Глава 22
— Как жарко! — простонала Роуз. Она лежала в шезлонге в зимнем саду Эбботсвуд-холла и обмахивалась роскошным веером.
Прошло несколько дней с тех пор, как мы вернулись из Лондона, и я больше не получала никаких вестей от родителей ни по поводу Чарльза, ни касательно фотографии из «Тэтлера». Но и по-прежнему не могла обсудить это с Ниной. Она упорно игнорировала мои попытки заговорить с ней и, даже если мы оказывались в одной комнате, смотрела будто сквозь меня. С Эдди Нина обращалась точно так же, но он уверял меня, что ему все равно. Возможно, я и поверила бы ему, не заявляй он об этом так настойчиво.
В этот день Нину ждали в Эбботсвуд-холле — она должна была сделать начальные наброски к портрету Роуз. Но она так и не появилась. Роуз, слегка задетая скромной аудиторией, вымещала обиду на нас с Эдрианом. Я намечала контуры ее фигуры длинными мягкими линиями, стараясь воссоздать струящуюся ткань ее платья, присматриваясь к деталям и доверяя своей руке перенести увиденное на бумагу. Роуз — совершенно несносная натурщица: она все время вертелась, болтала и пыталась взглянуть на то, что получалось у нас с Эдрианом.
Несмотря на распахнутые настежь окна и двери, воздух был недвижим. Я стирала пот со лба, изнемогая от жары под пронзительными лучами летнего солнца. Прекрасный зимний сад утопал в экзотической зелени, буйно разросшейся во влажной среде. На всех изящных столиках стояли карликовые пальмы, их ярко-зеленые листья на тонких стеблях тянулись к свету. Лепестки огромных белых лилий усыпали выложенный плиткой пол. С потолка свисали стеклянные шары с орхидеями всех цветов радуги; их корни тянулись во все стороны, создавая иллюзию тропического леса.
— Мне скучно, — вздохнула Роуз и в унынии взглянула на мать. — Еще долго позировать?
— Скука свидетельствует о слабохарактерности, дорогая, — ответила леди Тремейн, не поднимая глаз от своей вышивки. — Кроме того, ты же сама заказала портрет к своему дню рождения. Это цена, которую ты должна заплатить.
Роуз собралась было возразить, но в этот момент мы услышали взрыв громких голосов, затем звон — будто что-то разбилось. Она выпрямилась и нервно обернулась к двери. Непринужденная атмосфера моментально рассеялась.
— Знаете, стало ужасно жарко. Думаю, на сегодня достаточно, — тихо произнесла леди Тремейн, отложила рукоделие и поднялась.
Мы с Эдрианом испуганно переглянулись и начали торопливо собирать свои вещи.
— Я, пожалуй, пойду, — пробормотал Эдриан. Явно смущенный, он слегка поклонился Роуз и, опустив голову, выбежал вон.
— Я тоже, — сказала я, надеясь улизнуть как можно скорее. Но в эту минуту в дверях возник Александр. При виде него я вспыхнула и уронила сумку. Он же, неторопливо оглядев меня, обратился к матери.
— Кажется, отец собирается швырнуть твою любимую вазу в управляющего банком. На твоем месте я поспешил бы, — небрежным тоном сообщил он, прислонившись к дверному косяку и засунув руки в карманы.
— Только не стеклянную вазу из Мурано! Мы купили ее во время медового месяца! — прошипела леди Тремейн и вылетела из зимнего сада. Я последовала за ней к выходу.
— Подожди, Берди! Не уходи! — взмолилась Роуз, вскочив на ноги и чуть не запутавшись в платье. — Давай выберемся из этого дома. Здесь слишком жарко, и из-за этого все раздражены. — Она в отчаянии глянула туда, откуда доносились набирающие громкость крики.
— Ну, не знаю… — Я с тревогой посмотрела на Александра, но он меня проигнорировал. Мы впервые встретились с того рокового утра после моего дня рождения, и каждый раз при взгляде на него я ощущала в груди тяжесть, сожалея, что не поговорила с ним начистоту.
— О, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! — Роуз схватила меня за руки, глаза ее сияли. — Ты так странно ведешь себя с тех пор, как вернулась из Лондона. Что происходит?
— Ничего не происходит! — отрезала я и снова глянула на Александра. На этот раз наши глаза встретились, но от бесстрастного выражения его лица мне стало очень неуютно. Я перевела взгляд на Роуз. — Да, конечно, я пойду с тобой. Но только позволь мне продолжить рисовать тебя. — Я сглотнула комок в горле и натянуто улыбнулась, когда Роуз радостно захлопала в ладоши.
— Превосходно! Превосходно… Нам нужно взять с собой Генри. И что насчет того мальчика, который был здесь… Как его зовут? Эйнсли? — трещала Роуз, стараясь перекричать яростный спор, набирающий обороты где-то в глубине дома.
— Эдриан, — напомнила я. — Боюсь, он уже ушел. — Я снова бросила тревожный взгляд на Александра в надежде на помощь: Роуз все сильнее возбуждалась, и я не знала, как ее успокоить.
— О, как жаль! — Она вздрогнула, когда в отдалении снова что-то разбилось. — Алекс, ты тоже пойдешь, не так ли? Куда мы отправимся? Я просто хочу выбраться отсюда. Мне непременно нужно выбраться…
— Давайте сходим на пляж. — Он нежно положил ладони на плечи сестры, стараясь отвлечь ее от скандала. — Почему бы вам с Берди не выйти первыми? А я отыщу Генри.
