Я позволила себе прижаться щекой к груди Александра. Его сердце билось медленно и мощно, а мое — неистово и прерывисто.
— Красивая мелодия, — тихо сказала я, и на меня снизошло умиротворение.
— Одна из моих любимых. Она напоминает мне о тебе.
Я слегка отстранилась и открыла глаза. Он смотрел на меня из-под длинных густых ресниц.
— Почему? — спросила я с недоверием, и он улыбнулся, хотя это походило, скорее, на тень улыбки.
— Мне казалось, что это очевидно.
— С тобой ничего не очевидно, Александр, — откровенно ответила я. — Ты скрываешь свои мысли от всех.
Я снова прижалась к нему. Сердце его тоже пустилось в галоп, однако он молчал. Может быть, думал о продаже поместья и подыскивал слова, чтобы сообщить мне об этом? Он осторожно коснулся подбородком моей макушки.
— Ты сказал, что искал меня, — напомнила я, опустила руки и шагнула назад, когда музыка закончилась. — Что ты хотел?
Он выпрямился и вынул из нагрудного кармана маленький аккуратный пакет.
— Я же говорил, что у меня есть для тебя подарок. Надеюсь, он поможет тебе в твоем творческом поиске. — Я удивленно посмотрела на пакет и перевела взгляд на Александра.
— Что это? — спросила я.
— Принято открывать подарки, чтобы увидеть их, — ответил он и глотнул виски.
Разорвав бумагу, я обнаружила тоненькую книгу.
— «Своя комната»… — прочла я вслух и повторила вопрос: — Что это?
— Это книга, основанная на двух лекциях, которые Вирджиния Вулф прочитала перед студентками женского колледжа, — объяснил Александр. — Я тогда был в Кембридже и, конечно, не смог пойти. Но мои друзья восторженно отзывались об этих лекциях, и, когда их опубликовали, я купил экземпляр. Думаю, тебе понравится, как эта писательница говорит о творчестве и самовыражении. Идея заключается в том, что нельзя создать великое творение, не имея собственного пространства. Своей комнаты.
— Ха! Ну, тогда у меня ничего не получится… — Я нервно рассмеялась.
Интересно, почему он решил именно сейчас подарить мне эту книгу? Какая польза от книги о независимости и творчестве, если я вот-вот лишусь всего этого?
— Это еще не всё… — Александр смотрел на меня с опаской. — Открой ее.
Я открыла книгу на первой странице, и из нее выпал чек.
— Что это? — спросила я растерянно.
— Это чек. — Он явно волновался. — Этого должно хватить на жизнь в следующем году и даже на аренду студии… своей комнаты.
— Я полагала, ты достаточно хорошо уже знаешь меня, чтобы понять: я никогда не приму это. — Мне все еще не верилось в происходящее.
— Почему? — Он нахмурился. — Разве это не то, чего ты хотела? Свобода делать все, что пожелаешь.
— Я хочу заработать эту свободу, — твердо заявила я. — И я не объект благотворительности, который помог бы тебе избавиться от чувства вины, Александр.
— Я никогда так о тебе не думал! — возразил он, вскинув руки и проведя ладонями по волосам. — Господи, Берди, как только мне кажется, что я начинаю тебя понимать, ты снова ставишь меня в тупик… Я хотел сделать что-нибудь хорошее для тебя. Теперь тебе не придется беспокоиться о стипендиях и конкурсах, и ты прекратишь нести вздор о возвращении домой. Это возможность сосредоточиться на живописи и остаться здесь. — Он глубоко вздохнул, опустил глаза и тихо произнес: — Я не хочу потерять тебя, Берди. Я не могу потерять тебя.
— Я не твоя, так что ты не можешь меня потерять! — воскликнула я, с трудом сдерживая слезы. — Больше не твоя… Я ошибочно полагала, что сумею когда-нибудь вписаться в твою жизнь, Александр. Черт возьми, ты считаешь, что тебе дозволено делать что угодно, не задумываясь о последствиях?
Его лицо окаменело.
— Вот уж чего я не ожидал от тебя, Берди, так это лицемерия.
— Что это значит?
— Разве ты не понимаешь, что наделала? — прорычал он, и его карие глаза потемнели почти до черноты. — Моя жизнь была распланирована задолго до твоего появления здесь. Я точно знал, чего от меня ожидают, каким я должен быть… И тут объявилась ты и все разрушила! Ты все осложнила!
— А каким ты должен быть, Александр? Ты это решил наконец? — презрительно бросила я, уперев руки в бока и с вызовом глядя на него.
Он выпрямился во весь рост, по лицу его пробежала тень, которая изменила его до неузнаваемости.
— Я лорд Александр Томас Монтегю Тремейн, восьмой виконт Тревеллас. И ты права, Берди: ты действительно не вписываешься в мою жизнь.
Итак, он в конце концов признал это. Мы оба всегда это понимали, но упорно отрицали, и теперь эта истина, произнесенная им вслух, будто оглушила меня.
— Тогда зачем ты целовал меня? — спросила я.
Александр посмотрел на меня с жалостью:
— Ты же сама сказала, что это была ошибка, мы были пьяны.
Я поняла, что эта странная игра, в которую мы играли, наконец закончилась. То же самое я обычно ощущаю, завершая картину: пьянящий туман рассеивается, и я снова способна ясно видеть. Значит, все, что было между нами, ничего не значило… Не в силах это вынести, я бросилась к двери, но Александр схватил меня за руку.
