Отца это убьет. Я не могу так поступить с ним, я должен найти способ исправить то, что натворил.
Линдси винит себя. И я понимаю ее чувства. Если бы мы не были вместе, этот Николас бы даже не знал о моем существовании. Но если бы я и Линдси не были вместе… Я был бы другим. Она наполнила мою жизнь, и я ни о чем не жалею. У меня есть друзья, и вместе, мы справимся с этим дерьмом.
Я простил ее сразу же. Видеть раскаяние и отчаяние в ее глазах — это намного больше слов. Она так не считает, она была напугана. Линдси пыталась защитить меня, пусть и самым безрассудным и отчаянным способом, и я не могу винить ее за это.
По дороге в кампус я звоню отцу и говорю ему, что хочу, чтобы Линдси жила у нас дома. Он знает о ее проблемах с отцом, поэтому я не вдаюсь в подробности. Как я и ожидал, он ничего не имеет против и говорит, что попросит Сару приготовить для нее комнату. Отец поинтересуется, значит ли, что я буду теперь жить дома и мотаться в кампус, на что я ответил — «скорее всего, так». Так что, не думаю, что скажет Саре приготовить одну спальню. Хотя, я на это намекнул. Мне двадцать два, черт возьми.
Но не это было основной проблемой. После занятий мы все собираемся в тренажерном зале, где я все рассказываю своим друзьям. Реакция ожидаема. Все напуганы и хватаются за головы. Никто ни в чем не обвиняет Линдси, по крайней мере, вслух. Хотя я сомневаюсь, что они вообще об этом подумали. Она ведь не причем. Проблема есть, и нам нужно это как-то решить, потому что нам всем, твою мать, грозит решетка.
— Это я виноват. — Сэд делает упражнения на пресс. Его эта новость напугала больше всех, он старается подавить в себе панику, поэтому постоянно двигается.
Но я не хочу, чтобы он чувствовал вину.
— Никто не виноват, — говорю я, опираясь на тренажер, на котором лежит Бекс, закрыв лицо руками. — Мы не будем заниматься этой фигней, типа искать виновных. Мы должны решить проблему вот и все.
— Малыш прав, — говорит Холл. Он садится на скамейку и тянет руку к пятидесятифутовой гире. Из нас он самый большой и накачанный, а для американского футбола лишние мышцы некстати. На позиции ресивера его мышцы не мешают бегу, так что Холл не парится и продолжает тягать гири.
— У меня есть одна мысль, — говорит Майки, уставившись на меня.
Я не могу прочитать его мысли, но могу лишь догадываться.
— Какая? — спрашивает Сэд.
Майки переводит взгляд на него.
— Нет, — качает головой Сэд.
— О чем вы трещите? — раздражается Холл.
— Нам нужно в «Икс».
— Больше ничего не смогли придумать? — вставляет Бекс.
— Это может быть неплохой идеей. — Я смотрю на него.
— Я единственный тупой в этой комнате? — обреченно спрашивает Холл.
Майки фыркает первым, а затем подхватывают все.
По дороге до Санта-Моники я позволяю себе немного расслабиться. Наконец-то я еду домой и во мне нет того скрипящего ощущения детской потерянности. Да, моя мама больна. Но у меня есть здоровый отец, самый лучший, на самом деле, отец. Я уверен, что даже если он узнает всю правду, он не прогонит меня. Он не поступит так, как поступил с Линдси ее отец, когда она оступилась. Мою грудь переполняет радость, когда я понимаю, что она сейчас дома. В моем доме, с моим отцом и матерью. Я не позволю ей больше бояться.
Я оставляю свою машину на парковочной полосе и спешу в дом. Оказавшись внутри, я сразу слышу звуки. Солнце уже село, поэтому дом освещают повсюду горящие лампы. Кроме прекрасных звуков рояля я не слышу ничего и не вижу никого. Звук моих шагов раздается в пустом холле, а затем и в пустой гостиной. Я иду на звук, который доносится из комнаты на первом этаже. В этой комнате раньше была мамина библиотека. Она и сейчас ею остается, просто туда редко кто заглядывает. Но думаю теперь эту комнату облюбовала Линдси. Она писала мне днем, где сообщала, что с подвала принесли огромный старый рояль, который ей предстоит настраивать целый день. И видимо ей это удалось.
Я открываю высокую дубовую дверь, и меня тут же охватывает музыкальная магия, которую творит Линдси. Комната достаточно просторная. Здесь все осталось прежним, так как обустроила все мама несколько лет назад. Полы застелены большими цветными коврами, которым, я уверен, много лет, и они еще до сих пор сохранили яркость красок и точность линий. Книжные полки занимают три стены. Вокруг много ваз с различными цветами, в том числе и розовыми розами, которые так любит мама.
Я не сразу замечаю ее. Сначала я замечаю Линдси, сидящую ко мне спиной. Ее руки гуляют по клавишам черного рояля, извлекая чудесный звук, который я в жизни не слышал. Ее волосы заплетены в корону, и она вся во власти игры. Ее босая нога жмет на педаль рояля. Белый свитер и белые кружевные шорты — это все, что сейчас на ней. Такая домашняя и «теплая» Линдси. Она самое прекрасное создание. Мое сердце сжимает боль от того, как сильно она мне нужна.
