— Поживешь за городом, — вдруг говорит он. — Мама там.
Я чувствую на себе его взгляд и решаюсь повернуться.
— Папа…
— Не нужно. — Он поправляет пиджак и садится удобнее. Спустя несколько минут он снова говорит: — Все будет хорошо.
Первый порыв мамы — это броситься ко мне. Но она сдерживает себя. Она рассматривает мой уличный наряд и морщит нос. Ее волосы светлой карамели уложены на макушке, и она выглядит… впрочем, как всегда — слишком консервативно.
— Прими душ. Ты голодна?
Я киваю.
— Хлоя принесет ужин в твою комнату.
— Спасибо.
— Можешь идти.
Я плетусь на второй этаж нашего большого дома. Здесь я провела свое детство и юность.
Мама любит искусство, поэтому все стены украшены картинами. Многие из них принадлежат моей кисти. Я удивлена, что они все еще висят здесь.
В моей комнате все по-прежнему. Она такая белая, что слепит глаза. Королевских размеров кровать с балдахином манит меня, как магнит. В углу стоит небольшое фортепиано. На нем стоят фотографии в позолоченных рамках, на которых я на различных конкурсах получаю награды. Так же здесь фотографии Рональда, брата, которого я не знала при жизни. Я могу лишь представить, как бы сильно я его любила.
Мои пальцы пробегаются по клавишам, и выходит великолепный звук. Мне нравилось заниматься музыкой, но я тратила на нее гораздо меньше времени, чем на танцы или рисование.
Поужинав, я наполняю свою круглую ванную и нежусь в ней около часа. Сначала я ожидала, что кто-нибудь придет и скажет, что мне делать дальше. Но меня никто не беспокоит, и постепенно я расслабляюсь. Надев махровый халат, забираюсь в постель с книгой и стараюсь погрузиться в чтение. Но не могу сосредоточить свое внимание на тексте.
Все это мне кажется нереальным. За три месяца я настолько привыкла к Николасу к его заботе и восхищению, что сейчас чувствую себя почти тоскливо. Но моя тоска не по нему. А по тому, что он мне давал.
Утром меня будит Хлоя. Она с улыбкой ставит завтрак на сервировочный столик.
— Мисс Плэйт, после завтрака ваши родители ожидают вас в гостиной.
Я киваю, и она уходит. Они даже не пригласили меня к завтраку.
Несколько минут у меня уходит на выбор платья. К счастью здесь все, что покупала для меня мама, так что я быстро нахожу кремового цвета сарафан и привожу в порядок волосы.
Осторожно ступая по абиссинским коврам, я приближаюсь к просторной гостиной, и слышу их голоса.
— Гейб, — взволнованно говорит мама. — Может…
— Не может, — грубо перебивает ее отец. — Она научится самостоятельности. Это еще один урок для нее.
— Она распустится. Ты знаешь, какие студенты? Еще и в Лос-Анджелесе.
— Так она будет ближе к нам. Ну а думать о ее нравственности уже поздно. Я просто надеюсь, она не подцепит там какого-нибудь богатого бизнесмена или престарелого актера.
Меня не трогают его слова. Он уже говорил так. Я прикрываю веки и улыбаюсь, больше не вслушиваясь в их разговор.
Я еду в Лос-Анджелес. От меня снова избавляются, но на этот раз я безумно этому рада.
Глава 3
Иэн
— Дерьмо!
Я просыпаюсь под дикий вопль Холла. Вчера после дикой вечеринки, когда он вырубился прямо на кухонном столе вместе с какой-то телкой, я намазал его волосатые ноги кремом для депиляции, который одолжил у Спенс.
Уткнувшись в подушку, я ржу как ненормальный.
— Клэй, я знаю, что это ты!
Твою ж…
Слышу быстрые приближающиеся шаги Холла. Есть способ остановить его: сдергиваю одеяло со спящей Спенс и ложусь на нее сверху. Она начинает стонать и тут дверь резко распахивается. Спенс реагирует, но не на меня, лежащего на ней. А на Холла, потому что он может четко разглядеть ее грудь.
Она громко визжит, а Холл останавливается, как вкопанный.
— Черт.
— Убирайся!
Он закрывает дверь с другой стороны, и с коридора я слышу его угрожающий голос:
— Тебе повезло, малыш. Лучше не выходи из комнаты.
Не сдерживаясь, я громко смеюсь во все горло. Ну и сцена. Спенс спихивает меня с себя и садится на кровати.
— Какого черта, Иэн?
— Я побрил ему ноги, — смеюсь я и переворачиваюсь на спину.
На лице Спенс появляется что-то подобии е улыбки. Потому что, черт возьми, это смешно. Но она быстро подавляет в себе смех.
— И чтобы тебе не влетело от него, ты выставил меня голой?
— Ну, детка. — Я тяну ее на себя. — Не злись.
— Не злиться? Он видел меня голой!
Ненавижу, когда у нее начинаются истерики. Мне сразу хочется выпрыгнуть в окно. Все эти выяснения отношений дико бесят и портят настроение. Ладно, на этот раз действительно переборщил.
— Бо̀льшая часть была прикрыта, — упираюсь я.
Спенс закатывает глаза и встает с кровати.
— Мне пора на работу. — Она одевает трусики и лифчик. Затем находит платье и… все. Больше не на что пялиться. Я люблю ее без одежды вообще-то.
— Тебе плевать, что на меня смотрят другие? — слышу ее вопрос, когда уже снова начинаю погружаться в сон.
