Мы, по крайней мере, знали, чего хотел Илья. Мы ему насолили, и он планировал использовать Уиллоу, чтобы добраться до нас. Но это? Черт его знает, кто это. Мы думали, что она будет в безопасности после смерти Ильи, иначе мы бы ни за что не выпустили ее из виду.
Мэлис сжимает спинку стула Виктора так сильно, что кожа на спинке начинает протестующе скрипеть. Его челюсть сжата, а взгляд напряженно устремлен в экран.
– Мы не должны были позволять ей уезжать отсюда, – бормочет он. – Мы должны были оставить ее жить с нами. Внимательно наблюдать за ней. Не спускать с нее глаз.
Он говорит так, будто вот-вот окончательно сойдет с ума, и я знаю, что они с Виком думают о том же, о чем и я.
Мы не можем потерять нашу девочку.
43. Уиллоу
Багажник маленький и тесный, и как бы я ни пыталась извиваться, не могу сильно пошевелиться. Из-за мешка на голове мне не хватает воздуха, и каждый вдох получается поверхностным и наполненным паникой. Сердце колотится так сильно, что, клянусь, я слышу его сквозь гул автомобильного двигателя. Я понятия не имею, куда меня везет мой похититель и чего он хочет, но мои мысли возвращаются к разговору Рэнсома об Иксе. И о том, как братья сказали, что им нужно приглядывать за мной на случай, если тот решит добраться до них, причинив боль мне.
Так в этом дело?
Способа узнать наверняка нет, и от этого все становится еще хуже.
Я роюсь в багажнике, насколько это возможно со связанными за спиной руками, пытаясь найти что-нибудь, хоть что-нибудь, за что можно было бы ухватиться и использовать как оружие. Может, когда похититель выпустит меня, я смогу как-нибудь напасть на него и сбежать.
Я пытаюсь подсчитать, как долго мы едем, далеко ли он меня увозит, но в багажнике сложно ориентироваться. Это будто бы искажает мое восприятие времени.
Машина наконец останавливается, и может прошло десять минут, а может и весь час.
Я слышу, как открывается дверца машины, как кто-то выходит. Слышу звук приближающихся шагов, и в животе, вызывая тошноту, бурлит адреналин. Когда он откроет багажник, у меня будет совсем немного времени, чтобы попытаться сбежать.
Как только багажник открывается, я вскакиваю и бросаюсь вперед. Из-за того, что я ничего не вижу, все становится намного сложнее, и я спотыкаюсь, выбираясь из багажника. Сильно ударяюсь о землю и пытаюсь отползти, но кто-то хватает меня прежде, чем я успеваю отползти хоть немного.
Меня дергают назад, сильная хватка стискивает мою руку и выворачивает плечо. Я сопротивляюсь, пытаясь найти хоть какую-то слабину в путах, но затем ощущаю холодное прикосновение чего-то твердого и металлического к своей спине.
Пистолет.
Я мгновенно замираю, страх подступает к горлу, как желчь.
Багажник захлопывается, и пистолет сильнее вжимается в мое тело.
– Иди, – говорит низкий мужской голос, который я не узнаю.
У меня нет другого выбора, кроме как послушаться, поэтому я делаю шаг, затем другой, позволяя ему вести меня куда-то вслепую. Наши шаги отдаются эхом, кажется, пространство большое и открытое.
Может, гараж? Или что-то в этом роде.
Он ведет меня за собой несколько минут, затем ворчит:
– Стоп.
Я подчиняюсь, и он протягивает руку, чтобы открыть дверь. Когда мы проходим, поверхность под моими ногами меняется, переходя с гулкого бетона на что-то похожее на линолеум.
Думаю, мы находимся в каком-то здании.
Секунду я раздумываю, не позвать ли на помощь, но потом отбрасываю эту идею. Оно того не стоит. И, к тому же, этот парень вряд ли повел бы меня под дулом пистолета с мешком на башке, если бы вокруг были люди. Он подталкивает меня вверх по трем лестничным пролетам, а затем ведет вниз по коридору.
Мы проходим через еще одну дверь, затем я чувствую, как мужчина хватает меня за плечо. После толкает меня вниз, и на секунду я паникую. Мое тело напрягается в ожидании удара об пол. Но вместо этого задница приземляется на сиденье стула, и похититель привязывает меня к нему, после чего срывает мешок с моей головы.
Свет заливает мне глаза, ослепляет. Я быстро моргаю, пытаясь приспособиться к внезапному потоку яркости, после того как столько времени провела в темноте. Когда зрение начинает понемногу привыкать, я понимаю, что на меня направлен большой луч света с небольшого расстояния. Это единственный источник света в помещении, и из-за него остальная часть комнаты кажется темной и расплывчатой.
Я вижу, как темный силуэт моего похитителя перемещается по комнате, но не могу разглядеть его лица в темноте. Слышу, как он что-то бормочет себе под нос, а затем раздается щелчок. Через несколько секунд до меня доходит, что это щелчок фотоаппарата.
Он что, фотографирует меня?
У меня мурашки бегут по коже, и я лихорадочно оглядываю полутемную комнату, пытаясь найти какой-нибудь выход из положения. Я почти ничего не вижу, а веревки завязаны слишком туго, чтобы можно было освободиться.
Нет. Только не это. Пожалуйста, только не снова.
