– Что происходит? – спрашивает Мэлис с явным подозрением в голосе. – Все в порядке, солнышко?
– А, три твоих защитника. – Улыбка моей бабушки становится самодовольной. Она приподнимает бровь, оглядывая их. – Всегда готовы прийти на помощь. Так привязаны к тебе. – Выражение ее лица становится жестче, когда она смотрит прямо в глаза Мэлиса. – Но, боюсь, вы привязались не к той девушке. Потому что Уиллоу обещана другому.
Я чувствую, как напрягается его тело рядом со мной.
– Кому? – рычит он.
– Кому я захочу ее отдать. – Голос Оливии по-прежнему приятный и вежливый, но в его тоне слышится раздражение, острое, как бритва.
– Что, черт подери, происходит? – требует Рэнсом, и голос у него злой. – Вы не имеете никакого права указывать Уиллоу, с кем ей быть.
– Вообще-то, имею. – Бабушка изящно приподнимает бровь и смотрит на Рэнсома. – И на этот раз у вас не получится меня остановить, – вздыхает она. – Ах, какими хорошими мальчиками на побегушках вы были. Прыгали, когда я велела. Когда я узнала о Розалин, объявившейся после стольких лет и попавшей в руки к вам, я подумала, что это будет легко. Приказ привести ее ко мне казался таким простым. Но вы просто не смогли ее отпустить, не так ли?
Такое чувство, будто мир уходит у меня из-под ног. Голова кругом, и я продолжаю втягивать воздух через нос, но, похоже, это ничего не меняет. Мне все еще кажется, что я тону, хватая ртом воздух на суше. Меня охватывает шок.
– Подожди… – выдыхаю я, все еще отчаянно надеясь, что ошибаюсь или что это просто дурной сон. Какой-то кошмар наяву. – Ты… ты Икс?
Взгляд Оливии снова останавливается на мне, и, хотя она не отвечает на мой вопрос, выражение ее лица говорит само за себя. В нем нет ни замешательства, ни любопытства по поводу того, что я имею в виду. В выражении ее лица все та же сдержанная уверенность, которая делает ее похожей на неприступную статую.
– Я удивлена, что Дариус Леджер не упомянул об этом при тебе, – холодно говорит она. – В конце концов, он похитил тебя в попытке использовать в качестве рычага давления, чтобы перестать быть у меня в услужении. Он был мне должен, как и твои мальчики, но, как и им, ему надоело выполнять мои приказы. Поэтому он попытался шантажом заставить меня простить его долг.
Я смотрю на нее, разинув рот, и мысленно возвращаюсь в комнату, где Дариус держал меня привязанной к стулу. Я помню, как он сфотографировал меня на свой телефон, но тогда я просто подумала, что у него не хватило времени отправить снимок ребятам.
Но он вовсе не им планировал его отправить. Не против них хотел меня использовать.
Он взял меня в плен, потому что знал – я важна для Оливии, а не для братьев Ворониных.
– Кстати, спасибо, что разобрались с ним, – говорит Оливия троим парням, столпившимся вокруг меня. – Вы действительно хороши в своем деле.
– Но Дариус сказал, что это он убил Илью, – выпаливаю я. – Он был там, когда Илья похитил меня той ночью.
– Да, – говорит она, пренебрежительно взмахивая одной из своих изящных рук. – Потому что я поручила ему следить за твоими маленькими защитниками и он понял, что ты сбежала той ночью. Он должен был привести тебя ко мне, но Илья забрал тебя прежде, чем это произошло. Поэтому я приняла… другие меры.
– Ты – Икс?
Голос Виктора звучит напряженно. Я практически слышу, как шестеренки в его голове болезненно скрежещут, точно механизм, в который бросили горсть песка. Мне это знакомо. Я чувствую себя так, словно меня ударили по лицу. Это внезапное открытие оказалось слишком ошеломляющим для осознания.
А как он, человек, ценящий порядок, до скрупулезности наблюдательный, мог пропустить нечто подобное? Скорее всего, это просто сводит его с ума.
– Все верно. – Оливия издает нетерпеливый звук, как будто ее раздражает, что ей дважды задают один и тот же вопрос. – Ну, вообще-то это мой покойный муж дернул за ниточки, чтобы вытащить из тюрьмы Мэлиса. Но когда он скончался, я взяла на себя управление поместьем. Именно тогда я узнала, что несколько его деловых партнеров обманули его незадолго до его смерти. Поэтому все наследство было на грани разорения.
В ее голосе слышится нотка грусти, когда она говорит о моем дедушке, но теперь я понятия не имею, насколько это реальность, а насколько – притворство.
Хоть что-то в ней было реальным?
Или все, что касается ее, – лишь видимость?
Она играла в эту игру неделями, с той самой ночи, когда пришла в больницу и притворилась, будто только сейчас узнала, что я жива. Она разрешила мне пожить у нее, сняла квартиру и помогла мне встать на ноги. У нее так хорошо получалось вести себя как добрая бабушка, как человек, который заботился обо мне.
– Я делала все, что могла, чтобы вернуть нашей семье прежний уровень могущества, – продолжает Оливия тихим голосом, оглядываясь назад и вежливо улыбаясь распорядителю похорон, который все еще ждет на расстоянии. – Но это было непросто. Пока, конечно, я не поняла, что моя давно потерянная внучка все еще жива. И живет с тремя мужчинами, которых мой муж шантажом заставил помочь ему. – Она снова переводит взгляд на нас, ее глаза холодные и проницательные. – Все было бы так просто, если бы вы просто передали Уиллоу, когда я попросила. Но вместо этого мне пришлось пойти другим путем, чтобы добраться до нее.
