– Ты ясно дал это понять на английском.
Оуэн складывает руки на груди и смотрит на потолок.
– Я просто не считал тебя девушкой, которая связалась бы с Титаном.
– Я ни с кем не связываюсь. Ты слишком много предполагаешь. Титан дружит с близнецами и предложил мне помочь найти кабинет. Вряд ли после такого он стал моим парнем.
Похоже, теперь ему немного стыдно.
– Если я попрошу прощения?
Он говорит искренне, но уже признался, что не хочет злить Каттер.
– Это не важно. Я не хочу тусоваться с борцом.
– Во-первых, я не борец. Я кикбоксер. Во-вторых, мы не будем тусоваться. Каттер оставит длинный список упражнений, а я помогу тебе их выполнить.
Играю с папиными жетонами и взвешиваю варианты. Я не могу уйти и обидеть Каттер. Ведь она единственная в Блэкуотер может помочь мне вернуться на футбольное поле.
Разворачиваюсь и возвращаюсь к рингу. Слышу за спиной шаги Оуэна. Каттер и Лазарус никуда не ушли, только теперь рассматривают что-то в телефоне Каттер.
Она стучит пальцем по экрану.
– Это он получил бронзу за сотню метров на летних Олимпийских играх. Прошло пятнадцать лет, а он отлично выглядит.
– Как скажешь, – говорит Лазарус.
Каттер видит нас и убирает телефон в карман.
– Ну что, голубки, все выяснили?
– Нет, – отвечаю я, а Оуэн одновременно со мной говорит:
– Да.
– И мы не голубки, – отмечаю я.
Каттер отмахивается от моего комментария.
– Люди ссорятся по трем причинам – выживание, агрессия и влечение. Живя в Китае, я наблюдала, как то же самое делали панды.
Она меня только что сравнила с пандой?
– Самки панды срывались и замахивались на самцов, а самцы отвечали тем же. Но они никогда не причиняли друг другу вред, – объясняет Каттер. – Вот так понимаешь, что это не агрессия. В итоге они перестают выяснять отношения и совокупляются. Вот что происходит, когда это влечение.
– И что потом? – спрашиваю я. – После этого панды живут долго и счастливо?
Каттер довольно улыбается, словно нет ничего лучше ее самой худшей аналогии.
– А что насчет богомолов? – спрашиваю я. – После спаривания самка откусывает голову самца.
Мертвая тишина.
Похоже, я зашла слишком далеко?
Каттер смеется.
– Ты быстро схватываешь, Пейтон.
– Вообще-то, так и есть. Поэтому мне не нужна помощь Оуэна. – Чувствую, как Оуэн взглядом прожигает во мне дырку. – Вы покажете мне упражнения, и я без проблем повторю их сама, когда вы будете в университете.
Лазарус трет голову и смотрит на Оуэна.
– А ты ей действительно не нравишься. Все это скорее напоминает богомолов, чем панд.
Щеки Оуэна вспыхивают.
– Что ты такого сделал, Оуэн, чтобы так разозлить эту девчонку? – спрашивает Каттер.
Он сердито смотрит на меня.
– Ничего.
– Мы были партнерами на уроке английского. Просто не сошлись характерами, – отвечаю я.
– Давайте разбирайтесь.
Каттер и Лазарус идут к кабинету, расположенному под часами в решетке.
– Не сошлись характерами? – Кажется, Оуэн обиделся. – Мы общались всего два раза.
– Четыре, включая этот.
Иду к кабинету Каттер, Оуэн следует за мной.
Дверь в кабинет открыта, но я все равно стучусь.
– Входи, – говорит она.
Стены кабинета прячутся за плакатами, иллюстрирующими технику ударов и блоков, и фотографиями Каттер – вот она на соревнованиях в широких черных штанах и рубашке в стиле кимоно, вот она бьет по высокому куску дерева с торчащими из него крючками, а вот она кланяется престарелому азиату. На книжной полке стоят медицинские книги и журналы, а также философские трактаты: «Искусство войны», «Сердце воина» и «Противник внутри». Для меня слишком много дзена, и атмосфера предполагает уровень спокойствия, который я не ощущаю.
– Быстро вы, – говорит Каттер.
Оуэн прочищает горло.
– Думаю, Пейтон права. Наша совместная работа – плохая идея.
Его слова жалят, я не ожидала их услышать.
Оуэн зубами тянет бинт на одной руке. Разматывает ткань, бросает ее на пол и принимается за вторую руку.
– Я ведь больше не ваш стажер.
Лазарус качает головой, словно здесь происходит нечто большее, что никак не связано со мной.
Каттер скрещивает руки и рассматривает Оуэна.
– Может, ты не мой стажер, но если не хочешь платить за то, что я тебя тренирую, помогай, когда я прошу. – Она показывает на бинты. – И не оставляй свои бинты на моем полу.
Оуэн поднимает их и засовывает в карман толстовки.
Каттер разворачивается на стуле ко мне.
– И у тебя два варианта. Первый: заниматься физиотерапией с Оуэном. И второй: найти кого-то еще, кто тебе поможет. Третьего варианта не дано. – Она показывает на нас. – Для вас обоих. Решите, чего хотите, и сообщите мне, – говорит она и выгоняет нас из кабинета.
Оуэн следует за мной и закрывает за нами дверь. Я прислоняюсь к стене снаружи, он подходит и встает рядом.