Я едва унесла ноги от Ильи. На самом деле, мне просто повезло, что начался пожар, в результате которого он оказался под балкой, когда здание начало полыхать. Только так я смогла сбежать и остаться невредимой. Во второй раз мне так не повезет.
Ужас растет, оставляя кислый привкус во рту и заставляя мой желудок скручиваться. Когда меня похитили в тот раз, это уже было достаточно плохо, и после первого раза справиться со вторым ничуть не легче. Если уж на то пошло, этот раз еще хуже, поскольку я знаю, насколько малы мои шансы.
На этот раз стул, на котором я сижу, не деревянный, а металлический. Так что у меня нет шансов сломать его и сбежать, как я сделала тогда. Я понятия не имею, как освободиться.
У меня пересохло в горле, и чтобы заговорить, мне приходится отлеплять язык от неба. Я смотрю на свет, щурясь и пытаясь получше разглядеть мужчину в темноте.
– Что вам от меня нужно? – требуя я ответа, стараясь, чтобы мой голос не дрожал от страха.
– Я думал, это очевидно, – говорит мужчина, фыркнув. – Шантаж.
С этими словами он делает несколько шагов вперед, и, хотя его лицо частично скрыто в тени из-за света, который так ярко льется мне прямо в глаза, я наконец-то могу разглядеть его черты.
Насколько я могу судить, в нем нет ничего особенного. Он выглядит как обычный парень с улицы, темноволосый и темноглазый. Нос будто пару раз ломали, но в нем нет ничего такого, что выделяло бы его из толпы.
На какой-то безумный миг у меня возникает странное чувство дежавю. В мужчине нет ничего примечательного, но я чувствую, будто знаю его, хотя и не знаю, почему и откуда. Я смотрю на него несколько долгих секунд, а потом меня внезапно осеняет, и у меня внутри все переворачивается.
Он… мужчина из моего сна.
Он был там, в том кошмаре, где меня похищал Илья. В большинстве своих ночных кошмаров я видела лишь неясную тень в пламени, и бывали моменты, когда мне казалось, будто в тени прячется чудовище. И в одной из версий кошмара я помню, что видела лицо другого человека, кого-то, кроме Ильи, но не могла вспомнить, кто это был. Я не могла выделить его из длинного списка ужасных людей из моей жизни.
Но я видела его лицо. Лицо этого человека.
Я ни за что не смогла бы вообразить его до того, как увидела. А это значит, что он был там в ту ночь. Наверняка.
Вероятно, я все еще была не в себе из-за наркотиков и слишком погружена в свою паническую атаку, чтобы по-настоящему осознать это. Но подсознательно я, очевидно, все поняла. Он был в том старом здании, прятался где-то в тени.
– Ты, – шепчу я, и слова вырываются прежде, чем я успеваю их остановить. – Ты был там той ночью. Я помню тебя.
Лицо мужчины застывает, и он пристально смотрит на меня.
– А я все гадал, видела ли ты меня. Не то чтобы это имело значение. Я не совершу ошибок того русского. Я собираюсь использовать тебя как рычаг давления и не позволю тебе сбежать, как в ту ночь.
Подтверждение моей правоты заставляет меня пошатнуться. По коже бегут мурашки, и я качаю головой.
– Нет. Ты не можешь…
Он подходит ближе и наотмашь бьет меня по лицу, прерывая мою речь. Боль пронзает щеку, и я задыхаюсь, перед глазами пляшут пятна.
– Заткнись на хрен, – рычит он. – Дело не в тебе, и никакие мольбы не помогут.
– Я не умоляю, – выдавливаю я, а челюсть болит от его пощечины. – Я просто…
Он снова бьет меня тыльной стороной ладони по той же щеке. Моя голова мотается из стороны в сторону, с губ срывается крик боли.
– Я знаю, что ты делаешь. Пытаешься меня отвлечь. Как отвлекла русского, искушая его до тех пор, пока он не потерял бдительность. – Лицо мужчины расплывается в улыбке, дикой и угрожающей. – Что ж, к счастью, меня не так-то легко будет сбить с толку. И пусть я уверен, что такая шлюха, как ты, которая любит трахать трех мужиков одновременно, знает в этом толк, у меня на тебя другие планы.
Мои глаза расширяются, дыхание застревает в горле от его замечания о трех мужчинах. Вообще-то я не трахалась с тремя одновременно, но это значит, что он знает обо мне и братьях Ворониных.
– Что ты собираешься со мной сделать? – хрипло спрашиваю я.
Я знаю, что рискованно продолжать давить на него, задавая вопросы. Не уверена, сколько еще ударов смогу выдержать, прежде чем потеряю сознание, но мне нужно, чтобы он продолжал говорить. Мне нужно знать, что он планирует.
Мужчина снова поднимает руку, но на этот раз вместо того, чтобы ударить меня, он крепко сжимает мой подбородок, заставляя меня посмотреть на него, когда он немного опускает голову.
– Тот русский хотел отомстить, и я тоже. К несчастью для него, я не мог позволить ему убить тебя той ночью. Я должен был остановить его, поскольку ты была нужна для другой цели, а эти чертовы братья все отказывались тебя отпускать.
Я кое-как пытаюсь осмыслить все, что он говорит, и едва слышно шепчу: