25. Уиллоу
Следующие несколько дней я ничего не слышала о братьях Ворониных. Даже от Виктора не было сообщений, что заставляло меня чувствовать себя странно. Потом я разозлилась на себя из-за этих чувств, ведь это то, чего я хотела, и противоречивость моих чувств только усугубилась.
Я стараюсь сосредоточиться на учебе, хожу на занятия как обычно, делаю домашнее задание и стараюсь подготовиться к началу осеннего семестра.
Но мои эмоции все еще в смятении после ссоры с Мэлисом. Я по-прежнему злюсь на него. Каждый раз, когда я думаю о том, как он отстраняется от меня, закрывается, то начинаю злиться снова.
И все же… хоть я и не хочу признаваться в этом самой себе, я скучаю по нему. Скучаю по всем троим. Я беспокоюсь о них и о том, в какой опасности они находятся, и мне хочется их увидеть, хотя точно знаю, что не должна этого делать.
Я ловлю себя на том, что оглядываюсь по сторонам, когда выхожу из аудитории. Я почти ожидаю, что ко мне неторопливо подойдет Рэнсом, попытается сгладить ситуацию своей очаровательной улыбкой и какой-нибудь шуткой о том, что Мэлис не знает, как разговаривать с людьми. Или что сам Мэлис прячется в тени между зданиями или поджидает моего возвращения в моей квартире и, конечно же, не извиняется, ведь он не такой, но пытается оставить все позади.
Этого не происходит, и я говорю себе, что так будет лучше, пусть мое сердце и щемит от чего-то очень похожего на тоску.
Пытаясь отвлечься от мыслей о парнях, я с удовольствием погружаюсь в свою новую жизнь, пытаясь найти себе место в этом запутанном новом мире. Оливия приходит в восторг всякий раз, когда я соглашаюсь пойти с ней куда-нибудь, или позволяю ей купить мне что-нибудь, или предложить что-то, и я стараюсь, чтобы ее очевидное счастье перевесило неловкость, которую я все еще испытываю.
Трудно не чувствовать себя чужой. Я будто не принадлежу к числу этих модных, богатых, утонченных людей. Они шагают по этому миру с высоко поднятой головой, так легко ориентируясь в нем, а я чувствую, что спотыкаюсь, изо всех сил стараясь не запутаться в собственных ногах и не упасть ничком.
В четверг я встречаюсь с Оливией после занятий и принимаю ее предложение пойти после обеда в загородный клуб. Я уже нервничаю, поскольку словосочетание «загородный клуб» вызывает в моем воображении определенный образ, и когда мы добираемся туда, он оказывается еще более роскошным, чем я ожидала.
Территория поля для гольфа – это гигантские зеленые лужайки и холмы, а в центре большой пруд. Когда мы входим в здание клуба, у меня чуть челюсть не отвисает. Здесь красиво, но не вычурно, а с потолка свисает массивная люстра, явно дорогая, как и все в этом месте.
Люди, толпящиеся вокруг, чувствуют себя здесь комфортно и непринужденно, и Оливия приветствует их по именам со своей обычной вежливой улыбкой. Я следую за ней, здороваясь с людьми, которые приветствуют меня в ответ, и пытаясь вспомнить, как вообще разговаривать с незнакомцами.
– Оливия! – Пожилая женщина с седыми волосами и лучезарной улыбкой машет нам из кресла на небольшой лаундж-зоне. Она сидит с группой людей, и все они оборачиваются, когда она окликает бабушку.
Оливия подводит меня, и мы представляемся, хотя я с трудом запоминаю имена всех присутствующих. Они заводят разговор о ком-то, ведя деловые разговоры и сплетничая, поэтому легко отвлекаются. Какое-то время я радуюсь, что меня никто не замечает, пока не вижу, как кто-то приближается ко мне с другого конца комнаты.
Подняв глаза, я с удивлением понимаю, что это Джошуа Пауэлл, хотя, думаю, его присутствие здесь имеет смысл, поскольку его родители – часть этой толпы.
– Привет, Уиллоу. – Он ухмыляется, глядя на меня. – Какая приятная встреча.
– О, привет. – Я улыбаюсь в ответ, радуясь, что вижу знакомое лицо. – Оливия очень хотела показать мне это место, и вот я здесь.
Он оглядывается как раз в тот момент, когда одна из женщин в окружении моей бабушки начинает смеяться и наклоняется ближе, чтобы что-то сказать Оливии на ухо.
– Похоже, она будет занята с ними какое-то время, – говорит Джошуа. – Не хочешь сыграть партию в гольф, пока ждешь?
– Оу. Я никогда раньше не играла в гольф, – признаюсь я.
– Могу научить тебя, – предлагает он, засовывая руки в карманы и пожимая плечами. – Я играю с детства. Ты быстро станешь профессионалом.
По правде говоря, я вообще-то не интересуюсь гольфом. Он не казался мне занятным, когда я видела пару матчей по телевизору, поэтому я всегда переключала на одно из шоу по благоустройству дома. Но очевидно, что люди приходят сюда именно за этим, а не за сплетнями и дорогим пойлом.
– Тебе стоит пойти с ним, – говорит Оливия, и я слегка подпрыгиваю. Оказывается, она меня слушала. – Я, вероятно, побуду здесь какое-то время, а вам, молодым, со стариками скучно.
Она виновато улыбается мне, и я улыбаюсь в ответ, затем поворачиваюсь и киваю Джошуа.
– Хорошо. Я с удовольствием с тобой схожу, спасибо.