– Похоже, это значит, мы должны работать вместе. – Кажется, он совсем не рад этой ситуации, как и я, но у меня появляется ощущение, будто это я заставляю его этим заниматься.
В животе образовывается узел. Я хочу избавить нас обоих от этого, но Каттер загнала меня в угол.
– Мы будем встречаться, как велит Каттер, – говорю я. – Но ты занимаешься своими делами, я своими. Минимум общения.
Оуэн вздыхает.
– Хорошо.
Поворачиваюсь, чтобы уйти, и смотрю на него.
– Не впадай в депрессию, Оуэн. Я здесь лишь на несколько месяцев.
Глава 18Больше не с кем убежать
ЧЕРНЫЙ ВНЕДОРОЖНИК Хоука ждет меня возле ИМКА. Дождаться не могу, когда свалю отсюда.
Стекло с дядиной стороны опущено, играет южный рок. Его рука свешивается из окна, и он кивает в такт музыке и постукивает пальцами по двери машины.
Обхожу внедорожник спереди.
Хоук видит меня и открывает дверь изнутри. Выключает радио как раз в тот момент, как солист жалуется, что «больше не с кем убежать».
– Где близнецы? Все в порядке? – Они должны были меня забрать.
– Тренер продлил тренировку до семи, чтобы пройтись по схеме игры. Кэм написал час назад, попросил тебя забрать.
– Извини. Не хочу причинять неудобства.
– Я совсем не возражаю. Но тут подумал… Тебе, наверное, не хочется кататься с дядюшкой-автомехаником, когда парни заняты.
– То, что вы восстанавливаете классические машины, вряд ли делает вас автомехаником.
– В моем гараже стоит старый джип, который требует кузовных работ, но ездит он отлично. Я планирую восстановить его и продать, когда появится время. Можешь пока пользоваться им.
– Очень мило с вашей стороны, но я не могу взять одну из ваших машин.
Что я такое говорю?
Это приравнивается к свободе. Я не буду привязана к близнецам каждый раз, как захочу куда-то поехать.
– Я просто подумал, – тихо говорит Хоук.
– Вообще, доктор не говорил, что мне нельзя водить машину. Дома мне некуда было ездить, поэтому я никогда об этом не думала. Завтра свяжусь с ней. Если она скажет, что все в порядке, вы проведете со мной небольшой тест-драйв?
– С удовольствием. Выжил как-то, пока учил парней.
Джип проезжает мимо «Самой лучшей закусочной в Теннесси». Рядом с окном в кабинке сидят ученики Адамса.
– Разве Кристиан не хочет ее забрать? – спрашиваю я.
Хоук смеется.
– Твой кузен уже сломал одну машину. Я не позволю ему разъезжать на автомобиле, который планирую продать.
– Почему вы думаете, что я хорошо вожу? – У меня чистая история вождения. И даже нет штрафов. Мама рассказала ему?
– Всего лишь догадка. И ты сделаешь мне одолжение. Для двигателя лучше, когда он работает.
У меня будет машина. От одной лишь мысли я улыбаюсь.
– Хорошо. Спасибо.
Хоук кивает.
– Приятно видеть твою улыбку. Никому не позволяй лишить ее тебя.
Кое-кто уже это сделал, но я наконец готова ее вернуть.
– Как прошла физиотерапия?
Кручу вокруг пальца мокрые пряди волос, собранных в хвостик.
– Прошла.
Он бросает на меня взгляд из-под козырька бейсболки волонтеров университета Теннесси.
– Мне не нравится, как это звучит.
– Все прошло хорошо.
– Некоторым тяжело с Каттер. Она… сложная.
– Вообще-то, она крутая. – Если не считать ее идею объединить меня с Оуэном. – Откуда ты ее знаешь?
– Каттер выросла в Нэшвилле. Я работал там охранником в баре до того, как пошел в морпехи. Там и познакомились. Она уже училась в медицинской школе и на всех производила впечатление – а еще злила. Каттер всегда вляпывалась в неприятности. Однажды она приехала домой на выходные, и я помог ей. Вот так мы стали друзьями.
– Почему она перестала проводить операции? Она сказала что-то наподобие: «спорт я люблю больше хирургии, а боевые искусства – больше денег».
– Однажды Каттер вышла из операционной и уволилась. Затем пропала с радаров. Десять лет спустя она показалась в Нэшвилле. Сказала, что все эти годы жила в Азии. Но скучала по виски и Элвису, потому вернулась.
– Каттер кому-нибудь говорила, почему уехала?
Сворачиваем на улицу Хоука, и он заезжает на подъездную дорожку.
– Некоторые хотят жить по своим правилам. Не желают, чтобы за них решали их судьбу. Каттер всегда была таким человеком.
Хоук входит в дом, и Датч приветствует нас, завывая так, будто все в этом городе должны его слышать. Дядя похлопывает бладхаунда по морде и придерживает для меня дверь.
– Необязательно придерживать ее.
Дядя смеется и закрывает за нами дверь.
– Если бы я не сделал этого, твоя бабушка восстала бы из могилы. – Он бросает ключи в миску, что стоит на столе у двери. – Отличительная черта южан. И если парни не будут придерживать для тебя дверь, я отправлю ее за ними.
Я улыбаюсь, представив себе бабушку, такую же упрямую, как мама, которая преследует близнецов из-за несоответствия их манер ее стандартам. Я уже забыла, какой дядя иногда веселый. Он классный, насколько классными могут быть скучные взрослые.