Мы переходим к следующей лунке. Джошуа рассказывает о своей жизни. Он единственный ребенок в семье, и родители сильно его опекали, что привело к определенным возлагаемым на него надеждам, когда он стал старше. И к его недовольству данным фактом.
– Винить их сложно, – говорит он со вздохом. – Конечно, если я ношу их фамилию, мне нужно ей соответствовать, однако мне было тяжело с этим справиться, особенно когда мне было восемнадцать, и я еще даже не знал, кто я вообще такой, понимаешь?
– Да, конечно, – говорю я ему. – Со мной было так же.
Может, между нами и нет особой искры, но, по крайней мере, он кажется… простым. Он говорит о нормальных, понятных вещах. О колледже, который окончил, о людях, с которыми он играет в гольф по выходным. В этом нет ничего опасного или ложного, и я не чувствую, будто мне подобное не по зубам.
Джош добрый и нормальный, и по мере того, как мы проходим все новые и новые лунки, я пытаюсь убедить себя, что это именно то, чего я хочу. Стабильность. Комфорт. В подобных отношениях беспокоиться стоит лишь о том, что он останется после работы сверхурочно или проведет чересчур много времени в загородном клубе, а не о том, что его прикончат в результате жестокого нападения или он сам станет убийцей.
Когда мы добираемся до шестой лунки, то видим, что группа как раз заканчивает и готовится двигаться дальше. Мы ждем, тихо переговариваясь между собой, пока кто-то не отрывается от них и не направляется к нам.
Мне приходится скрыть гримасу, когда я понимаю, что это Трой.
Он кивает Джошуа в знак приветствия, а затем оглядывает меня. Его глаза скользят вверх-вниз, а затем снова вверх, и на губах медленно расплывается улыбка. Это вызывает у меня то же неприятное чувство, что и раньше, и я борюсь с желанием стряхнуть с себя это ощущение.
– Уиллоу, верно? – спрашивает он. – Внучка Оливии.
– Да, все верно.
Все, кого я встретила в клубе, и кто также был на мероприятии в музее, казалось, были рады притвориться, будто инцидента с моей мамой никогда и не было, но, конечно, Трой – исключение из этого правила.
Он все еще смотрит на меня, ухмыляясь.
– Обычно на подобных мероприятиях, как то, в музее, бывает ужасно скучно. Куча пресных речей и людишек, выпрашивающих деньги, так что, должен признать, я был в восторге, когда заявилась твоя мать.
К моим щекам приливает жар, а позвоночник будто леденеет.
– Что ты хочешь этим сказать? – резко спрашиваю я.
Трой вяло пожимает плечами.
– Я просто говорю, что она оживила обстановку, вот и все. Неужели тебя реально воспитала она? – Он усмехается, снова оглядывая меня с ног до головы. – Ты молодец, адски хорошо потрудилась, чтобы вписаться, но, черт… Она выглядела так, словно вырулила прямо из-за угла, если ты понимаешь, о чем я.
– Ты говоришь о моей матери, – тихо цежу я, чувствуя, как во мне поднимается желание защититься. Я знаю, у Мисти целая куча проблем, но это не значит, что она заслуживает того, чтобы этот придурок говорил о ней, как о мусоре.
Трой кивает, и в его глазах мелькает что-то похотливое.
– Проклятье. Держу пари, у тебя куча интересных баек, раз уж тебя вырастила она.
– Не особо, – выдавливаю я из себя, стиснув зубы. – Вообще-то, мое детство было довольно скучным. А теперь, если ты не возражаешь…
– Она ведь правда проститутка? – спрашивает он, перебивая меня. – Выглядела она как раз так.
Желудок сжимается, пульс учащается, адреналин приливает. Я никогда не ввязывалась в драки в школе или что-то в этом роде, но сейчас мне очень трудно удержаться от желания врезать Трою по его самодовольной роже.
Но, прежде чем я успеваю что-либо сделать, Джошуа встает между нами.
– Эй, дружище. Завязывай, – тихо говорит он Трою. Затем поворачивается ко мне и слегка улыбается. – Вообще-то, я немного устал от гольфа. Не хочешь вернуться в клуб?
Я благодарно киваю, не доверяя своему голосу.
Мы возвращаемся в гольф-кар и уезжаем, оставляя Троя и его друзей позади. Внутри все переворачивается, и я делаю несколько судорожных вдохов, пытаясь успокоиться.
Джошуа бросает на меня взгляд, морщась.
– Прости, – говорит он. – Трой – засранец. Если бы я знал, что он сегодня будет на поле, то не предлагал бы тебе сыграть.
Я смеюсь, хотя в этом нет ничего смешного.
– Все в порядке. Ты не можешь контролировать действия засранцев.
Он криво пожимает плечами.
– Думаю, нет. И, к сожалению, он засранец с деньгами, из хорошей семьи, так что из клуба его не выгонят, несмотря на ряд… весьма неприятных поступков. А жаль.
– К сожалению, у многих засранцев есть деньги, – говорю я, качая головой.
– Надеюсь, ты не думаешь, что я один из них. Я вообще-то не особо могу влиять на состояние своего счета, но стараюсь не позволять деньгам превратить меня в редкостного придурка.
Я улыбаюсь. Мы уже подъехали к клубу, и я выбираюсь из гольф-кара.
– С тех пор, как я тебя повстречала, ты был очень мил, так что нет, я не считаю тебя одним из них.
