Сам того не осознавая, я все это время держал Пиппу за руку. Собственно, это было не обязательно: ни Бекки, ни Кэма поблизости не было, поэтому не нужно было изображать молодоженов на улице. Но прикасаться к ней было очень приятно, и я тут же вспомнил, как всего день назад придумал все это даже не по причине неясного порыва, а потому что она красивая, мы оба свободны, и вообще – почему бы, мать вашу, и нет?
Столкнувшись с Бекки в реальности, я понял, что наша с ней история похожа на монстра в шкафу, которого так боятся дети. В своей голове я и правда создал образ нашего прошлого; и я думал, что подобная случайная встреча с ней окажется болезненной, но правда в том, что она оказалась скорее неловкой. Кэм казался хорошим, но пресным. Бекки выглядела счастливой… и хрупкой от того, что видит меня снова. Совершенно неожиданно, но для нее это оказалось тяжелее, чем для меня.
«У Дюка» напомнил мне все маленькие бары, в которых я когда-либо бывал. Здесь пахло пролитым пивом и еле заметно плесенью. В зале стоял автомат для попкорна и лежала стопка бумажных пакетов, чтобы посетители сами себя обслужили. Один бармен за стойкой и караоке в углу. Несколько завсегдатаев сидели у бара и за маленькими столиками, но народу все равно казалось маловато.
Ни с чем не сравнимое удовольствие лицезреть Найла Стеллу, такого высокого и такого хладнокровного, в подобном месте. Он осторожно сел на виниловый стул и заказал «Гиннесс».
– Ты… – глядя на меня, начала Пиппа. – Ты размяк.
– Да?
Наклонив голову, она сказала:
– Пять дней назад я думала, что ты и тут будешь выглядеть, как бизнесмен. А сейчас ты… – она оглядела мою новую футболку с логотипом пивоваренной компании Уиллимантика и единственные джинсы, которые я взял с собой. – Хорошо выглядишь.
– В эту поездку я собирался на автопилоте, – сказал я, оставив без ответа ее комплимент. – Взял в основном классические рубашки и свитера.
– Я заметила, – она подалась вперед, и я почувствовал тепло ее дыхания на своей шее. – Ты в любом случае мне нравишься. Но ты нравишься мне чуточку больше, когда я вижу эти руки, – Пиппа мягко пробежалась вверх по моей руке к бицепсу. – Хорошие руки.
Я вздрогнул и тут же переключился на официанта, осторожно поставившего перед нами напитки. Уилл поднял свой стакан с янтарным IPA:
– За браки: старые, новые и притворные. И пусть они дадут тебе все, чего ты хотел.
Глядя мне в глаза, Уилл наклонился вперед и протянул руку с бокалом в мою сторону. Я чокнулся с ним пинтой темного стаута.
– С днем рождения, засранец, – ухмыльнулся он.
– С днем рождения? – голос Бекки раздался у меня за спиной, и с лица Уилла сползла улыбка. Он выпрямился и притянул к себе жену. – А у кого день рождения? – спросила Бекки.
– Эй, мы просто валяем дурака, – ответил Уилл.
– У Пиппы, – с улыбкой глядя на Пиппу, сказал я и в ответ получил покачивание головы и веселый взгляд. – Мы как раз собирались спеть ей поздравление.
Сидящий напротив нас Найл наклонился и рассмеялся, спрятав лицо в ладонях.
– Это уже перебор, – сказал он, покачивая головой. – Я столько всего не запомню.
Кэм махнул официанту, а Бекки выдвинула стул напротив Пиппы.
– Можно я тут сяду?
Почувствовав, как Пиппа рядом со мной слегка напряглась, я, запинаясь, тихо ответил:
– Конечно.
Но если честно, я не хотел, чтобы Бекки там сидела.
Мне не хотелось видеть здесь Бекки.
И вообще в этой поездке.
Я больше не любил ее и не хотел возвращаться и что-то менять. Мне даже не нужно ее объяснение, почему наш брак развалился. Я просто хотел двигаться дальше. И в то время как другая часть моей жизни олицетворяла собой успех, Уилл был прав: по части отношений у меня был полный провал, и я сам в этом виноват. Просто в плане отношений я не хотел что-либо делать.
Кэм заказал себе «Бад» светлое и бокал дрянного домашнего мерло для Бекки. Я услышал смешок Уилла, когда Ханна, пнув его под столом, наклонилась к нему и зашипела:
– Завязывай.
Но я знал, что было ошибкой изображать старых добрых друзей. Я был не в состоянии это делать. Как и Уилл. И уж тем более Зигги. Бекки все испортила. Мы отлично проводили время, пока она не появилась, и ближайшие три дня нам придется нацепить маски, изображая приятелей.
– Где вы ужинали? – приветливо поинтересовалась Бекки.
– В «Таверне Джона», – ответила Руби, верно почувствовала нависшее над столом напряжение. – Там замечательно.
– Кажется, на завтра у нас там забронирован столик, – сказала Бекки, вопросительно глянув на Кэма. Тот кивнул. – Мы ели в «Одиноком парусе». Очень даже.
Все выдали невнятное «Угу», словно это очень интересно.
– А вы помните, – улыбаясь, начала Бекки, – как мы сломали столик в той закусочной… – она замолчала и, прищурившись, глянула на меня, вспоминая название.
– «Атманс», – сказал Уилл и глотнул пива.
