Тем не менее Уиллоу резко поднимает взгляд, прекращая резать остатки своего бутерброда.
– Я не думаю, что ты фрик, – говорит она, и ее голос звучит твердо в тускло освещенной кухне. – Я думаю, ты очень сильный. Я думаю, ты удивительный, Вик. Твой отец ужасно обращался с тобой, но ты все еще здесь. Ты умный и неунывающий, и я всегда думаю, что нет ничего такого, чего бы ты не смог сделать. Ты не заслужил все это, но ты вовсе не фрик и ты не сломан.
У меня сжимается грудь, легкие, кажется, перестают работать на середине вдоха. Ее взгляд мягок, но в нем теплится огонь, доказательство ее убежденности в том, что она говорит.
Она действительно в это верит.
Она не думает, что я безнадежно испорчен.
Когда наши взгляды встречаются, меня ужасно тянет к ней. Как будто мы два магнита, которые вращались друг вокруг друга, а теперь сила, превосходящая нас обоих, вдруг решила нас столкнуть.
Я не смог бы остановить это, даже если бы попытался.
Наклоняюсь ближе, вдыхая аромат ее волос и кожи. Уиллоу тоже наклоняется, дышит поверхностно, а губы слегка приоткрыты. Сейчас между нами совсем мало пространства. Мои пальцы буквально чешутся от желания прикоснуться к ней. Я никогда себе этого не позволял. Да, был момент, когда я держал ее на диване, пока Мэлис делал ей татуировку. А сегодня я вытер слезинку с ее щеки. Но ради удовольствия – никогда.
И я хочу узнать, каково это. Очень сильно.
На этот раз я поддаюсь порыву и протягиваю руку. Пальцы скользят по ее талии, затем вниз по бедру. Уиллоу вздрагивает, но не отстраняется. Она сглатывает, мышцы ее горла двигаются в такт движению, а глаза становятся большими и сияющими. Кончик моего пальца скользит под подол футболки, которая на ней надета, и я чувствую тепло ее обнаженной кожи. Она втягивает воздух, прикусывая нижнюю губу.
– Виктор, – шепчет она, и один только звук моего имени в ее устах заставляет меня дрожать.
Весь мой тщательно сохраняемый контроль, и без того ослабленный всем, что произошло сегодня вечером, на мгновение утрачивается. Все сужается до предела, и я наклоняюсь вперед, сокращая расстояние между нами. Ее рот оказывается совсем рядом, и я не могу удержаться и нежно прижимаюсь своими губами к ее губам.
Реакция мгновенна.
Внутри меня взрываются ощущения – ошеломляющие и мощные. Я чувствую дыхание Уиллоу на своих губах, пока она целует меня в ответ, и когда она издает тихий горловой звук, я грубо притягиваю ее к себе. Вскакиваю на ноги так резко, что стул чуть не опрокидывается, и тяну ее за собой. Пальцы впиваются в ее кожу, будто теперь, когда я прикоснулся к ней, уже никогда не смогу отпустить. Я целую ее еще крепче, почти откидывая назад от силы поцелуя, проскальзываю языком в ее рот и ощущаю вкус сиропа, арахисового масла и пьянящий аромат самой Уиллоу.
Я не могу насытиться. Похоть ударяет мне в голову… и сразу же опускается к члену. К этой твердой, пульсирующей линии у меня в штанах. Я со стоном прижимаюсь к ее губам, отрываясь только для того, чтобы сделать несколько глотков воздуха. Ее руки обвиваются вокруг меня, нежные пальчики скользят по моим плечам, мышцам спины, шее…
И это уже слишком.
Волна возбуждения, охватывающая меня, достигает пика во внезапном, неконтролируемом порыве.
Мои бедра дергаются, член набухает и пульсирует, и я кончаю в штаны. Сперма пропитывает мои боксеры спереди.
Я отрываюсь от нее, тяжело дыша, и отступаю на шаг назад.
Секунду мы с Уиллоу просто смотрим друг на друга. Мои эмоции – настоящий бунт, не поддаются контролю. Их так много. Больше, чем я могу вынести.
Я не могу этого вынести.
Не говоря ни слова, я поворачиваюсь и почти выбегаю из кухни. Во мне, словно ураган, бушуют стыд, разочарование, растерянность и желание. Я не оглядываюсь и не останавливаюсь, пока не возвращаюсь в убежище своей комнаты.
Закрыв дверь, я прислоняюсь к ней и обхватываю голову руками, пытаясь взять своих демонов под контроль.
40. Уиллоу
Я стою посреди кухни. Сердце просто беснуется, пока я смотрю на дверь, за которой только что исчез Вик. Я не могу пошевелиться, едва способна думать, ошеломленная тем, что сейчас произошло. Губы все еще остаются припухшими после поцелуя, а тело гудит.
Это было так горячо. Возможно, это был самый горячий поцелуй в моей жизни.
В нем было столько сдерживаемого желания, столько всего предшествовало этому моменту. Я так долго хотела поцеловать Виктора, хотела почувствовать, как он прикасается ко мне, почувствовать такую связь с ним. И как же потрясающе это было.
Но потом… он снова замкнулся.
В общем-то, в этом есть смысл. У Вика все по регламенту, он полагается на правила и распорядок дня, которые помогают ему пережить день и не дают сорваться. Он уже нарушил эти правила, подрочив в тот день, когда не должен был, только потому, что я умоляла его об этом.
А теперь еще и это.
