю, – твердо говорит Мисти. – Я хочу стать достойной тебя, Уиллоу, хочу вписаться в твою новую жизнь.
У меня на языке вертится желание сказать ей, что она постоянно говорит подобную чушь. Что она всегда обещает стать лучше, больше не красть у меня или не впускать в дом кого попало. Это длится месяц, иногда меньше, а потом всегда заканчивается. И она вновь и вновь возвращается к своим старым привычкам.