Я хмурюсь, поджимая губы.
– Что вы имеете в виду?
В связи с Ильей? Или с братьями Ворониными?
Вряд ли это так, но…
– Совпадение с нераскрытым делом. А если точнее, с маленькой девочкой, которая пропала много лет назад. Мы получили ДНК от одного из ее родителей, чтобы попытаться использовать в качестве совпадения, если ее когда-нибудь отыщут, но она так нигде и не всплыла. – Он делает шаг вглубь комнаты, слегка приподнимая брови. – До этого момента.
Секунду я просто пялюсь на него. Из всего, что он мог сказать, это было последнее, чего я ожидала. Один из моих родителей еще был жив? И хотел меня найти?
Полицейский продолжает говорить, и я отвлекаюсь от мыслей, чтобы послушать его, потому что отчаянно хочу узнать, что он скажет по этому поводу.
– Согласно нашим документам, ваши родители умерли, но у вас есть бабушка, которая все еще жива.
Кровный родственник. Не родители, но… бабушка? Человек, знавший их и возможно знавший меня до того, как произошел пожар?
Мысли мечутся в голове, как сумасшедшие, пытаясь воплотиться в нечто реальное. Это новое открытие, вдобавок к сегодняшним событиям, заставляет меня задуматься, – а не брежу ли я? Может, у меня галлюцинации?
Возможно ли это на самом деле?
– Вы хотите, чтобы мы с ней связались? – спрашивает меня полицейский.
Я немедленно киваю, поворачивая голову еще до того, как по-настоящему обдумываю ответ.
У меня есть бабушка. Семья.
Настоящая.
5. Уиллоу
Двое полицейских, вошедшие в комнату первыми, встают, и один из них кивает мне.
– Спасибо, что уделили время, мисс Хейз, – говорит он. – Мы позвоним вашей бабушке.
Они выходят, оставляя меня ненадолго одну. Прежде чем я успеваю разобраться в бушующих во мне клубке мыслей и эмоций, входит медсестра. Она доливает воду и спрашивает, не нужно ли мне чего-нибудь.
– Эм, нет. Спасибо. – Я качаю головой.
– Хорошо. Вас скоро выпишут, – говорит она.
Я почти не слышу ее, просто молча киваю, рассеянно теребя одеяло на кровати.
У меня есть бабушка.
Не приемная мать, – женщина, которая, казалось, никогда по-настоящему не понимала, что вообще значит слово «мать». Не просто кто-то, кто использовал меня в своих целях больше, чем заботился обо мне. Нет, настоящий родственник, связанный со мной кровными узами.
Я продолжаю возвращаться к этой мысли снова и снова. Это были чертовски ужасные двенадцать часов. Я то и дело металась от одного кошмара к другому, и этот единственный факт стал для меня якорем. Я храню его близко к сердцу, будто он в данный момент может помочь мне удержаться на плаву в хаосе моей жизни.
Я всегда чувствовала себя одинокой. Всегда была одна – работала, кое-как перебивалась, копила деньги. Мисти обманывала меня, и каждый раз, когда она совершала нечто дерьмовое, я пыталась начать все сначала. Затем, с братьями Ворониными, что-то изменилось. Правда, ненадолго. Мне казалось, будто я нашла место, к которому теперь смогу по-настоящему принадлежать… пока не поняла, что я для них никто.
Просто еще одно развлечение.
Та, кого они могли бы использовать.
Но теперь у меня появилось что-то наподобие семьи. О чем я всегда и мечтала.
Я помню момент в детстве, когда я лежала в постели после очередного эпического провала Мисти и мечтала о том, что однажды появится кто-то из членов моей настоящей семьи и заберет меня.
Когда я стала старше, начала понимать, что этого, вероятно, никогда не случится, но в глубине души надеялась, что где-то там есть кто-то еще. Дядя. Кузен. Хоть кто-то. Конечно, у моих родителей была какая-то семья, и, возможно, они все еще живы и хотели бы знать, что со мной случилось.
Но никто так и не пришел, а у меня не было достаточной информации о том, кем я была до пожара, чтобы выяснить, как связаться с предполагаемой родней. Так что я оставалась одна.
Но теперь… все изменилось в мгновение ока.
Проходит час или около того, и я слегка вздрагиваю, когда раздается еще один стук в дверь.
– Войдите, – говорю я. Дверь открывается, входит один из полицейских и пожилая женщина.
– Мисс Хейз, – говорит полицейский, слегка улыбаясь и жестом приглашая женщину войти. – Это Оливия Стэнтон. Ваша бабушка.
Я резко втягиваю воздух, уставившись на нее. Женщина на мгновение замирает в дверном проеме, изучая меня так же, как я – ее.
Волосы у нее по большей части седые, но мне интересно, были ли они когда-то светлыми, как у меня. Я вглядываюсь в ее лицо, пытаясь увидеть в нем что-нибудь от себя. Наши носы похожи, а в ее подбородке есть нечто, что напоминает мне мой собственный.
Оливия выглядит ошеломленной. Она несколько раз моргает, глядя на меня, затем заходит в палату и подходит ближе.
– Кертис, – тихо произносит она.
Я хмурюсь в замешательстве.
– Что?
– Мой сын, – поясняет она, протягивая руку, чтобы смахнуть слезинку, скатившуюся из глаз. – Я вижу в тебе так много от моего сына. Это… это правда ты.
Кертис. Мой отец.
