На самом деле я уверен, другой бы на его месте нас всех просто перебил. Он это может.
Но он этого не делает.
Для него мы лишь дети.
Алрой выпускает воздух через маску. Я могу видеть, как напрягается его тело. Мышцы перекатываются под темной кожей. На нем футболка, такая же белоснежная, как и маска. Это создает некий контраст в сочетании с темной кожей. Но в тоже время выглядит угрожающе.
— Значит, была на то причина, — упрямо отвечает он. Но все мы понимаем, что это не так.
— Какая? — злится Майки.
— Просто не путайтесь под ногами, — четко отвечает Алрой.
Никто из нас не успевает ответить. В коридоре появляется испуганная Кэрол. Ее волосы растрепаны и красная бандана болтается на шее.
— Там… Бекстер. Он один против троих.
Парни с гулом срываются с мест. Я торможу Алроя.
— Это никогда не закончится, так?
— Возвращайся на свою виллу к мамочке, — грубо отвечает он. — Ты создаешь мне много проблем.
Он быстро покидает коридор. Я бегу следом за всеми и внутри меня кипит адский котел.
Слово мамочка как раскаленная лава спускается к моему желудку. Я знаю, он это сказал, имея в виду, что я всего лишь парень, не так уж давно вышедший из подросткового возраста. Но ничего не могу поделать с этой ноющей болью, когда мне напоминают о матери, даже не имея ее в виду на самом деле.
Кэрол указывает пальцем на черный ход, и мы бежим туда. На заднем дворе среди мусорных баков уже сплелись несколько тел. Я чувствую приток адреналина, несущимся по моим венам. Мне нужно выпустить все дерьмо, что я накопил в себе. Не обращая внимания на охранников, которые пытаются разнять яростно дерущихся ребят, я срываю бандану с лица и бью кулаком в челюсть первого, кто встает на моем пути. Приличный удар прилетает следом, и я сплевываю кровь. Махая кулаками и выпуская пар, я думаю лишь о том, как бы мне не прилетело в нос. Его ломали уже несколько раз, и мне бы не очень-то хотелось иметь такой нос, как у Рокки Марчиано[2].
Не знаю, сколько это происходит, но в итоге меня хватают Холл и Майки и оттаскивают в сторону.
— Тише, тише малыш, — бормочет Холл, вытирая футболкой окровавленное лицо.
— Я предупреждал! — орет Тайлер с золотой маской на макушке. Его злобный взгляд останавливается на Алрое и мне. — Выберете другое место для разборок. Ваши девки уже набирали копов, когда я появился. Мне не нужны проблемы.
С этими словами он заходит внутрь вместе с парочкой мощных охранников и громко хлопает железной дверью. Мы остаемся окруженные запахами крови пота и звуками Бульвара Сансет. Неожиданно сзади появляется Молли и тихо шепчет Майку:
— Когда-нибудь вы доиграетесь.
И это не звучит как угроза. Она подходит к Алрою. Он естественно уже без маски. Его хмурый взгляд сосредоточен на своих помятых парнях. Молли прижимается к нему всем телом, и они уходят в сторону парковки.
Нет смысла здесь стоять. Так бывает не каждый раз, конечно, но часто. Все просто молча, расходятся кто куда.
— Я домой, парни, — зевая, говорит Бекстер и надевают свою кожаную порванную куртку.
Черт, он выглядит так, будто его не колотили только что трое здоровенных парней. Мы даже не спрашиваем, кто спровоцировал драку. Какая разница.
— Да, я тоже, — говорю я и поднимаю свою куртку, которую бросил возле мусорного бака, когда ринулся в драку. Мобильник во внутреннем кармане, как ни странно жив, и на нем несколько пропущенных вызовов от Спенс и одно сообщение:
Пожалуйста, не задерживайся.
— Я остаюсь, — уверенно говорит Холл, играя своими мощными мышцами.
— Уверен? — спрашивает Майки. — Я тоже сваливаю.
— Ага.
— Я даже не успел кончить, — возмущается Сэд, морщась и вытирая разбитую губу.
Холл мыкает.
— Чувак, ты никогда не успеваешь.
— Пошел ты.
Мы прощаемся с ребятами и втроем идем на парковку.
— Нужно завязывать парни, — вдруг говорит Бекс. — Скоро сезон.
— Тренер нас убьет, если мы придем на тренировку с такими рожами, — подтверждает Майки.
— Последний го-од, — улыбаясь, тяну я. — Нужно как-то комбинировать.
Лица моих друзей из серьезных, превращаются в ухмыляющиеся.
Пусть я беспечен, но мне остается последний год в университете. Я хочу, чтобы он запомнился. Хотя каждый наш год — это нечто грандиозное.
На следующее утро я поднимаюсь с кровати и покряхтываю, как старик. Кости ноют от вчерашних пинков «К», и синяки уже синеют на теле.
— Боже, сколько тебе лет, милый? — ласково бормочет Спенс и обрабатывает мои царапины какой-то вонючей жидкостью. Ее темно-каштановые волосы небрежно рассыпаны по плечам. На ней лишь трусики и моя футболка.
Я нежно хватаю ее за ягодицу и прижимаю к своему телу.
— Тебе нравится плохой мальчик, — констатирую я.
— Мне нравится здоровый мальчик, — поправляет она.