Кажется, я выбрала правильные слова, поскольку Джошуа и Оливия оба выглядят довольными. Он выводит меня на улицу, ловит гольф-кар и загружает в него клюшки. Мы проезжаем по лужайке к первой лунке, и он выпрыгивает, хватая свою сумку.
– Знаю, по телевизору гольф выглядит скучным, – говорит он, слегка посмеиваясь, как будто читает мои мысли. – Но это может быть и правда интересно, если взглянуть на этот процесс под правильным углом.
– И какой же угол правильный? – спрашиваю я, наблюдая, как он выбирает клюшку.
– Нужно смотреть на гольф как на стратегическую игру. Мишенями являются лунки, и забивать мяч можно по разным параметрам. Ты знаешь о системе подсчета очков?
Я киваю.
– Думаю, да. Это число ударов, которое нужно сделать по мячу?
– Точно. Чем меньше ударов, тем лучше, а это значит, что нужно хорошенько обдумать свой ход, прежде чем ударить. Тут немаловажно подумать о клюшке, которую стоит использовать, ведь одни лучше подходят для определенных сценариев, нежели другие. В общем, в гольфе требуется смекалка. Ты понимаешь, о чем я, или это звучит как бред?
– Вовсе нет, я поняла, – отвечаю я ему. – В общем-то, это нечто большее, чем просто битье по мячу, так?
Джошуа улыбается, обнажая слегка искривленные передние зубы, а в его глазах пляшут веселые искорки.
– Ты схватываешь налету.
Пока он объясняет, для чего нужны различные клюшки, я слушаю, пытаясь усвоить урок. Он явно много знает о гольфе. Одной рукой он держится за клюшку, а другой жестикулирует, когда говорит. Джошуа кажется хорошим парнем, дружелюбным и открытым, совсем не снисходительным. И к тому же он красивый.
И все же, когда он улыбается мне, я ничего не чувствую.
Меня не бросает в жар, сердце не бьется быстрее, а в животе не порхают бабочки. Это совсем не похоже на то, что я чувствую, когда рядом братья Воронины.
Но, может быть, это и к лучшему. То, что они заставляют меня чувствовать, в половине случаев приводит меня в ужас, а когда я с ними, мои эмоции настолько изменчивы, что иногда я чувствую себя как шарик для игры в пинбол – дикой и неконтролируемой.
По крайней мере, Джошуа никогда не заставит меня так себя чувствовать.
– Так что слишком сильно замахиваться не стоит, – говорит он. – Раз уж это прямой удар в лунку. Нужно ударить четко, но несильно, вот так.
Он демонстрирует, как бьет по мячу, и тот скользит по газону, останавливаясь всего в нескольких футах от лунки.
– Хороший удар, – говорю я ему, пытаясь заставить себя обратить внимание на то, что он делает. Последнее, что мне сейчас нужно, – это отвлекать себя мыслями о Мэлисе, Рэнсоме и Вике.
– Спасибо. – Он подмигивает мне. – Первые две лунки всегда даются легче всего. Хочешь попробовать добить до конца?
Я корчу гримасу.
– Ты уверен? Я бы не хотела испортить тебе партию.
Джош, тепло усмехается, качая головой.
– Не волнуйся, это всего лишь тренировка. И лучший способ научиться – это практиковаться.
– Что ж, тогда ладно. Попробую.
Я позволяю ему подвести меня к тому месту, где лежит мяч, и он вкладывает клюшку мне в руку. Я пытаюсь изобразить, как держал клюшку он, а тем временем Джошуа подходит ко мне сзади и поправляет мой захват, двигая мои руки туда, где они должны быть.
– Я покажу тебе, как правильно делать замах, – говорит он. – Вот так.
Я просто киваю, чувствуя тепло его тела на своей спине. Не могу не думать о том вечере в музее. О том, что почувствовала, когда Мэлис подошел ко мне сзади, и о том, как я ощущала его присутствие, как каждая клеточка моего тела реагировала на его тело.
Я не испытываю дискомфорта, когда Джошуа обнимает меня. В этом нет ничего жуткого или развратного, как в прикосновении Троя Коупленда, хотя тот просто пожал мне руку. Я жду, что во мне вспыхнет хоть какая-то искра, но ничего не происходит.
– Ладно, ты готова? – бормочет Джошуа. – Замах – и бей.
Я двигаю руками так, как он меня учил, отвожу их назад, пока не ощущаю, как он останавливает меня, затем позволяю ему направить мой замах и ударяю по мячу. Маленький белый негодник катится по газону, затем балансирует на краю лунки и наконец плюхается в нее.
– Очень хорошо, – одобрительно кивает Джошуа, отступая назад. – Ты почувствовала замах?
– Эм, да. Почувствовала.
– В итоге ты поймешь, насколько сильно или наоборот мягко нужно ударить, чтобы попасть в ту или иную лунку. Это, конечно, без учета таких вещей, как влияние ветра или нахождение на возвышенностях.
– Похоже, есть чему учиться. – Я смотрю на клюшку в своей руке, прежде чем перевести взгляд на лунку, в которой исчез мяч. – У тебя, наверное, хорошая память, раз ты все это помнишь.
Он опускает подбородок, выглядя почти застенчивым.
– Думаю, можно сказать и так. Это хорошее развлечение после долгой рабочей недели. Разговоры о цифрах в течение всего дня могут весьма сильно утомить.
В глубине души я считаю, что гольф такой же утомительный, но, конечно, не говорю этого вслух.