– Я не понимаю. Если ты хотела причинить мне боль, то почему была так добра ко мне? – спрашиваю я ее дрожащим голосом. – Почему ты просто не…
Я качаю головой, у меня не хватает слов.
Оливия хмурится.
– Моя дорогая девочка, я вовсе не хочу причинять тебе боль. Я говорила серьезно. Мне и правда нужно, чтобы помогла мне в восстановлении наследия. Я хочу, чтобы ты вернула ему былую славу. Если бы ты просто согласилась на мое предложение, то, возможно, этой неприятной ситуации можно было бы избежать.
– Но… зачем я тебе для этого? – спрашиваю я, беспомощно качая головой. – Я ничего не знаю о том, как управлять бизнес-империей или поместьем.
– Нет. Но ты, похоже, знаешь толк в том, как раздвигать ноги, – холодно бросает она. – Именно это ты и будешь делать для мужа, которого я тебе выберу. Мне нужно объединиться с другой богатой семьей, чтобы спасти поместье от финансового краха, и брак – самый эффективный способ сделать это.
Я смотрю на нее в полнейшем шоке, внутри все переворачивается. Внезапно я отчетливо вспоминаю ее слова о том, как важно для нее, чтобы я вышла замуж и завела семью – как можно скорее. Она, казалось, была в восторге от того, что я иду на свидание с Джошуа, и даже позвонила мне, когда узнала, что я в итоге не пошла с ним. Я приняла это за простое бабушкино беспокойство, но это было вовсе не оно.
Что было бы, если бы я приняла ее предложение? Как долго она продолжала бы разыгрывать из себя любящую бабушку, прежде чем начала бы подталкивать меня к тому, чтобы я вышла замуж за человека, с которым она договорилась? Сколько времени прошло бы, прежде чем она показала бы свое истинное лицо?
От одной мысли об этом мне становится дурно. Я медленно начинаю осознавать, что моя бабушка была вовсе не той женщиной, за которую я ее принимала.
С другой стороны, не уверена, что осознание – это хорошо.
– Ты хочешь, чтобы я вышла замуж за Джошуа, – выдыхаю я, и это наполовину вопрос, наполовину понимание. – Вот почему ты сказала мне, что я ему нравлюсь. Вот почему ты посоветовала мне сходить с ним на свидание.
– О, нет. – Она одаривает меня суровым взглядом. – Для меня это была не самая привлекательная сделка, но я была готова принять предложение руки и сердца, если ты согласишься на это добровольно. Но ты тянула время на каждом шагу. Притворялась больной, проводила все свое время с ними. – Она кивает в сторону братьев, и ее губы кривятся в усмешке. – Поэтому теперь эта дверь закрыта. Время, когда у тебя был выбор, прошло. Ты выйдешь замуж за Троя Коупленда. Я уверена, ты его помнишь.
У меня скручивает живот. Мысль о том, что моя бабушка согласовывала за моей спиной брачные сделки, сама по себе вызывает тошноту. Но при мысли о Трое Коупленде у меня мурашки бегут по коже. При каждом моем общении с ним он был скользким и развратным, смотрел на меня как на какого-то фрика, хотя, скорее всего, в то же время представлял, как трахает меня.
– Хрена с два, – взбешенно рычит Мэлис. – Ни за кого она не выйдет, ты, злобная тварь.
Все трое братьев Ворониных начинают двигаться вперед, явно готовые встать между мной и Оливией. Мэлис пышет ненавистью, и у меня нет никаких сомнений в том, что они без колебаний причинят ей боль теперь, когда знают правду.
Но, несмотря на ужасающую картину, которую они втроем представляют, Оливия даже не дергается. Она остается на месте, высокая и гордая, с поднятым подбородком и непоколебимым взглядом.
– Вы серьезно намерены это сделать? – резко спрашивает она. – Тут столько свидетелей.
Она кивает в сторону небольшой семьи, которая отдает дань уважения всего в паре сотен футов от того места, где стоим мы, затем незаметно указывает на распорядителя похорон.
– Вокруг так много людей, которые немедленно позвонят в полицию, если увидят, как трое преступников совершают нападение на богатую пожилую женщину, – добавляет она. – Я знаю, это тяжело, но постарайтесь быть умнее.
Эта фраза останавливает их всех, но я вижу, чего это стоит Мэлису. Он тяжело дышит, каждый мускул его тела напрягся, готовясь к нападению. Рэнсом кладет руку ему на плечо. Мэлис смахивает ее, но больше не приближается к Оливии.
Моя бабушка торжествующе кивает.
– Молодцы. Так-то лучше. А теперь позвольте сказать вам кое-что. Всем вам. – Ее взгляд скользит по нам четверым. – Я немедленно отправлю Мэлиса обратно в тюрьму, если Уиллоу не сделает то, что я хочу. Возможно, я даже найду камеры и для вас двоих. – Она кивает на Рэнсома и Виктора. – Работы, которую вы для меня сделали, более чем достаточно, чтобы упрятать вас троих за решетку на очень, очень долгий срок.