Второй рукой я сжимаю ее вторую ягодицу. Я сижу на краю ванной в одних боксерах, и Спенс зажата между моих ног. Вчера я даже не занялся с ней сексом, когда вернулся, слишком все болело. Да и сейчас болит, но я не против отвлечься.
— Иэн, — шепчет Спенс и краснеет, чувствуя мой затвердевший член.
Мне нравится, что за эти два года она не перестала смущаться от всех тех безумных вещей, которые я вытворяю с ней в постели.
— М-м? Ты не хочешь?
Она слегка трется своим бедром и облизывает губы.
Хорошая девочка.
— Хочу, но…
Ее прерывает звук моего телефона, лежащего на раковине. Я смотрю входящее сообщение, и мое лицо меняется.
— Что такое? — обеспокоенно спрашивает Спенс.
— Это мой отец, — вздыхаю я. — Я обещал приехать сегодня.
— О. — Спенс освобождается из захвата моих ног и выбрасывает ватный тампон в мусорную корзину.
Я знаю, о чем она думает. Мы встречаемся два года, и я ни разу не возил ее домой к отцу и матери. Она их не знает, в то время как я почти каждый месяц вожу ее в Санта-Клариту и пью пиво с ее братьями и отцом.
Мой отец знает, что я встречаюсь с девушкой из среднего класса. И ему плевать на это. Он не станет с ней знакомиться, предполагая, что это лишь увлечение. И я не пытаюсь его переубедить. В этом нет никакого смысла.
Но я не хочу сказать, что мой отец плохой. Он…нормальный. Отец как отец. И я понимаю чувства Спенс, но ничего не могу с этим поделать.
— Спенс, милая, — нежно говорю я.
Она включает воду в кране и принимается мыть руки.
— Все в порядке. — Она выдавливает улыбку.
— Мы не будем снова это обсуждать. Я обещаю, все придет со временем.
Спенс удивительная. Она дает мне так много, а я отвечаю самым малым. Но все же она огромная и светлая часть моей жизни. Ей будет больно, если отец не воспримет ее, как полагается.
— Да, — кивает она и прячет глаза. — Я не буду думать об этом.
Я прижимаю ее хрупкое тело к себе и целую в губы.
— Когда тебе нужно заселяться? — спрашивает она после поцелуя.
— В понедельник.
— Я постираю твои вещи.
— Ты лучшая. — Я снова накрываю ее губы.
Она будет отличной женой, матерью и да, я рассматриваю это в будущем. Потому что лучшего не найду.
Лучшее уже у меня в руках.
Мой «Коммандер» тормозит у больших деревянных ворот, ведущих во двор дома моего детства. Эта роскошная вилла в итальянском стиле подчеркивает статус моего отца — банкира до мозга и костей. У меня нет плохих воспоминаний, связанных с этим домом или чего-то подобного. Нет веских причин, по которым я не могу приезжать сюда. Только одна, и я стыжусь ее.
Я появляюсь в доме, и меня встречает Сара — экономка, горничная и в прошлом, моя няня, — все в одном лице. Она целует меня в обе щеки и тихонько спрашивает:
— Проводить тебя к маме?
— Я к отцу, Сара, — качаю головой.
Ее пухлое лицо покрывается маской разочарования, но она быстро справляется с эмоциями.
— Он у себя. Как поговоришь с ним, живо на кухню. Тощий, как жердь.
Я смеюсь и показываю ей танец, оголяя пресс.
— Видишь, детка, — подмигиваю я своей старенькой няне. — Это тело не жердь, это тело мечта всех девушек кампуса.
— Постыдился бы, — фыркает Сара и уходит на кухню.
Когда я останавливаюсь возле двери кабинета отца, глупая улыбка сползает с лица. Я не боюсь его, я его уважаю. Он мой отец.
Стучу в дверь и слышу его глубокий голос:
— Войдите.
Кабинет полностью отделан темным деревом. Встроенные в потолок лампы освещают помещение, и оно не кажется таким мрачным. Отец поднимает голову от планшета, когда я вхожу. Мы не виделись пару недель, и каждый раз, когда мы видимся, отец мне кажется все более молодым. Мягкие черты его лица не предназначены для суровости и хмурости. Но он ведет жестокий бизнес, и такому человеку трудно сосредотачиваться на чем-то другом.
Он поднимается с кожаного кресла и протягивает мне руку. Мы одного роста, но совершенно разные внешне. Мой отец — русоволосый и голубоглазый американец с шотландскими корнями, а я копия моей мамы — темноволосый и кареглазый.
— Рад видеть тебя, Иэн, — говорит отец и всматривается в мое лицо. — Где тебя снова носило?
— Футбол, — вру я.
— Кого ты обманываешь, — констатирует он.
Я не спорю.
— Готов к последнему учебному году? — Отец бедрами упирается о стол и скрещивает руки на груди.
— Еще как, — улыбаюсь я.
Но он не улыбается.
— Когда ты видел маму в последний раз?
Я мог бы догадаться, что он заговорит об этом. Он никогда не заставлял меня сидеть с ней и никогда не давил, зная, что мне трудно это принять. Но время шло, и он злился, что я отдаляюсь.
— Молчишь, — говорит он. — Иэн, мама скучает.
Мое горло высыхает моментально. В груди что-то сильно давит, блокируя пути для дыхания.
— Папа…
— Ты не ребенок, — строго прерывает он. — Сколько можно кормить меня байками «Я еще не готов»?