Даже не знаю, как относиться к тому, что я наконец-то узнала имя своего отца после стольких лет. Или к тому, что эта женщина реально здесь. Я чувствую себя неловко, не знаю, что сказать или как себя вести. Когда я была ребенком, я представляла, как брошусь в объятия давно потерянного члена семьи и почувствую себя в безопасности и счастливой, но, очевидно, сейчас я этого сделать не могу.
Я просто… Мне так непривычно видеть ее здесь. Смотреть в мягкие карие глаза женщины, вырастившей моего отца. Знавшей мою семью. Она и есть моя семья.
Полицейский, который привел ее, выходит, закрывая за собой дверь, а Оливия садится рядом с моей кроватью и нежно берет меня за руку. Ее ладонь теплая и сухая, кожа немного морщинистая от возраста. На пальцах у нее пара колец, и они приятные на ощупь.
– Эм… – Я колеблюсь, заикаясь, потому что знаю, что теперь моя очередь говорить. – Я Уиллоу.
Оливия улыбается, в уголках ее блестящих от слез глаз появляются морщинки.
– Передать не могу, как я рада познакомиться с тобой, Уиллоу. Твоя мама назвала тебя Розалин, но, конечно, я буду называть тебя тем именем, к которому ты привыкла.
Ну вот, еще одна шокирующая новость. У меня было другое имя. Трудно представить себя кем-то другим, кроме Уиллоу Хейз, но вполне логично, что раньше я была кем-то другим.
– Можете… можете рассказать мне, что со мной случилось? – спрашиваю я ее. – Я не знаю правды. Только предполагала, что мои родители погибли при пожаре, но…
Я замолкаю, и Оливия кивает.
– Конечно. Ты пропала, когда была еще малышкой. Твоя мать погибла при пожаре, и во всем этом хаосе потерялась и ты. Мы не были уверены, было ли это похищение, несчастный случай или что-то еще. Твой отец умер примерно через год после этого. – Она с тихим вздохом опускает взгляд на колени. – Думаю, из-за разбитого сердца. Он слишком много потерял.
Сердце сжимается, грудь переполняют эмоции. Я совсем не помню своего отца, но думать о том, что он остался один, потеряв всю семью, так грустно. Он хотел отыскать меня, но не вышло, и это, должно быть, причинило ему еще больше страданий.
– Его отец – мой муж – умер несколько лет назад, – продолжает Оливия. – Я бы хотела, чтобы он дожил до этого момента и узнал бы, что ты жива.
Я хочу еще о многом спросить. Хочу знать все о своих родителях. Все о жизни, которая была у нас до пожара, и о том, что случилось после. Но я даже не знаю, с чего начать, или как задавать эти вопросы, или даже уместно ли их задавать.
Прежде чем я успеваю что‐либо сообразить, входит медсестра и одаривает меня деловой улыбкой.
– Вы можете быть свободны, мисс Хейз, – говорит она. – С вами все в порядке. В ближайшие несколько дней не перетруждайте себя, и если возникнут какие-либо осложнения, пожалуйста, без колебаний звоните или приходите в отделение неотложной помощи. Вам через многое пришлось пройти.
Я киваю и благодарю ее, ожидая, пока она уйдет, а после начинаю медленно выбираться из постели. Мою старую, изорванную в клочья одежду забрали, оставив меня в простых спортивных штанах и футболке с логотипом больницы.
Я захожу в ванную, чтобы переодеться из больничной одежды, а затем возвращаюсь в палату и вижу, что Оливия все еще сидит на стуле у кровати.
– Э-э, думаю… Мне пора домой, – говорю я ей, неловко переминаясь с ноги на ногу. Мне не терпится выбраться из этой больницы, но я пока не хочу с ней прощаться. Да и как это сделать не знаю. Понятия не имею, как вести себя с ней.
– А где ты живешь? – спрашивает бабушка, хмуря брови. – В полиции мне сказали, что тебя удочерили, когда ты была совсем маленькой. Ты живешь со своей семьей?
Внутренности скручиваются, когда я слышу, как бабушка называет Мисти моей семьей. Но я просто качаю головой.
– Нет, в своей квартире.
Честно говоря, странно думать об этом месте как о доме. Я не была там с тех пор, как братья Воронины ворвались ко мне и заставили переехать к ним, и я даже не вспоминала о ней, пока жила у них на складе. Но теперь эта квартира – все, что у меня есть.
Оливия говорит что-то еще, и мне требуется секунда, чтобы понять, что она спрашивает, где находится моя квартира.
– О, в комплексе «Лейквью Террас», – отвечаю я. Довольно забавное название, учитывая, что рядом с моим домом нет ни озер, ни террас.
Судя по выражению лица Оливии, она понятия не имеет, где это, поэтому я рассказываю о нескольких располагающихся рядом достопримечательностях и ближайших улицах. Ее глаза немного расширяются, и она поднимается на ноги.
– Уиллоу… – запинаясь, произносит она, переплетая пальцы. – Меньше всего мне хотелось бы указывать, как тебе жить, впервые появившись в твоей жизни, но это не самое лучшее место. Я не хочу, чтобы ты возвращалась туда одна. Особенно после того, как на тебя напали.
Часть меня хочет сказать ей, что по этому поводу можно не волноваться. После смерти Ильи не похоже, что кто-то еще станет меня преследовать. Но нужно учитывать братьев Ворониных, и если они узнают, что я вернулась в свою старую квартиру, ничто не помешает им вломиться ко мне, как они, в общем-то, делают всегда.