— Чего же ты все-таки хочешь, Берди? — процедил он сквозь сжатые зубы. — Тебе не нужны ни любовь, ни деньги… Ты просто получаешь удовольствие, мучая людей?
— Я хочу уйти от тебя! — крикнула я, вырвав руку, и швырнула в него книгу. — Я с самого начала знала, что ты отвратителен, и мне следовало довериться первому впечатлению. Но я позволила тебе очаровать меня, завоевать мое расположение. Все меня предупреждали, что ты сделаешь мне больно, но я все равно поддалась твоему обаянию!
Он изменился в лице и стиснул в руках отвергнутый подарок. Я развернулась на каблуках и кинулась за дверь, пока он не сказал что-нибудь еще!
Я выбежала из дома и устремилась по темной тропинке прочь. Сердце мое бешено билось в груди. Окрестности давно окутала кромешная тьма, и лишь луна освещала путь. Я не знала, куда иду, но не могла остановиться и подумать, это пугало меня. По лицу текли слезы, босые ноги ранились об острые камни, но я едва замечала боль. И наконец ступни ощутили мягкий песок — тропинка привела меня к уединенной бухте. Оглушительные звуки вечеринки остались далеко позади. Все, что я слышала, — это плеск волн, набегающих на берег, и гул крови в ушах. Я села на валун лицом к морю, прислонилась спиной к потрепанному ветрами платану. Мое дыхание начало замедляться, подстраиваясь под размеренный шум прибоя.
Вдруг за спиной послышался шорох шагов, и я резко обернулась. На краткий, душераздирающий миг во мне вспыхнула надежда, что это Александр, но это был Генри. Он шел по тропинке босиком, в закатанных до колен брюках. Заметив, что я смотрю на него, он замедлил шаг и помахал в знак приветствия.
— Не возражаешь, если я присоединюсь к тебе? — спросил Генри, усаживаясь рядом со мной.
— У тебя больше прав находиться здесь, чем у меня, — угрюмо ответила я.
Какое-то время мы молчали, наблюдая за волнением моря, затем он мягко произнес:
— Я видел, как ты вылетела из дома. Все в порядке?
— Мы с твоим братом поссорились, — сухо объяснила я, не отводя взгляда от волн. — Мне просто требовалось вырваться оттуда.
Генри с улыбкой оглянулся на дом — этот крошечный маяк на скалах.
— Не жалеешь? — усмехнулся он.
— Нет, — твердо ответила я.
— Это просто удивительно… — Он опустил глаза на сцепленные руки, затем поднял золотистую голову, чтобы видеть луну. — Никому еще не удавалось вывести Александра из себя, никому. Поверь, я годами пытался его разозлить, — добавил он с проказливой усмешкой. — Но ты с этим справилась, Берди.
— Ну что ж, мне жаль. Я не знала, что настолько невыносима, — проворчала я, обхватив колени руками и опустив на них подбородок.
— Я вовсе не это имел в виду, — возразил Генри. Он пристально посмотрел на меня, смущенно поерзал, громко вздохнул. — Мы с братом не особенно близки, но я знаю его достаточно хорошо, чтобы понять: он очень беспокоится о тебе… Возможно, даже сильнее, чем следовало бы.
— Ты заблуждаешься, — я помотала головой. — Он не беспокоится ни о ком, кроме себя.
— Ну-ну, — Генри легонько подтолкнул меня локтем, — ты же не думаешь так на самом деле.
— Он собирается продать Эбботсвуд, — прямо заявила я, и вся веселость вмиг исчезла с лица Генри.
— Алекс продает Эбботсвуд? — переспросил он недоверчиво. — Он никогда не решился бы на это.
— Я случайно услышала, как об этом говорила Эвелин, — с горечью пояснила я. — Сразу после свадьбы они собираются продать Эбботсвуд и прекратить финансирование Сент-Агс. Это погубит всех фермеров-арендаторов, мою школу, твою семью… — Мой голос сорвался, у меня перехватило дыхание.
— Я этому не верю, — прошептал Генри. — Алекс никогда не согласился бы продать поместье.
— Я видела документы, — возразила я, слегка поеживаясь от холодного ветра. — Он уже начал подготовку.
Генри издал протяжный свист, затем зажег две сигареты и одну передал мне. Погрузившись в глубокое молчание, мы курили и глядели на звезды, сияющие на черном бархате неба.
— Ты в него влюблена, не так ли? — наконец спросил он и выпустил длинную струйку дыма.
У меня перехватило горло, и я не смогла бы произнести ни слова, даже если бы захотела. Поэтому просто кивнула.
— Если я не ошибаюсь, он тоже любит тебя, — проговорил Генри, искоса глядя на меня. — Но он никогда не сможет дать тебе то, что ты хочешь, Берди.
— Он не любит меня, — хрипло ответила я. — Это все просто так, ради развлечения.
— Ха! — невесело засмеялся Генри. — Нет, ты для него не «просто так». Проблема Алекса в том, что он слишком зациклен на ожиданиях, которые на него возлагают другие. А вот я говорю: к черту ожидания! Просто будь счастливым!
— Именно так ты и намерен поступать? — поддела я его, глубоко затягиваясь сигаретой.
— Насколько сумею, учитывая обстоятельства.
— Прости меня, Генри. Я ужасно расстроена и думаю только о себе. — Я взяла его за руку.