— Ты же ввяжешься в спор! Я знаю, ты там застрянешь, — возразила Роуз, понуро опустив золотистую головку, и лицо Александра исказилось от боли.
— Давайте я схожу за Генри, — предложила я, радуясь возможности чем-то помочь.
Две пары одинаковых карих глаз уставились на меня так, будто брат с сестрой забыли о моем присутствии.
— Только скажите, где его искать, и я проскользну тихо, как мышка, — заверила я. Роуз вздохнула с облегчением.
— Он наверху, на втором этаже. Иди по коридору налево, потом четвертая дверь справа, — объяснил Александр. — Только держись подальше от кабинета. — И добавил, многозначительно подмигнув: — Ты ведь знаешь, где это? Не так ли, Берди?
Я залилась краской, вспомнив о том, как стала свидетельницей сцены между Александром и его отцом. Однако молча кивнула и вышла. Я кралась через холл к большой лестнице, и с каждым моим шагом голоса спорящих становились все громче. Стук моего сердца отдавался в ушах, но ему не удавалось заглушить обрывки разговора.
— Я не желаю это слышать! — вопил лорд Тремейн, и эхо его голоса разносилось по холлу, обшитому дубовыми панелями. — Убирайтесь из моего дома, вы, полоумный. Убирайтесь!
Добравшись до середины лестницы, я уловила звук чьих-то торопливых шагов и затем увидела выскочившего из кабинета низенького человека в сером костюме, с единственной прядью волос на голове. Я замерла на ступеньке, наблюдая за тем, как он остановился, пытаясь отдышаться. Затем обернулся и, окинув холл взглядом, сделал последнюю безуспешную попытку уладить спор.
— Я только желаю помочь, милорд! — воззвал он, держась за дверную ручку. — Прислушайтесь к моему совету — или вы можете все потерять. — После он распахнул большую деревянную дверь и захлопнул ее за собой.
Я постаралась как можно тише подняться по лестнице и пробежала к комнате Генри, следуя указаниям Александра. За дверью раздавалось какое-то бормотание. Не желая снова быть застуканной в момент, когда я подглядываю за Тремейнами, я громко постучала. Голоса умолкли, послышался шелест бумаги.
— Минутку! — в панике воскликнул Генри.
— Генри? Это Берди, — сообщила я, спеша его успокоить. — Можно мне войти?
Он распахнул дверь и вздохнул с облегчением и одновременно с некоторым недовольством.
— Что вам нужно? — спросил Генри отрывисто.
— Роуз хочет пойти на пляж и настаивает на том, чтобы вы к нам присоединились… А что вы делаете? — спросила я с подозрением, и на его лице появилось виноватое выражение.
Он высунулся за дверь и обвел взглядом коридор.
— Вы должны обещать, что никому не скажете.
Я уже начала подозревать, что тут каким-то образом замешан Лоренс, но Генри отступил, пропустил меня в комнату и протянул экземпляр «Антония и Клеопатры» Уильяма Шекспира.
— Это не самая моя любимая пьеса барда. Но все равно спасибо, — пошутила я, листая страницы.
— Я репетирую роль, готовлюсь к прослушиванию, — застенчиво пояснил он. — В Оксфорде есть театральное общество, и я очень хочу в него вступить, но никак не могу научиться правильно произносить эти проклятые фразы, — вздохнул Генри и опустился на кровать под балдахином, потирая виски.
— Как это волнующе! — воскликнула я, перелистывая страницы. — Я понятия не имела, что вы драматический актер.
— Ну, драматический актер — это громко сказано, однако я решил попытаться. В конце концов, почти всю свою жизнь я играю какую-то роль, — произнес он с печальной улыбкой. — И похоже, у меня это неплохо получается.
— Тогда в чем же проблема? — спросила я.
— Не знаю… Нелегко выучить свои реплики, когда приходится играть все роли, — пожаловался он. — К сожалению, я гораздо лучше запомнил текст Клеопатры, нежели Марка Антония.
— Почему вы не попросите помощи у кого-нибудь из семьи? — Я слегка подтолкнула Генри, и он разразился звонким мальчишеским смехом.
— О, вы это серьезно? — проговорил он, вытирая глаза. — Никакого шанса! Они припоминали бы мне это до конца жизни. А если бы при этом я не получил роль? Я и так слишком часто разочаровывал своих родителей. Нет уж, спасибо.
— Что вы имеете в виду? — Я с любопытством повернулась к нему.
— Ну, меня вряд ли можно назвать золотым ребенком, согласитесь. — В голосе Генри звучала горечь.
— Золотым ребенком? — не поняла я и склонила голову набок, сведя брови на переносице.
— Александр, — протянул Генри, закатив глаза. — Первенец! Самый разумный. Тот, кто всегда прав.
— О! — воскликнула я, сморщив нос. — Не такой уж он золотой, не правда ли?
— Я знал, что вы неспроста мне нравитесь, Берди! — рассмеялся он и покачал белокурой головой. — Нет, черт возьми, он отнюдь не золотой. Но никому не придет в голову предпочесть меня моему брату-виконту, согласитесь?
— А при чем тут то, что Александр — виконт? — удивилась я.
— Это влияет на всю мою жизнь. — Генри пожал плечами. — Будучи виконтом, он унаследует Эбботсвуд, и наше будущее окажется в его руках… Почему? Просто потому, что он первенец. Первенцы графов — виконты. А вы знаете, как называют вторых сыновей?