Вспомнив, я улыбнулся. Мы были пьяны, Бекки запрыгнула мне на спину, толкнув нас обоих прямо на стол, который под нами рассыпался. Несчастный паренек, работавший там, панически пискнул и просто попросил нас уйти, сказав, что сам со всем разберется.
– Надо было тогда заплатить, – сказала она, покачав головой.
– За стол? А чем? – со смехом поинтересовался я. – Насколько я помню, тем вечером у нас был один сэндвич на троих, потому что суммарно мы наскребли всего семь долларов.
Продолжение того вечера я тоже помню: мы с Уиллом ввалились в нашу комнату и улеглись на полу, планируя повесить телевизор на потолок, чтобы можно было играть в видео-игры, даже валяясь пьяными.
В итоге мы успешно подключили телевизор к списанному проектору, который нашли в кладовой кафедры, и это было потрясающе.
И кстати, бóльшая часть моих воспоминаний о колледже связана с Уиллом.
Все молчали, словно осознав, что нас больше ничего уже не связывало.
Кэм постучал костяшками по столу:
– Кто-нибудь болеет за Метсов?
Мы все помотали головами, пробормотав «Нет» и «Не так чтобы очень» в ответ, и он с бутылкой пива повернулся к телевизору над стойкой, где, судя по всему, шла игра Метсов.
Зигги встретилась со мной глазами, и я заметил, как она зла.
Вечер, который так весело начинался и который должен был стать причиной завтрашнего позднего подъема, сдулся. Мне не хватало смеха Пиппы. Как и того внутреннего подъема, который я ощущал всякий раз, когда она смотрела на меня и когда я не был уверен, что она сделает в ближайшую секунду.
Повернувшись к ней, я обнял ее за плечи и притянул к себе.
– Кажется, я задолжал тебе песню, – сказал я.
– Правда? Замечательно! – оживленно воскликнула она.
– Ты выбираешь, – сказал я, а потом понизил голос: – Просто хочу выбраться отсюда.
Я смотрел на нее и гадал, понимает ли она по моему взгляду, что я говорю: «Я не хочу быть с ней».
И я скорее увидел, нежели услышал ее ответ:
– Тогда хорошо.
А потом Пиппа взяла меня за руку и потащила в угол, где в свете прожектора на одиноко стоящем табурете лежал микрофон, который она тут же включила. Раздался этот чудовищный звук, от которого все поморщились, и Пиппа поднесла его к губам:
– Привет, Коннектикут! – пританцовывая, пропела она. – Дженсен пообещал спеть со мной, и я подумала, будет неплохо выбрать что-нибудь очень-очень романтичное.
Уилл засмеялся, а моя сестра наблюдала за нами сонными от выпитого вина глазами. Руби почти сидела на коленях у Найла, то ли присосавшись поцелуем к его шее, то ли задремав на плече. Так что внимательно на нас смотрела только Бекки.
Мне хотелось сквозь землю провалиться.
А потом Пиппа взяла меня за подбородок и повернула лицом к себе:
– Эта песня для тебя.
Зазвучал первый рифф песни «Kiss Off» группы «Violent Femmes», и Пиппа подпрыгнула рядом со мной и приготовилась петь.
Уилл пронзительно засвистел, сунув два пальца в рот. Даже Руби привстала, протяжно закричав:
– У-у-у-у-у!
– «Мне нужен кто-то, с кем поговорить.
Кто-то, кого захочется любить», – пела Пиппа, и, при взгляде на ее широкую улыбку и горящие глаза я уже не мог сдержаться и присоединился:
– «Может, это ты? Может, это ты?»
Это было нелепо и глупо, и пели мы ну просто чудовищно, но это был единственный раз, когда весь груз терзаний свалился с моей души, с тех пор как мы развелись. Но как это вообще было возможно? Я полуорал-полупел гневную песню с женщиной, с которой знаком всего несколько дней и которую, как я думал, буду ненавидеть, но я почти обожал ее. На нас смотрела Бекки, сама Бекки, на лице которой одновременно читалось и облегчение, и страдание.
Но потом и она исчезла из поля моего зрения, потому что эта женщина передо мной завладела всем моим вниманием. Распущенные волосы Пиппы скользили по ее плечам, под трикотажным платьем легко угадывались очертания ее тела, и, подавшись вперед, я обнял ее и притянул к себе.
Я хотел ее поцеловать.
И понимал, что отчасти причина в вине, пиве и в том, каким безрассудно свободным я чувствовал себя в городке, где никого не знал, но еще я понимал, что мои чувства к Бекки были абсолютно ни при чем.
Пиппа прыгала рядом со мной и жутко завывала в микрофон, впрочем, это было идеальное исполнение для этой песни. Ее серьги каскадами спадали почти до плеч. На руках позвякивали браслеты. На губах соблазнительно-красная помада, из-за которой ее счастливая улыбка казалась безграничной.
Песня закончилась нестройным бренчанием на гитаре, и, затаив дыхание, Пиппа посмотрела на меня. Я крайне редко поступаю необдуманно, но наклонился и поцеловал ее, не напоказ и не потому, что кто-то за нами наблюдал. А потому что в тот момент больше ни о чем не мог думать.
Наше возвращение к столу было встречено неторопливыми аплодисментами от Уилла, глуповатой ухмылкой Ханны, вытаращенными глазами Руби и Найла и вялой улыбкой Бекки. Кэм копался в телефоне.
– Вы вдвоем так мило смотритесь вместе, – заметила Бекки.