Боковое зрение улавливает движение и, повернув голову, я вижу маму. Она сидит в кресле, с улыбкой наблюдая за мной и Линдси. По ее лицу текут слезы. Она любит музыку. Ей нравится то, что играет Линдси, эта музыка заставляет ее плакать.
Линдси поворачивает голову к маме и через несколько секунд заканчивает игру.
— Я тоже плакала, когда впервые сыграла это, — говорит она моей маме.
— Это музыка Рональда? — растягивая слова, спрашивает мама.
Линдси кивает и замечает меня.
— Давно ты здесь стоишь? — Ее лицо выражает восторг, при виде меня.
После ссоры, которая на какой-то миг опустила нас в долбаное инферно, мы достигли катарсиса.
Мы не станем милой и щебечущей парочкой. Мы будем разрывать друг друга во всех смыслах, и это то, что мне нужно. Она мне нужна.
— Нет. — Я улыбаюсь и подхожу к маме. — Здравствуй, мама.
Она улыбается и проводит шершавой ладонью по моему лицу.
— Вы два ангела. Спасибо, милая за эту чудесную музыку. — Ее взгляд сосредоточен на Линдси.
— Не за что.
Нас прерывает вошедшая сиделка.
— Миссис Клэй, нам нужно вернуться в комнату. — Я вижу, что она осторожно пытается намекнуть, что маме пора принимать таблетки.
Мама сегодня спокойна. Все так же улыбаясь, она встает с кресла и, подойдя к сидящей Линдси, оставляет на ее лбу поцелуй. Затем уходит вместе с женщиной.
— Ты рассказала ей о Рональде? — спрашиваю я Линдси, когда дверь за ними закрывается.
— Да. Мне кажется, я ее расстроила. — Она поднимает ноги на пуфик и обхватывает голые ноги руками.
— Она тебя полюбила. — Я подхожу к ней и заправляю ей за ухо выбившуюся прядь. — Ты такая красивая. — Мой голос срывается на шепот.
Сегодня я другой с ней. Сегодня мне не хочется шутить по поводу секса, мне не хочется сорвать с нее одежду. Мне хочется просто на нее смотреть.
Линдси опускает веки, наслаждаясь моими прикосновениями. На ней нет косметики, ее лицо чистое и невинное. Так она выглядит, как… ангел.
— Перестань винить себя, — говорю я и беру ее за руку.
Линдси встает на ноги и прячет глаза.
— Почему ты меня простил? — шепотом интересуется она и поднимает голову.
Я смотрю в ее пепельные глаза, в которых скрываются столько страхов и невыплаканных слез. Она мучается стыдом, и это разрывает мне сердце.
— Потому что я люблю тебя, — произношу я.
Я не планировал сказать это. Это получилось само собой. Конечно, я хотел это сказать вслух, но не тогда, когда мы занимались бы сексом, когда физическое удовольствие притупляет разум. Эти слова легко слетали с моих губ, когда я говорил их Спенс. Но говоря их Линдси, я чувствую, что это сложно, что это действительно не просто слова.
Я ждал подходящего момента, и вот сейчас, видя ее со своей мамой, я понял, это и есть тот самый момент.
Глаза Линдси наполняются слезами.
— И я тебя люблю, Иэн. Давно люблю.
Глава 30
Линдси
Еще недавно я думала, что Иэну скоро надоест возиться со мной. Что я снова плыву по течению и позволяю пользоваться собой, пользоваться своей слабостью.
Но не сейчас.
Да, я живу в доме его родителей. Да, я бросила учебу. Но это были мои решения, я хочу изменить свою жизнь, избавиться от прошлого и быть счастливой с тем, кого полюбила. Я больше не представляю свою жизнь без него, и я буду бороться за эту жизнь.
Почти полгода назад я увидела этого парня из окна кофейни и даже представить не могла, что между нами произойдет все то, что происходит сейчас. Я обнажилась перед ним всеми возможными способами, он знает меня всю, и мне в свое время удалось завоевать его любовь. И я считаю, это был честный поединок.
Иэн много занимается, так как это его последний год, и иногда остается в кампусе. Число вечеринок заметно уменьшилось, так как я знаю, что парни заметили слежку. Иэн все им рассказал, и у них есть план. Я боялась этого. Мы не знаем, чем это может закончиться, и я порой я так отчаиваюсь и прошу его обратиться к моему отцу. Но Иэн остается непреклонным. Мы ни за что не вмешаем сюда наших родителей. Он хочет справиться с Николасом сам. И я понимаю, почему. Да и не может быть речи о том, чтобы Фил, отец Иэна узнал об этом. Этого Иэн боится больше всего. Даже больше тюрьмы.
Я много времени провожу с миссис Клэй. Каждое утро я рассказываю ей о ее муже, чудесном сыне и о том, кем являюсь сама. Порой она очень внимательна, и со слезами просматривает старые снимки маленького Иэна. А порой она впадает в такое отчаяние, что мне приходится призвать на помощь всю свою силу воли, чтобы не убежать из комнаты, видя эти вспышки.
Потому что это страшно.
Это действительно ужасно, когда человек забывает все, по неизвестной причине. Он просто медленно разваливается у тебя на глазах.
С каждым днем я все больше понимаю Иэна, который не так часто, просто из страха не приезжал домой. Еще я понимаю, какую боль я ему принесла, сказав слова, которые даже не хочу прокручивать в голове. Но он простил. Понял и простил.