— Потому что я не люблю вас, — ответила я просто.
В комнате воцарилась тишина. Мои родители и Чарльз переглянулись и разразились смехом. Я вспыхнула и уставилась на свои сжатые кулаки, лежащие на коленях. Отец снова поднялся на ноги и осмотрел маленькую гостиную.
— Где твой чемодан, Элизабет? Пора ехать, — сказал он, и в этот момент в гостиную вошла Сал с подносом, нагруженным чайником, чашками и печеньем.
Глаза ее взволнованно обежали всех присутствующих.
— Вы не можете уйти, пока не выпьете по чашечке чая! Вам предстоит ужасно долгое путешествие.
— С нами все будет в порядке, — твердо ответил отец. — Элизабет, немедленно собери свои вещи, или нам придется их оставить здесь.
— Я не еду, в самом деле не еду, — решительно заявила я, вздернув подбородок, и поднялась с кресла.
— Наглая девчонка! — прошипел Чарльз и схватил меня за запястье. — Так-то ты отвечаешь на мое великодушие? Я мог бы жениться на ком угодно! Да, на ком угодно! Но я выбрал тебя.
— Вы делаете мне больно! — вскрикнула я, пытаясь высвободиться из его хватки.
Мама всхлипнула.
— Артур, сделай же что-нибудь! — взмолилась она, но отец в ужасе застыл на месте.
— Почему ты не можешь просто поступить, как велено, ты, скверная девчонка? — прорычал Чарльз, брызгая слюной и все больше напоминая разъяренное животное.
Я сопротивлялась, лягалась и пыталась освободить руку, но он сжал ее, словно тисками, и потащил меня в холл.
— Давайте все успокоимся! — призвала явно обеспокоенная происходящим Сал и бросилась за нами.
В этот момент в дверь настойчиво постучали, и все застыли на месте. Хватка Чарльза ослабела, и я, наконец выдернув руку, одарила его полным ненависти взглядом и принялась растирать ноющее запястье.
— Пожалуйста! — продолжала уговаривать Сал. — Давайте просто сядем, выпьем чаю и все спокойно обсудим.
Она зашаркала к входной двери, а мы вернулись в гостиную. Однако на этот раз никто не сел. Я сложила руки на груди и выжидающе посмотрела на родителей: мама, заламывая пальцы, взволнованно поглядывала на отца; у него же в душе, очевидно, шла борьба, но он упрямо молчал. Чарльз любовался своим отражением в зеркале, висящем над камином, приглаживал светлые волосы, вытирал платком блестящий лоб. Вид его вызывал во мне глубокое отвращение. Нет, я никогда не выйду замуж за этого человека.
И вдруг через открытую дверь я заметила в холле знакомую фигуру. Генри Тремейн! Вот уж кого я меньше всего ожидала увидеть! Он вошел в гостиную со слегка смущенным видом, держа шляпу в руках, и обвел нас взглядом. Должно быть, мы представляли собой довольно странную картину: мое лицо было залито слезами, мама прикрывала глаза платком, отец смиренно потупил взор, а Чарльз — будто верховный судья — вершил наши судьбы в доме, который ему не принадлежал.
— Простите за вторжение, — Генри слегка поклонился, обменялся рукопожатиями с моим отцом и протянул руку Чарльзу. — Генри Тремейн. Рад с вами познакомиться.
— Полагаю, тот самый достопочтенный Генри Тремейн, который запечатлен на фотографии рядом с моей пьяной невестой на пороге «Клуба молокососов»? — осведомился Чарльз. Генри его явно не впечатлил, и он не подал ему руки.
Генри подобрался и приосанился. Очертания его мускулистого тела проступали под костюмом превосходного покроя, и он выглядел не менее внушительно, чем Чарльз.
— У меня нет времени читать сплетни в таблоидах. И, боюсь, я не знаю вашу невесту. Но я действительно Генри Тремейн.
— Он имеет в виду меня, — спокойно объяснила я.
Генри мрачно посмотрел на меня, и я ответила ему выразительным взглядом, пытаясь как-то донести до него суть происходящего. И зачем только я скрывала правду? Ведь ему неизвестно, что я в ловушке, что меня насильно выдают замуж. Рот его плотно сжался в узкую линию, он чуть заметно кивнул мне и обратился к моим родителям:
— По-видимому, тут какая-то ошибка.
— Это уже и так ясно, — вздохнул папа.
— Сэр, простите, что усугубляю неприятную ситуацию, но я должен кое-что прояснить насчет упомянутой фотографии. Видите ли, в тот день я попросил руки у вашей дочери, и мы отмечали это событие в клубе.
У меня отвисла челюсть, и в комнате воцарилась мертвая тишина. Генри продолжил:
— Я понимаю, что сперва мне следовало испросить разрешения у вас, мистер Грэхем, но я человек страстный, и эмоции возобладали надо мной. — Он произнес это совершенно серьезным тоном, склонив белокурую голову к шляпе, которую терзал в руках. Я пыталась поймать его взгляд, но Генри на меня не смотрел.
— А теперь послушайте меня, мистер Тремейн, — перебил Чарльз. — Мне жаль, что приходится сообщать вам плохие новости, но Элизабет обещана мне. Так что вы опоздали со своим предложением.
Генри безмятежно улыбнулся, ничуть не обескураженный словами Чарльза.
