Я с вызовом оглядела своих друзей: как это несправедливо, что они подкалывают меня в мой день рождения!
— О, вы мне нравитесь! — Эдди шаловливо похлопал Александра по плечу, и на лице у того появилось выражение приятного удивления.
— Вы гораздо ближе к неминуемой кончине, нежели я! — парировала я.
— Мне двадцать четыре! — с притворным возмущением воскликнул Александр. — Я еще не планирую умирать. Нет, не так скоро!
— Я вовсе не имела в виду ваш возраст. Еще одна насмешка — и ничто не спасет вас от ранней гибели, — процедила я сквозь зубы.
— Вам действительно двадцать четыре? — спросила Нина, склонив голову набок. — Вы кажетесь гораздо старше.
— Нина, вы просто прелесть, — насмешливо произнес Александр, растягивая слова.
— Леди ополчились на вас, дружище! — взвыл Эдди. — Я планирую смыться, пока они не занялись и мной за компанию.
— Нина права, — вставила я. Как приятно, что мы с Александром поменялись местами! — Если вы перестанете беспокоиться о мнении других и научитесь наслаждаться жизнью, то, возможно, помолодеете на несколько лет.
Вздохнув, Александр повернулся к киоску, заказал себе лимонад и затем намеренно громко стал его прихлебывать.
— Счастливы? — спросил он, и в его глазах загорелся смешливый огонек.
— Вы так инфантильны, — ухмыльнулась я.
— Вероятно, нам пора закругляться, — объявила Нина, посмотрев на свои часы.
— Ах да, «Клуб молокососов» зовет! — воскликнул Эдди, шагая в ногу с Александром. — Вы присоединитесь к нам сегодня вечером? Отметим день рождения пьяным дебошем.
— Насчет пьяного дебоша не уверен, но я приду, — ответил Александр.
— Никакого дебоша? — Эдди театрально вздохнул. — А вы только начали мне нравиться.
Глава 17
Мы вернулись в Челси. Александр едва успел вставить ключ в замок, как дверь распахнулась, и на пороге возникла Роуз.
— Наконец-то! — вскрикнула она. — Я чуть было не отправила за вами поисковый отряд. Алекс, твое влияние просто ужасно! Нам ведь нужно подготовиться к сегодняшнему вечеру.
Он поднял руки, будто сдаваясь.
— Хорошо, хорошо. Еще полно времени. — Александр увернулся от оплеухи своей маленькой, но грозной сестренки. — Спасибо за приятно проведенное время, — обратился он к нам и устремился вверх по лестнице, чтобы избежать новых упреков Роуз. — Эдди, вы можете привести себя в порядок в комнате Генри. Он еще не вернулся.
— С удовольствием! — воскликнул Эдди с энтузиазмом и ринулся по лестнице за Александром. Зная Эдди, я заподозрила, что он собирается всласть покопаться в вещах Генри.
— Берди, пойдем со мной, — пригласила меня Роуз, и я последовала за ней через холл. — Что-то подсказывает мне, что тебе нужен достойный вечерний наряд. Мой гардероб в твоем распоряжении — это подарок ко дню рождения.
Пока мы поднимались в спальню Роуз на верхнем этаже дома, мой пульс участился при мысли о сокровищах, которые ожидали меня в ее шкафах.
Комната Роуз была в точности такой, какой я ее себе представляла. На стенах — светло-розовые обои, в центре — большая кровать под балдахином, со множеством пыльно-розовых бархатных подушек с золотыми кисточками. Вазы с белыми розами, наполняющими воздух сладким ароматом, стояли на всех поверхностях. Но главную достопримечательность представлял большой шкаф, занимавший целую стену. Роуз остановилась перед ним и взялась за медные ручки.
— Берди, я хотела спросить: ты не рассказывала Александру о нашем вчерашнем разговоре? — Она с тревогой посмотрела на меня через плечо большими карими глазами лани.
— Нет, конечно, — заверила я, и она вздохнула с облегчением.
— О, хорошо. Вероятно, мне следовало попросить тебя об этом. Он так волнуется за меня, что иногда становится слишком уж заботливым. Вы с ним, кажется, очень близки, поэтому он может спросить у тебя обо мне.
Я почувствовала, как мои щеки порозовели. Неужели даже Роуз, которая почти все время витает в облаках, заметила теплоту наших отношений? Она распахнула дверцы шкафа, и я онемела от восторга: он буквально ломился от нарядов.
— Как много у тебя одежды! — прошептала я, поглаживая пальцами шелк, шифон, бисер и бархат всех мыслимых оттенков.
Роуз села на кровать.
— О, это пустяки. — Она потянулась к прикроватному столику и взяла пачку сигарет. — Тут только те вещи, которые я держу в Лондоне. Бери все, что хочешь. Это занятно — для разнообразия одевать кого-то другого! — Она зажгла сигарету, затем протянула пачку мне, но я помотала головой. — Об этом также не говори Александру, — попросила она, выдыхая дым. — Моя мама считает, что леди не должна курить.
— Уверяю тебя, я не трачу свое время на то, чтобы делиться с Александром твоими секретами, — произнесла я, перебирая вещи. Наконец я вынула бархатное платье малинового цвета с оборками и большим бантом.
Роуз легла на кровать, опершись на локоть.
— О чем же вы беседуете? — поинтересовалась она.
— Не знаю… — пробормотала я, вдруг почувствовав себя под лучом прожектора. — Главным образом об искусстве и геологии.