– Фух. – Он тоже вылезает из машины, засовывая руки в карманы и опуская голову, чтобы поймать мой взгляд. – Потому что я хотел спросить, не хочешь ли ты пойти со мной куда-нибудь в субботу.
Я моргаю, не зная, что сказать.
Мой первый порыв – отказать, но потом я смотрю туда, где моя бабушка разговаривает со своими подругами: они смеются, сидя за столиком во внутреннем дворике клуба. Это мой шанс на нормальную жизнь, о которой я так долго мечтала. Шанс начать по-настоящему вписываться в этот мир, прилагать реальные усилия, чтобы стать его частью. Этот шанс прямо передо мной, вот он.
И все, что мне нужно сделать, это… воспользоваться им.
Я облизываю губы, колеблясь еще секунду. Затем киваю.
– Конечно. Звучит здорово.
26. Мэлис
Ранним субботним утром мы отправляемся выполнять наше новое задание для Икса. Настроение у меня паршивое, возбуждение скапливается под кожей, как клубок змей. Играть в мальчиков на побегушках для этого козла всегда чертовски раздражает, но теперь у нас есть некоторое представление о том, что, скорее всего, задумал Икс.
Он издевается над нами.
Играет с нами.
И я ненавижу это дерьмо.
Последние несколько дней мы провели за типичным расследованием и подготовкой к работе, пытаясь убедиться, что сможем выполнить ее, не облажавшись и не сдохнув в итоге. Это все, что мы в состоянии контролировать, раз уж не знаем, за какие ниточки планирует потянуть Икс.
Задача состоит в том, чтобы проникнуть в дом одного парня и украсть флешку. Из того, что выяснил Вик, наша цель – судья. Что делает его более заметной фигурой, нежели другие субъекты, которых нам обычно подсовывает Икс. Кое-кто посерьезнее, чем обычный барыга или бизнесмен. Эта хрень заставляет нас нервничать, выводит из себя, ведь если с этим заданием что-то пойдет не так, у нас могут возникнуть большие неприятности.
А еще нам всем интересно, по плану ли это дело, или Икс спланировал его, чтобы снова нас подставить.
Насколько сильно ему нужно то, что мы должны украсть? Готов ли он пойти на риск, что не получит эту флешку, лишь бы увидеть нашу смерть?
Черт. Я не знаю.
На улице все еще темно, когда мы выезжаем и направляемся к дому судьи. Вик на переднем сиденье, в руках у него уменьшенная версия его обычного планшета.
– Следишь за судьей? – спрашиваю его.
Он кивает, убирая со лба маленькую прядь темных волос.
– Он все еще в отеле, в котором зарегистрировался прошлой ночью, – говорит Вик. – Вместе с проституткой, которую привез с собой. Его жена дома.
Я стискиваю зубы, уже испытывая отвращение к этому ублюдку.
Мы паркуемся в нескольких кварталах от его дома и остаток пути проделываем пешком, прячась за деревьями и изгородями, пока добираемся до его дома. Как только попадаем на территорию судейских владений, пальцы Вика начинают порхать по экрану планшета, а мы с Рэнсомом терпеливо ждем.
Примерно через тридцать секунд Вик кивает.
– Система безопасности отключена. Пошли.
Он берет инициативу в свои руки, подкрадывается к подъездной дорожке Судьи Кретина, а затем взламывает замок на его входной двери и бесшумно открывает ее.
С этого момента мы не разговариваем. Мы уже пятнадцать раз обсудили план, так что знаем, что делаем. Нам известна планировка дома из старого списка недвижимости, который Вик раскопал в сети. А еще мы знаем, что, скорее всего, у судьи два места, где он мог бы прятать флешку: либо в своем кабинете, либо в библиотеке. И если флешка не закрыта в сейфе или типа того, мы сможем быстро схватить ее и смыться. Но если нет… что ж, разберемся, когда окажемся на месте. Но, надеюсь, до этого не дойдет.
Мы разделяемся, Рэнсом и Вик сворачивают налево и направляются по коридору в библиотеку, а я – направо, в поисках двери в кабинет.
Я быстро проскальзываю в комнату и направляюсь прямо к большому письменному столу красного дерева, стоящему у стены. На нем стоит ноутбук, и сначала я проверяю его, но к портам не подключены никакие флешки.
Да уж, это было бы слишком просто.
Начинаю рыться в ящиках, находя в основном бумаги и несколько сомнительных фотографий, на которых определенно не его женушка.
– Гребаный идиот, – шепчу я себе под нос. – Хранить такое дерьмо в доме, прямо под носом у гребаной жены.
Я тянусь к ящику в центре стола, открываю его, но, прежде чем успеваю заглянуть в него, в коридоре раздается тихий сигнал тревоги. Вот же хрень. Я замираю, затаив дыхание. Дверь кабинета приоткрыта ровно настолько, что просунь голову и вот он я, на виду, однако я не рискую пытаться сбежать.
Через несколько секунд сигнализация отключается, и я слышу звук шагов, спускающихся по лестнице.
– Джон? Это ты?
Его жена. Проклятье.
Она выходит в коридор, и я тут же падаю на пол, прячусь за столом и, черт возьми, затаиваю дыхание. Миссис Судья подходит к двери кабинета и заглядывает внутрь, но дальше не заходит. Я жду, пока она уйдет, а потом еще несколько секунд. Сердце колотится.