Я прикусываю губу, вспоминая, что он рассказывал мне о своем отце и о том, как тот издевался над ним. Все эти привычки Вика – просто его способ справиться.
Дерьмо. Может, я слишком сильно на него надавила. Может, это зашло слишком далеко. Меньше всего я хочу, чтобы он начал избегать меня. От одной мысли о такой возможности у меня щемит сердце.
Часть меня хочет пойти за ним, но другая не уверена, что мне следует это делать. Если я буду настаивать на том, чтобы он поговорил со мной сейчас, я могу сделать только хуже, а это не то, чего я хочу. Он не умеет говорить о таких вещах, и ему, вероятно, нужно побыть одному.
Я на мгновение прикусываю губу, затем беру телефон, который оставила на столе, и отправляю ему сообщение. Нам всегда было легче разговаривать таким образом, и я очень, очень надеюсь, что так будет и в этот раз.
Я: Спасибо за французские тосты. Мне стало легче.
Я чувствую, что задерживаю дыхание, ожидая, ответит ли он. Внизу экрана появляются три точки, подтверждающие, что он здесь, что-то печатает. Затем они исчезают. И появляются снова. Я могу только представить, что он снова в своей спальне, в безопасности, в сиянии своих экранов, набирает и удаляет несколько сообщений, прежде чем отыщет то, что хочет сказать.
Наконец, телефон издает гудок.
Виктор: Не за что. Мне не нравится видеть тебя грустной.
Пока я читаю это сообщение, приходит еще одно.
Виктор: Спокойной ночи, мотылек.
Я смотрю на эти два сообщения, перечитывая их снова и снова, и испытываю множество разных чувств. В моей голове и на сердце столько всего, что я почти удивляюсь, как мое тело может все это вместить.
Еда и компания Вика действительно помогли мне почувствовать себя лучше. Уже поздно, и хотя я совсем не устала, мне, наверное, стоит хотя бы попытаться еще поспать. Я поднимаюсь наверх, но, когда пересекаю гостиную, по ступенькам спускается Мэлис.
Когда он замечает меня, напряжение на его лице спадает.
– Я заметил, что тебя нет в комнате Рэнсома, – бормочет он. – Забеспокоился.
Услышав его признание, я чувствую, как по телу разливается тепло. Мне нравится, что братья беспокоятся обо мне. А еще меня поражает, какой защищенной я себя чувствую, находясь рядом с ними. Рэнсом позаботился обо мне, отнеся в постель. Вик приготовил еду, поскольку я проголодалась, а Мэлис пошел проверить, все ли со мной в порядке. Они переживают за меня, каждый по-своему.
– Прости, – шепчу я в ответ. – Я просто… не могла уснуть.
Мэлис кивает.
– Хочешь вернуться в постель?
Я отрицательно качаю головой.
– Нет. Мозг все еще неспокойный, трудно заснуть.
– Понимаю, – говорит он. – Пойдем.
Он присоединяется ко мне в гостиной, берет бутылку виски за горлышко, и мы устраиваемся рядом на диване. Мэлис делает глоток, а затем передает ее мне, и я следую его примеру.
Я никогда раньше не была большой любительницей выпить, но начинаю привыкать к тому, как виски разжигает огонь в моем горле и животе.
– Ты в порядке? – спрашивает он, наклоняя голову и глядя на меня. Взгляд не такой, как у Рэнсома или Вика, но я все равно чувствую в нем искренность. Мэлис грубоват, но это не мешает ему быть внимательным.
Я пожимаю плечами.
– Наверное. Вик приготовил мне еду.
Мэлис фыркает.
– Он так делает. В любой непонятной ситуации – готовь.
Я размышляю, стоит ли рассказывать ему о том, что произошло с Виком, но Мэлис, вероятно, знает его лучше, чем кто-либо другой. Они близнецы, и я знаю, что из-за этого между ними особая связь. Они через многое прошли вместе, так что он, скорее всего, сможет сказать мне, стоит ли беспокоиться о том, что Вик теперь будет избегать меня.
– Могу я… спросить тебя кое о чем? – шепчу я.
– Да. О чем?
– Когда Вик был здесь раньше, мы… между нами кое-что произошло. То, чего раньше никогда не случалось. И мне показалось, что он был расстроен, когда уходил. Я просто беспокоюсь, что сделала что-то не так, испортила все, а мне этого очень не хочется.
Мэлис на секунду замолкает, а затем качает головой.
– Ты ничего не испортила. У Вика целая куча демонов в башке. Он с ними постоянно борется. Такова его жизнь. Но ты ему небезразлична, и ничто этого не изменит. То же самое касается всех нас.
Я с трудом сглатываю, сердце сжимается. Внутри все переворачивается от того, как прямолинейно он это заявил, и я поднимаю на него взгляд. Мэлис смотрит прямо на меня. Между нами возникает нечто безмолвное, полное чувств и уверенности, коих я никогда раньше не испытывала.
– Спасибо, – тихо бормочу я.
Он пожимает плечами. Затем склоняет голову набок, выгибая бровь.
– Когда у меня в голове слишком много всякого дерьма, я работаю над своей татуировкой. Это помогает. Хочешь, я добавлю к твоей?
Я начинаю нервничать из-за этого вопроса, но уже знаю ответ.
– Да, давай.
Мэлис улыбается, немного мягче, чем обычно, затем идет за своим тату-пистолетом. Ему требуется минута, чтобы все подготовить, и когда он готов, подает мне знак.