Это походило на ложь, хотя мы действительно главным образом обсуждали эти темы. Наши беседы казались сухими, но взгляды, которыми мы обменивались, и желание делиться сокровенным окутывали их тайной.
— Бедняжка! — хихикнула Роуз. Я тем временем вынула длинное шелковое платье бирюзового цвета; узор на его лифе, вышитый бисером, напоминал рисунок перьев из павлиньего хвоста. — Господи, похоже, он действительно тебе нравится, раз ты терпишь такое.
— Я считаю его близким другом, — ответила я, приложив к себе платье. — А больше между нами ничего нет.
— Не беспокойся, Берди, я же тебя не допрашиваю. — Роуз усмехнулась. — То, чем занимается Алекс до помолвки с Эвелин, — не мое дело.
— Но между нами нет ничего такого! — с досадой настаивала я. — Я не считаю его… Я не хочу… Меня не интересует любовь. Я приехала в Корнуолл лишь затем, чтобы заниматься искусством.
— А кто сказал хоть слово о любви? — подмигнула Роуз и, спрыгнув с кровати, бросила сигарету в мраморную пепельницу. — Ты должна надеть это, — решительно заявила она, извлекая из шкафа черно-золотое платье, расшитое изящными перьями, — из легкого тюля, на черном шелковом чехле, с элегантным шлейфом до пола.
— Какое красивое! — восторженно выдохнула я и осторожно натянула его. Я повернулась перед зеркалом, и мерцающая ткань окутала меня, будто облако из черного пигмента и звездной пыли. Роуз исчезла в шкафу и вынырнула с парой нарядных золотых туфель в руках.
— Они тебе тоже понадобятся.
Я обулась и поняла, что она права: теперь мой туалет выглядел завершенным. Туфли слегка жали, но я не подала вида, ведь выбора у меня не было: не надевать же мои дешевые парусиновые тапочки!
— А что насчет макияжа? — спросила Роуз, роясь в своей косметичке и вынимая разные тюбики и баночки с кремами. — Небольшое количество грима подчеркнет достоинства твоего лица.
— Я понятия не имею, что это… — сказала я, сморщив нос. — Не представляю, как всем этим пользоваться.
— Садись, — скомандовала она, указывая на туалетный столик. — Я научу.
Я уселась перед зеркалом, и она начала наносить на мое лицо крем.
— Держи глаза и рот закрытыми, Берди, — велела Роуз, когда я скорчила недовольную гримасу. — Теперь подождем минутку, пока он впитается. Она критически осмотрела меня, скрестив руки на груди, затем достала из косметички большую кисточку и баночку с румянами. Я вытаращила глаза от изумления — мама никогда не одобряла румяна, — но молчала, сжав губы, как велела Роуз, и наблюдала, как она водила кисточкой по моим скулам. Затем, смешав разные оттенки пудры, Роуз меня напудрила, а после выбрала нужные тени — из нескольких десятков оттенков — и безупречно нанесла их на мои веки.
— Сиди неподвижно, Берди! Ты все время дергаешься! — рассмеялась она.
— Ой! — вскрикнула я, когда Роуз начала выщипывать мне брови. — Что ты творишь?
— Просто привожу их в порядок, — ответила она. — У тебя хорошая форма бровей, но их нужно сделать чуть тоньше. Сейчас это самый писк моды.
Я морщилась от боли и лишь надеялась, что она не перестарается.
— Открой глаза, — прошептала она. Я попыталась взглянуть на свое отражение, но Роуз стояла передо мной с щеточкой для туши в руке и заслоняла зеркало. — А теперь открой глаза пошире, смотри вниз и не шевелись.
Она поднесла к моим глазам щеточку с тушью, и я напряглась. Мне с большим трудом удавалось не дергаться, когда она касалась ею моих ресниц. Наконец Роуз отступила на шаг, чтобы взглянуть на свою работу. Невозможно было прочитать по ее лицу, что она думала, и меня охватила паника. Я снова попыталась заглянуть в зеркало, пока Роуз выбирала помаду, но она вовремя меня уличила.
— Еще не готово, Берди! Ты не увидишь полной картины, и не будет должного эффекта, — объяснила она и принялась красить мне губы. — Ну вот, — удовлетворенно вздохнула она и отступила на шаг. — Теперь можешь взглянуть.
Алый рот девушки в зеркале открылся от изумления. Очевидно, это была я: руки отражения повторяли движения моих рук. Однако я не могла поверить в такое преображение.
— Пожалуйста, скажи, что тебе нравится, — попросила Роуз, нервно покусывая губу.
— Нравится… — эхом отозвалась я. — Да я в восторге! Глазам своим не верю! Неужели это я?
— Да, это ты, Берди. — Она пожала плечами. — У тебя чудесный овал лица, красивые большие глаза. А ресницы — просто чудо, я за такие готова убить! Я лишь подчеркнула твои достоинства, вот и все!
— У тебя талант, Роуз! Ты могла бы сделать карьеру, — заметила я, вертясь перед зеркалом.
— Что, типа салона красоты? — спросила она с презрением, сморщив нос.
— Да, типа салона, — ответила я с вызовом. — Или открыть собственный бутик. У тебя определенно глаз наметан, ты способна добиться успеха в сфере моды и красоты.
— Я думаю, мама умерла бы со стыда! — захихикала она. — И кроме того, зачем мне работать? Скоро мне исполнится восемнадцать, и в следующем сезоне меня представят ко двору. Я хочу выйти замуж!