— Что?
— Многие бы парни выкололи глаза любому, кто бы увидел его девушку обнаженной. Но ты не только этого не сделаешь, ты еще и сам предоставишь для этого случай.
Она нервно расчесывает волосы перед большим зеркалом у комода.
— Спенс, мне бы не хотелось начинать этот день ссорой.
— А я и не ссорюсь, — пожимает она плечами. — Я просто констатировала факты. И да, в тебе вообще нет ревности.
— Это плохо? — безразлично спрашиваю я.
Какое-то время не слышу ее ответ и снова погружаюсь в сон. Но затем чувствую поцелуй в щеку и приятный женский аромат.
— Я люблю тебя.
— И я тебя, детка. Твои сиськи будут сниться Холлу, но только я имею права их трогать.
Я говорю серьезно, глядя в ее ярко-голубые глаза. Пусть я и не самый идеальный парень на свете, но я никому не позволю обидеть ее, и не дай бог, увижу, что кто-то ее трогает.
Она улыбается и припадает к моим губам.
Спенс отличная девушка. Мы познакомились три года назад в баре, в котором она работала. Легкий флирт превратился в настоящую крепкую дружбу. Я и представить себе не мог, что можно вот так просто дружить с девчонкой. Однако, я всегда ее хотел. Физическая особенность мужского тела проявлялась в любом случае, когда мы по-дружески обнимались. Она жутко смущалась, потому что была девственницей. Я берег ее и хранил, сколько мог, пока не выдержал. После того, как Спенс отдала мне свою девственность, я не смог ее оставить. Или дружить как раньше. Мы начали встречаться и вот уже два года мы вместе.
После сладкого поцелуя Спенс уходит, хотя я бы предпочел привычный минет. Но я облажался, так что придется любоваться крепким стояком.
— Эй, Клэй, — угрожающе произносит Холл.
Черт. Он наверняка стоит под дверью с рожей больного маньяка.
— Я видел, что Спенс ушла.
— Теперь у тебя самые гладкие и красивые ножки, — со смешком кричу я и ищу боксеры.
— Не ной.
— Когда они отрастут!?
Я снова валюсь на кровать и ржу, как ненормальный.
— Мне кажется, это очень хороший крем.
— Засранец.
Дверь распахивается, и появляются разъяренные шесть с половиной футов. Его еще колбасит от похмелья: глаза красные, светлые волосы торчком. Мой друг ярый фанат американского футбола. На нем даже трусы с надписью «Окленд Райдерс». Он угрожающе приближается ко мне, и я со смехом соскакиваю с кровати.
— Полегче, приятель.
— Я тебе яйца побрею.
— Без тебя справился.
Холл корчится, а я спрыгиваю с кровати и несусь вниз на кухню. Там уже, хватаясь за головы, сидят наши друзья и стонут от моего дикого ржача.
— Заткнитесь вы, — бормочет Сэд, когда я пробегаю мимо него и задеваю плечом.
— Ого. — Из ванной выползает Майки и внимательно смотрит на Холла. — Чувак, твои ноги…они, мне их потрогать хочется.
Народ взрывается смехом, а Холл рычит.
— Ладно тебе, пупсик. — К нему подходит его вчерашняя девчонка. — Отрастут. А так…очень мило.
— Я тебе припомню, Клэй. — Он показывает мне кулак и уводит девчонку наверх.
Постепенно народ приходит в норму, а те, кто не живет здесь, разъезжаются. Фактически я здесь тоже не живу. Дом снимают кучка моих отчаянных друзей и сокурсников. Но я ошиваюсь у них каждое лето, с тех пор как поступил в университет. На протяжении трех лет я не возвращаюсь домой. Мы зарабатываем деньги и тусуемся вместе с первого года обучения. Обычно дело для студентов.
— Клэй, когда возвращаешься в кампус? — спрашивает Майки, глотая остатки пива из банки.
— На следующей неделе.
— Тебе серьезно в кайф жить в общежитие?
Честно? На самом деле в кайф. Я много тренируюсь и больше уделяю времени учебе. Я не ханжа, но тусовки у меня по расписанию. А здесь с парнями, планов и расписаний просто не существует.
— О, да, — простодушно отвечаю я и плюхаюсь на диван. Принюхавшись, я морщу нос.
— Дерьмо.
— Что? — Майки выгибает темную бровь. — Я потел на нем всю ночь.
— Парни, вам нужно установить правила на счет траходромов.
— Кто это тут у нас такой идеальный? — Позади меня появляется Кэрол и, наклонившись, кладет мне руки на грудь.
Я вопросительно смотрю на Майки. Он с самодовольной улыбкой кивает. Она была не помечена лишь им. Но и этому пришел конец.
— Ревнуешь? — с улыбкой в голосе спрашивает она.
— Ты серьезно? — не дает мне ответить Майки.
Она делает лицо «ОМГ» и надувает губки.
— Звоните, мальчики. — С этими словами она уходит.
Кэрол можно назвать шлюхой или еще каким-нибудь паршивым словечком, но черт, зачем? Кого волнует, с кем она спит?
— Хорошо, что Спенс не наткнулась на нее. Прости, брат, не подумал об этом. — Майки протягивает мне кружку горячего кофе.
Я делаю обжигающий глоток.
— Все в порядке. Она не станет устраивать сцен на счет нее.
— Спенс классная. Как можно ревновать к Кэрол. Это же….Кэрол. — Он с улыбкой разводит руками.