— Полагаю, вы мистер Бонэм? — учтиво спросил он, и Чарльз кивнул. — Боюсь, что мне тоже придется сообщить вам плохие новости. Я не намерен уступать мисс Грэхем без борьбы. — Он снова повернулся к моим родителям. — Я понимаю, что ситуация сложная, поскольку вы уже пообещали вашу дочь мистеру Бонэму. Но я надеюсь, что вы не встанете на пути у истинной любви. Брак со мной сделает ее членом знатной семьи Тремейн. Я уверен, что вы слышали о моих родителях, графе и графине Тревеллас? Элизабет будет жить в почете и в достатке в нашем поместье.
— В достатке? — фыркнул Чарльз. — Ходят слухи, что у Тремейнов нет и двух пенсов за душой. Артур, не позволяйте этому человеку обманывать вас.
Мускул на щеке Генри дернулся, и этим он напомнил мне своего брата. Наверное, впервые я заметила какое-то сходство между ними. По-видимому, Чарльз все-таки задел его.
— Мой старший брат, восьмой виконт Тревеллас, собирается жениться на наследнице Бродвиков, — с гордостью сообщил Генри, и я ощутила в груди болезненный спазм, снова вспомнив об этом. — И все инсинуации относительно собственности Тремейнов, несомненно, прекратятся, когда две наши семьи объединят свои капиталы. Мистер Бонэм, я надеялся, что это будет честная борьба. Но если вам угодно попытаться запятнать мою репутацию, то и я задам вам один вопрос. Известно ли Грэхемам о ваших крупных карточных долгах?
— Ч-что? — переспросил, заикаясь, Чарльз. Его синие глаза округлились, и с него наконец-то слетела маска одержавшего победу завоевателя.
— Вы это отрицаете? — Генри приподнял бровь.
— Чарльз, это правда? — удивленно спросил мой отец.
— У меня есть… небольшой долг. Так, незначительная сумма, уверяю вас! — Чарльз старался разрядить обстановку, однако по выражению папиного лица я поняла, что его уважение к Чарльзу сильно поколебалось.
— Я не назвал бы триста фунтов незначительной суммой, Чарльз, — с самодовольной улыбкой возразил Генри. — Полагаю, именно поэтому вы отказываетесь содержать своего незаконнорожденного ребенка?
— Артур! — вскрикнула мама. Казалось, она вот-вот упадет в обморок, но я уже еле сдерживалась от смеха.
— Чарльз, что все это значит? — взревел отец. — Это правда? Карточные долги? Незаконнорожденный ребенок?
— На самом деле все не так плохо! — принялся оправдываться Чарльз, осознавший, что его влияние на моего отца практически утрачено. — Да, я совершил несколько ошибок. Но если мы с Элизабет поженимся, то я смогу привлечь новых инвесторов. Этим людям важно увидеть, что я надежный бизнесмен и семьянин. Они не дадут мне ни пенни, пока я не женюсь. Как только это произойдет, я получу деньги. Артур, обещаю, что позабочусь о вашей дочери. Эта сделка выгодна нам обоим.
— О да, вы видели, как хорошо он способен позаботиться обо мне! — Я продемонстрировала запястье, на котором краснели отметины от пальцев Чарльза.
Папа свирепо смотрел на Чарльза, его стальные глаза полыхали яростью.
— Убирайтесь, — тихо произнес он.
— Артур, это просто безумие… — попытался возразить Чарльз с жалкой улыбкой. — Вы ничего не знаете об этом парне, Тремейне. И у нас с вами был уговор…
— Во-о-он! — завопил мой отец, и Чарльз отшатнулся от него. Отец грубо схватил его за руку и потащил из гостиной в холл. — Как вы посмели сделать посмешище из моей семьи, опозорить мою дочь? Вы негодяй!
Он рывком распахнул входную дверь и вышвырнул Чарльза из коттеджа. Я ринулась к кухонному окну, чтобы полюбоваться на то, как Чарльз, поджав хвост, удирал по садовой дорожке, оглядываясь через плечо. Удостоверившись, что он действительно ушел, я вернулась в гостиную, где Генри беседовал с моими родителями.
— Конечно, она должна остаться в Корнуолле, — говорил он. — Предстоит очень много дел, и надо, чтобы Элизабет находилась рядом. Тогда все будет легче.
Мои родители кивали, ошеломленные и завороженные картиной, которую он рисовал.
— Хорошо. Я рад, что все улажено, — заключил Генри, осматривая шляпу, которую все еще держал в руках.
— Элизабет, — обратилась мама, заметив меня в дверях. — Почему же ты нам не сказала?
Я открыла и снова закрыла рот, не зная, как ответить. Мне требовалось переговорить с Генри наедине. Он оказал мне огромную услугу, разоблачив Чарльза, но теперь нам придется решать новую проблему.
— Элизабет, дорогая, ты не выйдешь со мной на минутку? — попросил Генри, словно прочитав мои мысли. — У меня в машине есть кое-что из твоих вещей. А потом я поеду. — Он поклонился моим родителям. — Было очень приятно наконец-то с вами познакомиться. Вы можете гордиться своей дочерью.
Он повернулся на каблуках и вышел, а я, последовав за ним, решительно закрыла за собой дверь коттеджа.
— Генри! — шепотом воскликнула я и крепко обняла его. Он разразился истерическим хохотом, стараясь при этом издавать как можно меньше звуков. — Что же теперь делать?
— О, все будет прекрасно, — беспечно отмахнулся он, похлопав меня по руке.
— Как тебе удалось откопать столько компромата на Чарльза? — ошеломленно поинтересовалась я. — Я понятия не имела, и мои родители тоже… Не могу поверить, что они собирались выдать меня за этого гадкого типа, даже не проверив его прошлое.